Сердце пронзая и дальние дали,

Бессмертная ныне, без горя, печали.

Ir Ithil ammen Eruhin

menel-vir sila diriel

Si loth a galadh lasto din!

A hir Annun gilthoniel,

le linnon im Tinuviel!

О Лутиэн, что эльфийски-прекрасна,

Чуду какому ты ныне подвластна?

Судьбы какие Эльфийской земли

В голос твой ночью проникнуть могли?

Чуду такому уже не бывать

Здесь на Земле и за Морем опять,

От зари до заката и тени ночной

Больше не видеть того под луной!

Чары ложилися на Нельдорет;

Голоса флейты в лесу уже нет,

Флейту из рук Даэрон уронил,

Про музыку ныне свою он забыл,

И неподвижен, как камень, был он,

В самое сердце напевом пронзен.

И песня ее уносилась все прочь,

И свет поднимался сиянием в ночь,

Над миром паря и взлетая вокруг,

И вдруг - неожиданный медленный звук

Тяжелых шагов по опавшей листве,

И ныне из тьмы по росистой траве

На берег сияющий вышла фигура

С руками простертыми, робко, понуро,

Словно слепая, шагала она,

И бросила тень ее следом луна,

Согбенную, темную. И в вышине,

Как жаворонок, что летел в тишине,

Вмиг замолчала и песнь Лутиэн;

Но Даэрон разорвал уже плен,

В страхе очнулся и крикнул в тиши:

- Беги, Лутиэн, Лутиэн, поспеши!

Зло по лесам этим ныне идет!

Тотчас побежал он скорее вперед,

Ее призывая бежать в этот миг,

И издали слабо звенел его крик:

- Беги же, беги же теперь, Лутиэн!

Она же стоять продолжала взамен,

Ведь страха вовеки она не встречала,

И, словно цветок, под луною стояла,

Лицо запрокинув, недвижная, ждет,

Когда эта странная тень подойдет.

Исчезла внезапно, как будто во сне,

Словно у тьмы она скрылась на дне,

Мерцание чистое средь облаков,

Высокий сокрыл ее болиголов,

Исчезла она среди мощных стеблей,

Цветы его тихо качнулись над ней,

Длинные листья склонились вокруг;

Обнаженные плечи, мерцание рук,

Бледность одежд ее, и средь волос

Белых и диких сияние роз, -

Словно сиянье пролитой луны

Лежало в лесу среди той тишины.

Смотрел он, закованный вмиг немотой,

На эти деревья, на берег пустой;

И слепо побрел он вперед через луг

К деревьям, что молча стояли вокруг,

Глаза ее скрыты в тени, но близки,

Внезапно коснулся ее он руки.

Как мотылек, от испуга со дна

В тенях бесконечно-глубоких она

С места немедля рванулась скорей,

В танце эльфийском летя меж корней,

Между стволов танцевала к реке

Безумной тропой. Позади, вдалеке,

Брошенный в чарах и муке опять,

Берен пытался ее отыскать:

Эсгалдуин, эльфийская эта река,

Между деревьев течет широка,

У ног его звезды дрожат на воде.

Исчезла она, ее нету нигде,

Тайной тропою ушла по лесам,

На берегу его бросила там.

- Темной разлукой струится вода!

Мой путь наконец-то добрался сюда -

Безжалостна даже река здесь сама,

Чары текут, одиночества тьма.

Лето увяло, и осень пришла,

Берена чаща лесная вела,

Был он осторожным и диким, как зверь,

С зарею в тиши просыпался теперь,

Вечно в глубокой скрываясь тени

И прячась от солнца в осенние дни,

На движение каждое чутко глядел.

И ветер, что теплой дорогой летел,

Хлопанье крыльев летит без границ,

Пенье прекрасное множества птиц,

Капли внезапные легких дождей,

Колыхание ветром зеленых морей,

Он слышал и тихие скрипы дерев;

Но не слышал прекраснейшей птицы напев,

Для сердца его утешенья поток

Бродяге немому, что был одинок;

Он продолжал ее вечно искать,

Чтоб снова увидеть, услышать опять:

Песню прекраснее, чем соловей,

Чудо в сиянии лунный лучей.

Осень увяла, явилась зима,

Листва под деревья упала сама;

Обнаженными серые буки стоят,

Красные листья под ними лежат.

С бледного неба струится луна,

Белым туманом покрыта она,

Мгла эта солнце сокрыла потом,

На серые ветви легла она днем.

Искал он ее на закате с зарей;

В полдень и ночью в долине сырой,

Одно лишь шуршание слышал во мгле

Шагов своих ныне по тихой земле.

В рог свой и ветер зимы затрубил;

Мглистый туман разорвал и разбил.

Умер и ветер; и звездный чертог

Над землею огнями поднялся, далек,

Свет этот горько-холодный сиял

Сквозь замороженный чистый кристалл.

Он ныне увидел пронзающий блик,

Что между деревьев внезапно возник,

На холме без дерев, совершенно одна,

На каменном склоне танцует она!

В плащ голубой и летящий одета,

Сияет лучами морозного света.

Пламенем зимним холодным сияла,

Когда по холму она вниз танцевала,

Ее проводил молчаливым он взглядом,

Звездное пламя, что было так рядом.

Снежинки взлетали, кружились вокруг,

И поздняя птица чудесная вдруг

Запела, когда она мимо прошла.

И песнею следом вода потекла,

Проснулась в ручье и со смехом бежала;

Но Берена крепко заклятье держало.

В темной ночи утонул ее свет,

Сокрылся в снегу, и его уже нет.

Он видел потом на вершине зеленой

Сиянье эльфийской звезды отдаленной,

Сияние рук и одежды волной

Снова и снова в ночи под луной;

Даэронова флейта проснулась опять,

Вновь начала она тихо играть.

Подкрался он ближе неслышным путем,

Боль с облегченьем смешалися в нем.

И ночь наступила, зима умерла;

Ее одинокая песня плыла,

Она танцевала на грани весны,

И магией дикой напевы полны,

Они шевельнули и мигом разбили

Заклятий оковы, его пробудили,

В безумие дивное он заглянул.

К ночи он руки свои протянул,

В танце беспечном он вышел вперед,

Чарами шаг его ныне плывет.

К зеленому ныне спешил он холму,

К сиянию танца и свету тому;

К кургану скорее пустился бежать,

Чтобы в об'ятьях ее удержать:

Об'ятья пусты, убежала она;

Дорогу ее осветила луна.

Бежала она, но явился он вмиг,

Именем нежным звучал его крик,

Так соловьев по-эльфийски зовут,

И крики по лесу внезапно бегут:

- Тинувиэль! Тинувиэль!

Голос звенел его, словно свирель,

И чарами эха сплетается трель:

- Тинувиэль! Тинувиэль!

В крике его и тоска и любовь,

Застыла она на мгновение вновь;

Он пламенем прыгнул, и рядом стоял,

Эльфийскую деву, схватив, целовал.

Любовь ее дивно проснулась в ответ,

В глазах ее ныне дрожал звездный свет.

Ах! Лутиэн! Ведь с тобой не могли

Красою равняться все дети земли;

О прекрасная дева с эльфийской судьбой,

Какое безумье владеет тобой!

Волос темнота, и сияние рук,

Ожерелье летящих снежинок вокруг;

Диадема из звезд, озаренных весной,

Бледная ныне под бледной луной!

Из об'ятий его она вырвалась прочь,

Когда над землей уже кончилась ночь.

V.

Один на холодной земле он лежал,

Листья сухие в горсти он держал,

Гибельным счастьем теперь поражен,

Поцелуем эльфийским заворожен,

Видел он ныне во мраке опять

Свет, что во тьме будет вечно сиять,

Ту красоту, что вовек не уйдет,

Когда пепел холодный на землю падет.

В глубокие бездны утянут был сном,

И волны тумана сомкнулись на нем,

Гибельным горем захлестнут он был,

Встреча кратка была, не было сил;