Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Тебе что за дело? — огрызается старик. — Работаешь — и работай, а не суйся, где тебя не спрашивают!

— Да так это я... спроста... — робко говорит испуганная таким оборотом строгальщица.

Семеныч идет дальше. В его продвижении по цеху заметна известная последовательность. Возле некоторых станков он не останавливается вовсе и даже, проходя мимо, пренебрежительно поводит плечом.

Зато у станка лучшего в цехе токаря, Анохина, работавшего раньше у него учеником, он задерживается... Заготовка вала, установленная на этом станке, вращается так быстро, что глаз не улавливает ее движения и кажется, что она стоит неподвижно. Точно рассчитанным движением Анохин подводит к ней резец. Молнией сверкает в воздухе раскаленная докрасна стружка и падает за станок. Проход сделан. Анохин снова подводит резец, и снова сверкает в воздухе снятая стружка.

Семеныч невольно отодвигается. Ему кажется, что стружка должна обязательно упасть на проворные руки Анохина.

— Что, отец, страшновато? — Анохин задорно взглядывает на Семеныча живыми черными глазами.

Старик молчит.

— Твой ученик, твой... Не забыл еще... А теперь, видишь, что получилось? Скоростник! — не без гордости говорит Анохин.

— Опасная вещь... Аж глядеть боязно...

— Я это дело еще не совсем освоил, — делится своими соображениями Анохин, — Думаю вот отвод стружки устроить... Может, присоветуешь что? А?

— Непривычное дело. Скоро больно!

Заинтересовавшись их беседой, подходит фрезеровщик Угольков.

— Что, старый, смотришь? — спрашивает он Семеныча. — Учиться, что ли, пришел?

— Чему учиться-то? Глаза выхлестывать?

— А неужто, как ты, у станка возиться?

— Лучше повозиться, да с толком...

— Не видно что-то толку у тебя.

Семеныча так и передернуло:

— Смотря кто глядеть будет... Ежели ты, так ничего и не увидишь!

— Нет, устарел ты на такие дела! — решительно говорит Угольков. — Там у себя на станке всю жизнь проспал...

У Семеныча даже затряслись руки:

— Ну, это мы еще посмотрим, кто что проспал!..

— Ну, ну, довольно! — вступается вдруг за Семеныча Анохин. — Не обижать старика!..

Семеныч некоторое время смотрит то на одного, то на другого станочника, будто выжидая. Потом, махнув рукой, — что, мол, с вами толковать-то? — идет к себе.

— Подумаешь, взялись... Как бы я вас сам на старости лет всех не поучил! — разговаривает он сам с собой по дороге.

Видно по всему, что старик крепко задет за живое... Брошенные им резцы валяются у станка на прежнем месте. Старик поднимает их и несет затачивать. Один он затачивает по-старому, а другой как-то по-иному. Однако в работе они быстро выходят из строя. Первый почти тотчас же, а второй немного позже. Упрямый старик затачивает их вторично, и опять резцы быстро приходят в негодность. Но, видимо, старик уже подметил в их работе что-то полезное для себя. Он долго и тщательно их осматривает. Появляется желание «прочистить мозги» — понюхать табаку. Но какая-то внезапно мелькнувшая в голове мысль заставляет его забыть об этом.

— Стой, стой...

Сунув табакерку в карман, он хватается за резец и почти бегом направляется к точилу. Ему кажется, что если удачная мысль ускользнет, то он уже никогда ее не поймает. Теперь он ведет заточку с учетом предыдущего опыта. Не тонкий конец, а более массивная часть резца должна сначала врезаться в крепкую сталь. Устанавливая резец на станке, он с тревогой спрашивает себя: «А что, если ошибся? Ограничится ли все одной поломкой резца? Может, пострадает и сам станок, на котором я отработал столько лет без поломок?» При одной мысли об этом старику становится не по себе. Но, вспомнив, как он называет про себя, «опасную» работу скоростника Анохина, Семеныч все-таки решается рискнуть, и, еще раз проверив установку резца, он, не снимая руки с выключателя, осторожно пускает строгальный. Из-под резца, синея и дымясь от нагрева, ползет невиданной толщины стружка. Расширенными от волнения глазами старик смотрит на нее. Кажется, вот-вот резец разлетится в куски. Но один проход уже сделан, а резец, сверкая лезвием, стоит, как новый! Семеныч, облегченно вздохнув, отирает с лица пот. Не дав как следует остыть стружке, подхватывает ее и, перекатывая с ладони на ладонь, осматривает.

— Так, так, та-а-ак... пойдет дело, пойде-е-ет...

Он уже смелее включает станок, а сам берется за масленку:

— А ну давай, старый, вывози... Еще маленько... Так, так... Ходом пошло, ходом... Давно бы так-то...

Часа через два штамп был обстроган окончательно.

От такого успеха Семеныч теряется. И, вместо того чтобы снимать готовый штамп со станка, он как-то бестолково топчется на месте. Успокоясь немного, старик осматривается по сторонам и тут только замечает подошедшего парторга. Подняв с попу кусок стружки, тот с интересом рассматривает ее.

— Ты что это, Михаил Трофимыч, аль диковинку какую нашел?

Парторг прикидывает на руке вес стружки...

— Да вот гляжу, больно уж стружечка у тебя увесистая!

Семеныч лукаво прищуривается:

— А что, разве нельзя?

— Очень даже можно... Только вот мне непонятно, как ты исхитрился?

— С перепугу это я...

— Ты все шутишь, старина, а я серьезно....

— А я-то что же, смеюсь, что ли? Обещали комсомольцы в газете пропечатать? Обещали! Скорости, видишь ты, у меня, у старого черта, маловато... Ну, я и тово...

— Не слыхал я что-то про это...

— Станут они тебя спрашивать! Сами с усами!

— И давно ты так приладился?

— Да вот штампик, как видишь, отделал...

— И все молчком?

— А чего орать? Сперва работу покажи, а потом и людей вводи в раж!.. Так я понимаю...

Семеныч усмехается. Он снимает со станка штамп и проделывает это так усердно, будто ничто другое на свете не занимает его. Однако это не мешает ему заметить, что парторг, уходя, кладет себе в карман кусок стружки, которую он до этого с таким интересом рассматривал.

Получив отметку контролера, что работа принята, Семеныч подходит к мастеру.

— Ты что? — спрашивает тот. — Все упрямишься? Резцы никак не найдешь?

— А на кой они мне прах? Без них обошелся...

— Ну, вот видишь, а шумел, — наставительно выговаривает мастер. — Ну, а ко мне зачем пришел?

— А то и пришел, что кончил!..

Семеныч отводит глаза в сторону, а сам искоса наблюдает, какое впечатление произвели его слова.

— Что кончил?

— Что, что!.. Работу, конечно....

— Как? Всю?!

— Ну, известно, всю!

На момент взгляды их встречаются.

— Постой... Да ты шутишь, что ли? — недоумевает мастер. — Я помню, там расценок — тридцать часов?..

— Был, да сплыл!..

— Нет, нет... — мастер встает из-за стола. — Ты мне что-то загибаешь, старик! Не вредно будет и взглянуть...

Он идет следом за Семенычем. Озадаченно рассматривает готовый штамп на полу. Как бы не доверяя глазам, легонько проводит по нему рукой.

— И обстроган прилично!

— Прилично!.. — вскипает Семеныч. — А ты мою плохую работу когда видал?

— Нет, ты там как хочешь, старик: обижайся, не обижайся, — говорит мастер, — а ты все-таки мудрец! Ей богу! И, главное дело, все втихую... Гляди ты, какая стружка! Мудрец и есть!

Однако начать новую работу Семенычу так и не удается. Он еле успевает установить ее на станке, как его вызывает начальник.

— И зачем я ему понадобился? — с напускным удивлением говорит старик. — Только от работы отрывают!

Семеныч одергивает на себе полушубок, расправляет усы и не спеша уходит. Перед дверью в кабинет останавливается. Потом несмело толкает ее. В образовавшуюся щель видны сидящие за столом начальник и главный инженер завода. Парторг стоит у окна с папиросой в руке. Семеныч пятится от двери, желая выждать, пока уйдет главный инженер, но начальник уже заметил его и делает знак войти.

— А, Семеныч!.. Ждем тебя, ждем...

Старик, войдя, останавливается около дверей.

Главный инженер, мельком взглянув на него, берет с письменного стола кусок синей с фиолетовым отливом стружки. Семеныч сразу узнает ее.

2
{"b":"246736","o":1}