— Я не настолько стар, чтобы барышни здоровались со мной подобным образом.

И одинаковые интонации. И тембр голоса.

Дед Мэла поцеловал мне руку, вызвав прилив смущения.

— Пройдемся? Я сегодня без дамы, — предложил локоть.

Я растерянно оглянулась на Мэла, и тот кивнул согласно. Наша маленькая компания двинулась по людскому течению.

— Как вам суета сует? — спросил самый старший Мелёшин.

Что ответить? Говорить искренне или нести высокопарный бред, как научил папенька?

— А-а… напрягает. Много народу. Толчея.

— Согласен. Зато есть возможность закрепить старые связи и создать новые.

— Вы правы, — покосилась я на Мэла, но он молчал, вышагивая рядом.

Вдруг впереди началась сумятица, и образовался затор. Мэл схватил меня за руку, оглядываясь тревожно по сторонам. Мимо, расталкивая толпу, прошли дэпы. Через пару минут движение по кругу возобновилось. Дамы рьяно обмахивались веерами и обсуждали наперебой новый скандал.

— Люди слабы и полны пороков, — сказал вдруг дед Мэла. — При определенных условиях они склонны к самоуничтожению и к уничтожению подобных себе. Но встречаются и сильные особи. И за их души велась и ведется борьба, начиная с сотворения мира.

— То есть? — не поняла я.

— Представьте сито, через которое просеивают муку. Что-то проходит через сетку, а что-то задерживается. Вопрос в том, что важнее: просеянное или остатки?

— Конечно, важно то, что просеялось. Из муки испекут хлеб. А остаются комочки, грязь, крупные частички. Всё лишнее.

— Вот именно, лишнее. А вдруг важно оно, а не то, что просеялось?

— Почему? — иносказания мужчины ставили меня в тупик. — Какой толк в ненужной грязи?

— Для того, кто пользуется ситом, есть толк. Знать бы, кто он, и какова его цель.

— Дед! — сказал Мэл предупреждающе.

— Не придавайте значения моим словам, юная леди, — спрыгнул с кухонной темы самый старший Мелёшин. — Иногда я погружаюсь в раздумья и не замечаю, что размышляю вслух. Как обстоят дела на учебном фронте?

Мэл поведал. Он рассказывал снисходительным тоном, особенно когда затронул тему заклинаний, изменяющих физику и химию тел, а дед кивал. Мэл изучил большую часть заклинаний этой группы еще на втором курсе, что и продемонстрировал однажды в столовой, растворив поднос однокурсника вместе с содержимым. Также он не утаил, что я получила щит и с середины июня начну работать младшим лаборантом.

— Неужели вам удалось убедить моего внука? — взглянул с интересом самый старший Мелёшин. Я смутилась, а Мэл изобразил покорность судьбе. — Неожиданно. Теория снадобий — ваш конёк?

— Я неплохо сдала экзамены. А конёк или нет — пока не знаю.

За разговором мы вывернули в центр зала, к группкам общающихся гостей. Дед Мэла поцеловал мою лапку и отправился пожимать руки седовласым старикам неподалеку.

Фу-у, — вздохнула я с облегчением. Оказывается, нервы напряглись как тетива у лука.

— А он представительный, — отметила, глядя вслед самому старшему Мелёшину. — Не ставил тебя в детстве в угол?

— Для этого есть родители, — хмыкнул Мэл.

— Очень умный. Уровень интеллекта зашкаливает. Зачем он завел речь о сите?

— Сам не знаю, — буркнул Мэл. — Порой на него находит. Пошли, прогуляемся.

Мы прошлись по залу, присоединяясь к компаниям беседующих гостей. Дамы прикрывались веерами, чтобы спрятать зевоту, мужчины чинно обсуждали насущные проблемы. А у меня не получалось спать на ходу. Я вслушивалась в разговоры и умудрялась вставлять реплики.

Когда мы отошли в сторону, чтобы присесть и отдохнуть, Мэл сказал:

— Это были мои работодатели.

— Где? — завертела я головой. — Боже мой! Опозорила тебя, да? Надо было молчать.

— Наоборот, Эвочка. Ты потрясла их тем, что слушала и вникала.

На сегодняшнем приеме появилась и Снегурочка или Августа Аксёнкина. Я увидела ее издали. Бывшую почти невесту Мэла сопровождал высокий светловолосый мужчина, гораздо старше своей спутницы. Неудивительно. Разведка в лице Басты успела сообщить, что отец Снегурочки заполучил согласие какого-то посла при Министерстве иностранных дел и по окончанию дочерью лицея собрался закатить свадебный пир на весь мир.

— Надеюсь, нас не пригласят. Пожалуйста, пусть о нас забудут — попросила я у небушка.

— Сомневаюсь, — сморщила нос сестрица Мэла. — Папашка Аксёнкиной покажет всем, какой у него суперский зять, и что дочь пристроена в надежные руки.

Приглашение, и правда, принесли позже на имя Мэла. А меня проигнорировали.

— Сходил бы, — предложила я, видя, как Мэл чирикает "отказную" записку. — Как-никак вам есть, что вспомнить.

— У меня короткая память, — ответил он, вкладывая карточку в конверт.

Если кто-то посчитал, что Мэл — трудяжка, работающая и учащаяся без сна и отдыха, тот глубоко заблудился. Мэл любил развлекаться, и еще как. И чем меньше оставалось времени на развлечения, тем больше он ценил их.

Когда улеглись страсти с разоблачением Ромашевичевского, и жизнь потекла по более-менее устоявшемуся руслу, выяснилось, что у Мэла есть друзья-приятели, причем немало. Он по-прежнему принадлежал к "золотой" молодежи и начал втягивать меня в эту трясину. Иногда компанию составляли Макес или Дэн. Первый появлялся каждый раз с новой подружкой, а второй — через раз, чередуя с одиночеством.

— Они дали обязательства? — спросила я как-то у Мэла.

— Мак пока балуется. Ходит по необходимости с дочкой зама одного министра, но без долгоиграющих планов. Дэна давно повязали, но у его батяни не клеится с будущей родней. Похоже, скоро Дэн станет свободным и бесхомутным.

О нестабильности в брачных вопросах мне сообщила Баста. "Обычное дело" — пояснила, уплетая банан. В частности, Дэн Сахарок уже как с год дал благородное обещание дочери начальника Департамента по науке. Но над высокопоставленным чиновником нависли грозовые тучи. Что-то не ладилось в его ведомстве, и со дня на день Дэну пророчили пополнение рынка холостяков.

— А как же обещание? — удивилась я наивно. — Девушка может пойти на принцип и не вернет Дэну его слова.

Баста фыркнула:

— Знаешь поговорку, вернее, вторую её часть? "Не хочешь — заставим".

Вот так. Невестушка стала неугодной — за борт её. И ведь не виновата ни в чем. Просто папаша попался на воровстве казенных денег. А Дэна повяжут с другой претенденткой, до поры до времени.

Однажды я спросила в столовой у Макеса:

— Можно обращаться к тебе по имени?

Тот поперхнулся и облился соком.

— Ну-у… — взглянул на Мэла. — Можно. Я не против.

Так Макес стал Максимом, а Дэн — Денисом, и оба выглядели ошарашенными культурным переименованием.

Мы катались на магнитных роликах и ходили в бассейн — огромные прямоугольные чаши, устроенные в пять рядов под открытым небом. Мэл зазывал и на теннисный корт, но моей выносливости хватило на первые пять минут.

Побывали и в знаменитом парке лабиринтов из тиса, что в пригороде столицы. В галалабиринт я не рискнула сунуться и кое-как отговорила Мэла.

— Враки, что там можно заблудиться и умереть без воды и пищи, дожидаясь помощи, — заявил он.

Кому как, а меня десять гектаров зеленых стриженых насаждений совершенно не вдохновили. Нам хватило плутания в минилабиринте "Малышок". Стены — по пояс, можно использовать волны для поиска нужного направления, есть смотровые площадки для обзора с высоты, а всё равно мы кружили по нешироким проходам до позднего вечера, успевая отдыхать на скамейках и освежаться холодной газированной водичкой, продаваемой в небольших киосках.

— Надо было взять схему, — посетовала я. — Ведь предлагали при входе.

— Мы дойдем, — отрезал Мэл.

Упёртый. И ведь дошли. Получили приз — большой желтый шар, накаченный каким-то газом. Я прихватила выигрыш в общежитие, и Мэл привязал шар за длинную веревку к оконной ручке. Теперь над общагой гордо реяло, как флаг, местное солнце.