Гарри достал сигарету и закурил, затем закурил и Вайкери, и через несколько секунд салон «Хамбера» заполнился дымом. Вайкери на дюйм приоткрыл окно, чтобы впустить хоть немного воздуха, вместе с которым ворвался новый, еще более резкий холод.

— Я и представить себе не мог, Гарри, что вы такая звезда, — сказал Вайкери. — Ваше имя, оказывается, знают все полицейские в Лондоне.

— Дело Спенсера Томаса, — не очень понятно пояснил Гарри.

— Как его поймали?

— Этот тупой мерзавец все записал.

— То есть?

— Ему нравилось смаковать подробности убийств, а своей памяти он не доверял. И потому он завел свой кошмарный дневник. Я наткнулся на него, когда обыскивал комнату. Вы, наверно, удивились бы, если бы узнали, какие веши некоторые люди доверяют бумаге.

«Нет, не удивился бы», — подумал Вайкери. Он сразу вспомнил письмо от Элен. «Я доказала тебе мою любовь, поступив так, как ни за что не поступила бы ни с каким другим мужчиной. Но я не желаю ради брака приносить в жертву мои отношения с отцом».

— А как дела у Грейс Кларендон? — спросил Вайкери. Он никогда прежде не спрашивал о ней, и потому вопрос прозвучал еще более неестественно, чем если бы он спросил Гарри о регби или крикете.

— В полном порядке, — ответил Гарри. — А почему вы о ней спросили?

— Я видел ее перед кабинетом Бутби вчера поздно вечером.

— Бутби всегда просит, чтобы именно Грейс приносила дела ему в кабинет. Грейс считает, что ему просто нравится разглядывать ее ноги. А половина управления считает, что она спит с ним.

Вайкери и сам слышал такие пересуды, дескать, Бутби трахает все, что шевелится, и Грейс Кларендон — это одно из его главных завоеваний.

«...Так поступить со мной! Мерзавец! Проклятый ублюдок!»

Вайкери тогда решил, что Бутби устраивает Грейс нагоняй из-за досье Фогеля. Но было вполне возможно, что он всего лишь подслушал ссору любовников. Он решил, что не стоит посвящать Гарри во все детали этого происшествия.

В следующее мгновение на площадь въехал еще один автомобиль.

Впечатлению о первой встрече с Джорданом предстояло остаться в памяти Вайкери очень надолго и вызывать хоть и слабое, но постоянное раздражение, как это бывает с запахом стряпни, впитавшимся в одежду. Он услышал басовитый рокот приближающегося штабного автомобиля и повернул голову как раз вовремя для того, чтобы увидеть промелькнувшее совсем рядом с его окном лицо Джордана. Он видел его короткую долю секунды, но это лицо отпечаталось в его памяти, как фотоснимок запечатлевается на пленке. Он разглядел глаза, смотрящие на площадь так, будто выискивали на ней спрятавшихся врагов. Он разглядел линию подбородка, резко очерченного и выдвинутого вперед, как будто его обладатель настраивался на ожесточенное соревнование. Он заметил фуражку, надвинутую до самых бровей, и форменную шинель, застегнутую на все пуговицы, даже самую верхнюю.

Автомобиль, доставивший Джордана, остановился перед входом в дом 47. Мотор их машины заработал, и они быстро поехали следом. Гарри еще на ходу выскочил из автомобиля и бегом догнал Джордана на тротуаре.

Все остальное Вайкери видел, как пантомиму: как Гарри предложил Джордану сесть во второй «Хамбер», который, казалось, возник здесь из ничего, как Джордан смотрел на Гарри с таким видом, как будто тот был пришельцем из космоса, как Гарри представился ему в чрезвычайно вежливой манере, которой славятся лондонские полицейские, как Джордан напрямик потребовал, чтобы от него отвязались. Тогда Гарри немного крепче, чем это было необходимо, взял Джордана за руку и, наклонившись, что-то прошептал ему на ухо.

Все краски сразу же сошли с лица Джордана.

Ричмонд-на-Темзе, Англия

Выстроенный из красного кирпича викторианский особняк не был виден с шоссе. Он стоял на самой вершине холма, и к нему вела не очень-то ровная щебеночная дорога. Когда машина свернула на эту дорогу, Вайкери, расположившийся на заднем сиденье «Хамбера», где было не теплее, чем в холодильнике, выключил свет. На протяжении всей поездки он читал содержимое портфеля Джордана. Его глаза жгло, словно в них насыпали песку, а голова раскалывалась от пульсирующей боли. Если этот документ оказался в руках немцев, то, значит, абвер получил реальную возможность разгадать с его помощью тайну. С его помощью они могли заглянуть сквозь дымовую завесу «двойного креста» и операции «Сила духа». С его помощью они могли выиграть войну! Вайкери представил себе, как Гитлер в своем берлинском кабинете пляшет на столе, громко топая каблуками сапог. И все потому, что я не смог сообразить, как поймать эту проклятую шпионку!

Вайкери ладонью протер окошечко в запотевшем окне. Весь особняк был темным, лишь у входа маленькой точкой горела ничего не освещавшая слабая желтая лампочка. МИ-5 купила его перед войной у разорившихся родственников первого владельца. Дом предполагали использовать для секретных совещаний и в качестве пристанища для тех гостей, которым было ни к чему афишировать свое появление. Однако использовали его довольно редко, и к настоящему времени у него был весьма запушенный, если не заброшенный вид. Так мог бы выглядеть помещичий особняк, который по каким-то причинам пощадила стоявшая в нем и отступившая часть вражеской армии. Сейчас единственным признаком обитаемости дома служила чуть ли не дюжина похожих штабных автомобилей, небрежно припаркованных на изрытой выбоинами подъездной дорожке.

Из темноты появился часовой в форме королевской морской пехоты, открыл перед Вайкери дверь, впустил его в холодный, изрядно обветшавший вестибюль, проводил по целой анфиладе помещений — через гостиную с покрытой пыльными чехлами мебелью, через библиотеку с пустыми книжными полками по стенам — и в конце концов через высоченную двустворчатую дверь ввел в просторный зал, плотно занавешенные окна которого, как знал Вайкери, выходили на давно заросшую лужайку. Здесь пахло древесным дымом, бренди и почему-то мокрой псиной. Бильярдный стол был придвинут к стене, и его место занял длинный банкетный стол. В огромном камине горел огонь. Перед самым огнем на стульях молча сидели двое похожих, как братья, темноглазых американцев из разведки ГШСЭС. Бэзил Бутби медленно расхаживал в глубине зала, полускрытый тенью.