(Понедельник, 11.50,

рассказывает Игорь Колесничий)

До визита к неугомонному Винченцо оставалось минут десять. Я неспешно брел по Гертрудинской, держа в руке бутылку с минеральной водой. Желтые листья лезли под ноги с настырностью молодых такс, я же глазел на витрины дзайанских лавочек. Там чудеса, там леший, русалка… булькают магические кальяны, полуобнаженные кадаврини танцуют танец живота. Хорошо! Голова легкая, сил – впору идти горы сворачивать. У меня всегда так, когда удается со вкусом выспаться.

У лавки Еккоро, мастера материализации, шло соревнование. Девушка в китайском халатике – худенькая, быстроглазая, с восточными чертами лица – разбивала кирпичи. Мастерски разбивала: косичкой, локтем, ребром ладони. Штабель все не уменьшался: Еккоро материализовывал стройматериалы быстрее. Разноцветные обломки так и мелькали в воздухе.

Это первый этап. На втором Еккоро будет создавать големов, а на третьем – каменных химер. До четвертого – земляных элементалей – на моей памяти никто не доходил.

Возле Еккоро я ненадолго задержался, а зря. Из толпы зевак выбрался молодой священник в белой рясе.

Священник этот преследовал меня все утро. На вид ему лет восемнадцать. Лицо длинное, подбородок в прыщах – словно на терке натирали, глаза симпатичные, зеленые. И горбится ужасно. Интересно, зачем я ему?

Впрочем, это скоро выяснилось:

– Благого дня, сын мой! – обрадовался монах. – Хотите узнать побольше о господе нашем Ормазде?!

– Не хочу.

Трудно представить, но он обрадовался еще больше:

– Вот это правильно! Нельзя к вере арканом, никак нельзя. Я и братьям то же говорю.

– Так что ж вы за мной таскаетесь-то все утро?

Священник замялся.

– Вы ведь Игорь? Игорь Колесничий?

– Вас правильно информировали.

– Вот! Я сразу угадал. Мне так и подумалось, что это вы. Дело вот в чем. У меня брат в Аскаве…

Я положил ему руку на плечо:

– Святой отец, можно побыстрее? Я опаздываю.

– Так я и хочу побыстрее, – обиженно заморгал он. И зачастил: – У меня брат в Аскаве миссионерствует! Его бароны захватили, выкуп требуют, понимаете? А вы ведь знаете аскавских баронов! Чуть не так – сразу вином поят, женщин непотребных ведут. – Юноша залился краской. – Я за брата очень боюсь. Погубят его там, понимаете?

– Понимаю. И?..

– Мы… ну братья наши вчера выкуп собирали. Брат Иштван больше всех дал. Я спрашиваю: кого благодарить? Все говорят, бога, бога. А брат Иштван – бога и мирянина Игоря Колесничего. Я у хаванана соизволения, потом все дела побоку и ну вас искать. Спасибо вам за брата!

На душе потеплело. Инквизитор Иштван, оказывается, не такая сволочь, как я о нем думал! Люблю разочаровываться в людях.

– Не за что, – улыбнулся я. – Не знал я о вашем брате.

– Да это неважно, поверьте! Я вам подарок сделал. У вас теперь мизинец на правой руке божий: воду в вино превращает до конца дня.

Вот паршивец! Я его даже выматерить не успел. Священник исчез, растворившись в деловой суете города. Там, где мизинец касался пластика бутылки, в воде расплывались рубиновые завитки, таяли струйками дыма, превращая воду в бледно-вишневый компотик.

Я открутил пробку, принюхался. Страшно разило сивухой. Попробовал на вкус: газировка, минеральная соль, дешевое каберне. Ну подарочек! Да-а, божий человек, спасибо тебе преогромное.

Тут мой взгляд упал на часы. Смятение мое еще больше усилилось: двадцать минут первого! К счастью, до Булочной, семь, оказалось рукой подать, как раз добежать быстрым шагом.

Показав на проходной повестку, я взлетел по лестнице. У дверей маголовного отдела меня ожидал сюрприз. Дежурный никак не хотел меня впускать.

– Время просрочено, – лениво сообщил он. – Завтра приходите.

– Так завтра еще позже будет!

– Ничего не знаю. Товарищ капитан на выезде, будет не скоро. Так что не обессудьте.

Все это выходило нехорошо… То, что меня Семен повесткой вызвал, это ладно – мало ли кто на меня полюбоваться хочет? А вот то, что я у Марченко узнал, стоило обсудить с дзайанами.

– Кто еще из сопримата есть? – поинтересовался я. – Учтите, товарищ лейтенант, я так просто не уйду.

Видимо, его взяло за живое. Парень-то из молодых да ранний. Щечки круглые, волосы-щетинка, носик вздернутый – словно принюхивается: а куда у нас ветер дует?

– Нету никого, – с угрозой повторил он. – Вы, гражданин, если опоздали, так нечего права качать! Здесь маголовный розыск, а не шарашкина контора.

На столе дежурного зеркальным глянцем сиял термос. Чайком балуемся, значит… Я положил на стол руку с «волшебным» мизинцем и коснулся металла. Подожди, щенок. Я в маголовке работал, еще когда ты в школьном туалете о девчонках сплетничал.

– Может быть, полковник Фомченко есть? – продолжал я. – Поверьте, дело важное.

– Вас, может быть, вывести из помещения? – в тон отозвался тот. – Тоже важное дело будет. Человеческим языком говорю: ни-ко-го!

На лестнице загремели шаги. Все-таки временами мне до безобразия везет. Шел начальник отдела, полковник. Не маголовного, правда, отдела, но это все равно.

– Ладно, – сказал я примирительно. – Дэв попутал. Извините великодушно. Завтра приду.

– Ничего, – смягчился дежурный. – Бывает. Вчера вон один так с двенадцати и проторчал. Юрий Тепех, слышали? – Я помотал головой. – Вот… Знатный дзайан, не вам чета, а пару часиков подождать пришлось. Я сообщу товарищу капитану. А вы приходите завтра.

Распустилась гвардия маголовная за время моего отсутствия… Вот что значит – дел никаких. Полковник уже поднимался на лестничную площадку. Настал благоприятный момент для моего плана.

– Ладно, – протянул я дежурному ладонь, прощаясь. – Завтра так завтра… Что-то в горле пересохло. Чайком не угостите?

– Да, пожалуйста! – И он потянулся к термосу.

Лицо его надо было видеть. Чай играл в кружке темно-свекольными бликами, да еще и пенился. Воздух заполнили дразнящие сивушные ароматы.

Полковник замедлил шаг. Нос его беспокойно задвигался, выискивая источник знакомого запаха.

– Интересный чаек у вас, – сочувственно протянул я. – Просто замечательный.