Великий министр (Гэндзи), 36 лет

Тюдзё (Югири), 15 лет, – сын Гэндзи и Аои

Министр Двора (То-но тюдзё) – брат Аои, первой супруги Гэндзи

Бэн-но сёсё (Кобай) – сын министра Двора

Утюдзё (Касиваги), 20-21 год, – сын министра Двора

То-дзидзю – сын министра Двора

Девушка из Западного флигеля (Тамакадзура), 22 года, – дочь Югао и министра Двора, приемная дочь Гэндзи

Госпожа Весенних покоев (Мурасаки), 28 лет, – супруга Гэндзи

Принц Хёбукё (Хотару) – младший брат Гэндзи, сын имп. Кирицубо

Удайсё (Хигэкуро) – поклонник Тамакадзура

Дочь министра Двора (Кумои-но кари), 17 лет, – возлюбленная Югири

Госпожа Оомия – мать Аои и То-но тюдзё, супруга Левого министра

Девушка из Северного флигеля (госпожа Оми) – побочная дочь министра Двора

Нёго Кокидэн – дочь министра Двора, наложница имп. Рэйдзэй

Однажды в жаркий летний день Великий министр в поисках прохлады удалился в восточный павильон Для рыбной ловли. С ним были господин Тюдзё и самые близкие придворные. Тут же, на глазах у собравшихся, приготовили рыбу – присланную с Западной реки[1] форель и выловленного в ближайшей реке[2] подкаменщика. Скоро появились и гости – сыновья министра Двора, по обыкновению своему зашедшие навестить Тюдзё.

– Как вовремя вы пришли. – радостно встретил их Гэндзи. – Я изнывал от скуки, меня даже начинало клонить ко сну…

Пили вино, потом слуги принесли воду со льдом. Оживленно беседуя, гости угощались рисом и прочими яствами. Дул сильный ветер, но на небе не было ни облачка, палящее солнце не торопилось заходить. Когда же оно наконец склонилось к западу, в воздухе навязчиво зазвенели цикады…

– Сегодня так жарко, что и близость воды не спасает. Надеюсь, вы извините меня, – говорит министр, устраиваясь полулежа.

– В такую жару не привлекает даже музыка. Но праздность еще мучительнее, дни кажутся бесконечными. Представляю себе, как тяжело молодым людям, прислуживающим во Дворце. Там ведь и шнурки носи не распустишь. Надеюсь, что хоть здесь вы немного отдохнете. Расскажите же, что удивительного происходит теперь в мире, помогите мне избавиться от сонливости. В последнее время я чувствую себя стариком и не ведаю, что творится вокруг, – просит министр, но юноши не могут припомнить ничего достойного его внимания и, смутившись, остаются сидеть у перил, там, где попрохладнее.

– Где-то я слышал… Да, кто-то говорил мне, что господин министр Двора недавно изволил разыскать свою побочную дочь и теперь занимается ее воспитанием. Правда ли это. – спрашивает министр у Бэн-но сёсё.

– Слухи эти сильно преувеличены, но кое-что в этом роде действительно произошло. Весной появилась одна особа, требовавшая, чтобы отец ее выслушал, ибо ей, дескать, есть что сказать по поводу увиденного им сна. Узнав об этом, Утюдзё взялся выяснить, вправе ли она так говорить или нет. Впрочем, подробности мне неизвестны. Но в мире действительно много об этом говорят. Боюсь, что подобные разговоры могут иметь неблагоприятные последствия не только для самого министра Двора, но и для всего нашего дома, – рассказывает Бэн-но сёсё.

«Значит, и в самом деле…» – думает Гэндзи.

– Позволю себе заметить, что господину министру следовало бы быть умереннее в своих желаниях. Стоит ли с таким упорством разыскивать дикого гуся, отбившегося от и без того многочисленной стаи? (222) Когда бы речь шла обо мне, столь небогатом потомством… Разумеется, я был бы рад отыскать какое-нибудь связанное со мной существо. Но, увы, меня никто и никогда не удостаивал подобными признаниями. Впрочем, полагаю, что у этой особы были основания обратиться именно к вашему отцу. В молодости министр отличался весьма пылким нравом и часто вел себя безрассудно, а можно ли считать, что луна, отразившись в замутненной воде, останется чистой. – улыбается Гэндзи.

Тюдзё, которому известны кое-какие обстоятельства, удивленно глядит на него, а Бэн-но сёсё и То-дзидзю с трудом скрывают обиду.

– Что ж, не стоит ли вам поднять хотя бы этот упавший листок. – шутя, обращается Гэндзи к сыну. – Лучше украсить свою прическу «той же шпилькой» (213), чем отдавать имя на посмеяние потомкам.

За наружным дружелюбием, с которым относились друг к другу министры, давно уже скрывался глубокий разлад.

Возмущенный откровенно пренебрежительным отношением министра Двора к Тюдзё, его явным нежеланием щадить чувства юноши, Гэндзи никогда не упускал случая выставить его в смешном виде, рассчитывая, что все им сказанное будет немедленно доведено до сведения министра.

Слушая рассказ Бэн-но сёсё, Гэндзи невольно подумал о том, как отнесся бы министр Двора к девушке из Западного флигеля. Вряд ли он решился бы пренебречь ею. Будучи человеком властным и самоуверенным, министр ни в чем не терпел возражений и, проводя четкую грань между хорошим и дурным, проявлял крайнюю неумеренность как в похвалах, так и в порицании. Нетрудно было себе представить, как вознегодовал бы он, узнав правду. Вместе с тем можно было не сомневаться, что он не станет умалять достоинств столь неожиданно обретенной дочери и постарается окружить ее самыми нежными заботами.

К вечеру ветер стал прохладней, и уходить никому не хотелось.

– Не спешите, отдыхайте и наслаждайтесь, – говорит министр. – Я же достиг возраста, когда в обществе молодых невольно чувствуешь себя лишним.

Сопутствуемый юношами, он переходит в Западный флигель.

Сумерки скрывают очертания предметов, а как все юноши одеты в носи, трудно отличить одного от другого, и Гэндзи говорит девушке:

– Подойдите поближе к порогу. – Затем шепотом добавляет. – Я привел сюда Бэн-но сёсё и То-дзидзю. Они давно уже сгорают от желания приблизиться к вам, но наш суровый Тюдзё не идет ни на какие уступки. Можете быть уверены, что мысли их заняты только вами. Самая заурядная девица, живущая под крылышком у попечительных родителей, неизбежно привлекает к себе внимание мужчин. А наш дом снискал громкую славу в мире. Пожалуй, даже слишком громкую, если учесть, что и у нас не всегда все идет гладко. Разумеется, помимо вас живут здесь и другие особы, но положение, которое они занимают в доме, решительно не позволяет устремлять к ним любовные помышления. Я давно уже вынашивал замысел использовать вас для того, чтобы, подвергнув испытанию чувства этих молодых людей, посмотреть, кто из них на что способен. Мне казалось, что это развлечет меня, и, как видно, я не ошибся в своих ожиданиях.

По особому распоряжению министра в саду перед Западным флигелем не сажали никаких диковинных растений. Зато росла здесь искусно подобранная по оттенкам китайская и японская гвоздика, стебли которой изящно опирались на особые подставки, и невозможно было оторвать глаз от цветов, сверкавших в лучах вечернего солнца.

Юноши явно испытывали сильнейшее желание приблизиться к ним и сорвать…

– Все они обладают немалыми талантами, душевные качества их тоже не вызывают сомнений, – говорит Гэндзи. – Особенно же хорош Утюдзё. Посмотрите, с каким спокойным достоинством он держится! Что ж, утонченности его можно только позавидовать. Вы согласны? Пишет ли он к вам? Не будьте с ним чересчур суровы, это неучтиво.

Так, все юноши хороши собой, но Утюдзё в самом деле превосходит прочих и красотой и изяществом манер.