Роберт стиснул зубы.

— Ну хорошо, ребята, — медленно проговорил он, — типа, вы меня поймали. Кто первый?

«Ящер» шевельнул башней, словно бы говоря: «нет». Роберт с трудом удержался, чтобы не открыть огонь.

— А ты неплохо рубишься, приятель, — негромко и будто с ленцой вдруг прозвучало в наушниках. — Только вот какая фишка, чел: у одиночки в этой игре все равно нет шансов. Понял?

Роберт молчал.

— Так как? Сечешь поляну?

Роберт помолчал еще. Расправа, похоже, откладывалась.

— Секу, — наконец сказал он. — И что предложишь?

— Как насчет того, чтоб присоединиться к нам?

— А если я откажусь?

В наушниках хихикнули:

— Сам догадаешься, что будет, или подсказать?

Роберт не стал переспрашивать. И так было понятно, что выбора ему не оставили.

— Я согласен.

— Вот и хорошо. Только не вздумай шалить — ты у меня на прицеле, и у Тибби тоже. Меня звать Фишер, здесь все решаю я. У тебя рем-комплекты есть?

Роберт предпочел не врать:

— Есть.

— Сколько?

— Два.

— Отдай один Синди, — похоже, ты ее здорово побил. И давай катись к нам, не стой там, как тыква со свечкой. Только медленно! — опять смешок, — а то еще реактор с перегрева жахнет… Что-то еще хочешь сказать?

— Да, — ответил Роберт. — Зовите меня «Роб».

— А этот, русский, неплохо идет.

— С чего ты взял, Эд?

— Что взял? Что неплохо идет?

— Нет, что он русский.

— Ругается по-русски.

— А-а…

— «Ага». Подбрось-ка им бонусов.

— Это еще зачем? Подыграть решил?

— Ничего, им полезно. Сильная команда сбилась. Жаль будет, если скопытятся.

В ремонтном боксе было темно. В северном конце виднелась приоткрытая дверь, ведущая в нейтральную зону — идеально круглый зал с нишами вдоль стен. Ряд боевых машин смотрелся как ангар инопланетной техники из фантастического фильма. Майк уже несколько раз ловил себя на чувстве нереальности происходящего. В воздухе витали остывшие запахи окалины и подгорелой трансформаторной обмотки. Было холодно и очень неуютно.

— Слушай, Билл, — окликнул он напарника.

Тот на тележке выдвинулся из-под брюха машины. В руках его был гаечный ключ.

— Чего тебе?

— Ты никогда не задумывался, почему они никогда не сражаются здесь?

— Где?

— Ну, в этом своем… отстойнике.

— Хрен его знает. — Билл пожал плечами и, засучив ногами, полез обратно. — Не дерутся, и все. Наверное, в программу что-то встроено. Или в потолке там где-нибудь генераторы помех установлены. Я не знаю. А что?

— Ничего. Просто интересно. А то мне как-то не по себе. Все время кажется — вот войду в рем-бокс, а оно на меня как бросится или, не дай бог, пальнет из чего-нибудь.

— Да вроде не должно… Черт, как гайку-то прижарило! Давно такого не видал. Не дно, а стейк какой-то. Не иначе, прямое попадание. Удивительно, что она вообще своим ходом сюда добралась.

— Резать будешь?

— Думаю, не стоит. Лучше весь блок заменить.

— Днище, что ли? — засомневался Майк. — А у парня хватит бонусов?

— Не знаю. Проверь. А впрочем, не надо, чего там: война все спишет. — Ключ звякнул о бетонный пол. — Что я, идиот, по ихнему, — над гайками горбатиться? Если есть охота, пусть потом на складе сами размонтируют, им все равно делать нечего. Давай кати сюда поддон от «Акулы», — это на восьмой стойке, вон тот гроб… ага. И ступоход тоже за…

Он не договорил — так и застыл с раскрытым ртом, ибо стоявшая у самого выхода машина — основательно побитый серый «Пардус», вдруг пришла в движение; шарниры лязгнули, тупорылый корпус хищно подался вперед.

Майк замер на месте и пошел мурашками, Билл выпучил глаза, физиономия его мгновенно посерела. Еще бы! В любую секунду могла раздаться пулеметная очередь — с машины не успели еще снять боезапас. Этого не могло быть, потому что этого не могло быть! Оба механика завороженно смотрели, как башня медленно начала поворачиваться…

…А в следующий миг внутри машины что-то лопнуло. Из-под стального брюха на пол хлынула темная струя машинного масла. Картина возникла самая неприличная. Зашипело. Сочленения машины подломились, и боевой механизм с грохотом завалился набок. Воцарилась тишина. «Пардус» не двигался. Из раскуроченного ступохода толчками вытекало масло.

— Все. Хана гидравлике, — констатировал Майк и гулко сглотнул. Руки его тряслись.

— Фу-ты! — с облегченьем выдохнул Билл. — Вот же твою мать. Дерьмо святое, вот же ведь, а?! Я уж черт-те что подумал, думал, вдруг защита сбойнула или хакер пробился, а всего-то…

— А она может сбойнуть? — насторожился Майк.

— Кто?

— Защита.

— А я знаю?!

Билл медленно, не сводя взгляда с упавшей машины, выбрался из-под брюха «Акулы». Посмотрел на Майка, на гаечный ключ в своей руке и вытер выступивший пот.

— Да… — сказал он. — Знаешь, Майк, пошли-ка лучше-ка покурим, посидим. А то чего-то мне не по себе. Я там сейчас такого с перепугу навинчу…

— Да ладно уж, — вздохнул тот, — кури здесь, чего там…

Некоторое время оба молча дымили, укрывшись в закутке от камер слежения и не сводя взгляда с искореженной машины. От дыма полегчало. «Пардус» оставался недвижим, но после всего произошедшего покоя не было: чувствовалось в нем что-то затаенное, живое, как в том хищнике, которого ухлопали в момент последнего броска, когда охотникам уже понятно, что это — все, конец сафари, совсем все, а подойти все равно еще боязно.

— Как думаешь, мы тут одни так корячимся в этих дурацких коридорах?.

Уильям пожал плечами:

— Черт его знает. Вряд ли. Я работал только здесь, «о думаю, у нас по всей стране такие сервера. Даже в Канаде частично есть, а уж на Аляске… А тебе не все равно?

— Да в общем, как бы да, — нехотя согласился Майк. — Только все равно интересно.

Уильям искоса посмотрел на него из-под завесы растаманских косичек. Усмехнулся и отвел взгляд.

— Любопытные вы все-таки люди, русские, — сказал он. — Как кошки, только жизнь одна. Я к вам в Россию ездил в две тыщи десятом, повидал там всякой всячины. Мавзолей ваш видел, Кремль… Знаешь, Майк, какая у вас, у русских, главная беда?

— Да что ты мне все «там» да «у вас»? — нервически огрызнулся тот. — Я в России-то и не был никогда… А что за беда?

— А такая: вы не можете пройти спокойно мимо чего-нибудь, чтоб просто так: пройти, и все. Вы как дети — все вам надо разломать, разбить, порвать, разделать пополам, уронить. От этого у вас все беды. Туристы приехали?

Бей туристов! А чего они тут разъездились? Забор стоит? Повалить забор! А чего он стоит? Водка появилась? Выжрать водку! А чего она, водка? И во всем вы так. Я там в автобусе видел: висят на стене держатели для молотков, ну, чтобы в случае чего стекло разбить. Держатели висят, а ни одного молотка нет. Я сперва подумал — сперли, а водитель мне и говорит: не, говорит, не сперли, это мы сами сняли, а то, если оставить, непременно кто-нибудь возьмет и вышибет на хрен это долбаное стекло. А чего? Ведь для чего-то же он висит там, этот молоток! Вот. А в другом автобусе вообще написано: «При аварии выдернуть шнур, выдавить стекло». А шнур этот с кольцом — с той стороны стекла, снаружи! Вот так у вас все и есть. Или молотка нет, или шнур снаружи. Или я неправду говорю?

— Да-а, — задумчиво протянул Майк, не зная, что и сказать на это, — да-а…

И умолк.

— А полигоны вроде этого, они везде есть, — философски продолжал меж тем его напарник. — Думаешь, одни мы такие умные, думаешь, только Штаты этим балуются? Ха! Дудки. У всех они есть. У бундасов, у англичан, у японцев, не говоря уж о Советах. У китайцев тоже есть. У них там на Тайване — ну, они же с ним теперь опять одно? — так вот, у них там около Тайваня есть остров такой охрененный в проливе, так он ходами изнутри насквозь ископан, ну чисто сыр голландский. Это когда там чанкайшисты к штурму готовились, еще тогда укреплений накопали. У них, как всегда, все с размахом, уж если начали играть, так не остановишь. Азия… Весь народ оттуда выселили, сейчас там офигительная боевая зона — на пол-острова. Китайчата в свои «Катакомбы» режутся, «Драконы подземелий» называются, они там все на драконах помешаны. Техника у них, конечно, дрянь, зато народу-у… — Уильям безнадежно помотал головой в попытке подыскать сравнение, затянулся в последний раз и загасил окурок.