Но не «Тигр» тревожил Шелихова в эти часы. Ветер внезапно подул со стороны Камчатки, волны сразу сделались круче, на их верхушках зашелестели кудлатые гребни. Этот звенящий шелест наверняка предвещал шторм.
На галиоте снова поднялись паруса. Теперь он шёл зигзагами, используя противный ветер, уклоняясь от курса то влево, то вправо, но все же упорно продвигаясь на юго-запад. Чтобы не столкнуться с «Тигром», Шелихов приказал жечь фальшфейеры, — тонкие бумажные гильзы, наполненные специальным горючим составом. Ответных сигналов с «Тигра» не было.
Всю ночь ветер словно играл волнами. А на рассвете, словно каменные обвалы, загрохотали, рушась на судно, крутые валы.
Первым же могучим шквалом снесло половину парусов… Тяжелая волна накрыла всю палубу. С криком сорвался с реи матрос, и его бездыханное тело застыло на выступе трюма…
Стараясь развернуть судно против волны, рулевой упрямо оборачивал штурвал, но галиот не слушался руля; остатки сбитых парусов, в которых метался бешеный ветер, оказались сильнее корабельного управления.
Шкипер скомандовал:
— Убрать паруса!..
Однако подняться на мачты было не так-то просто. Сорвался ещё один матрос… Четверо храбрецов бесстрашно карабкались по шатким пеньковым трапам. А судно все больше кренилось, подставив под волны борт, и не было, казалось, силы, что выручила бы его из неминуемой беды…
В эту минуту неподалёку, за огромными грядами волн, Шелихов заметил корабль англичанина. Волны несли галиот прямо на английский корабль.
Огромная волна высоко подбросила галиот, другая с разлёта ударила его в корму, и неподатливый штурвал вдруг стал вращаться свободно и легко…
— Управление сломано!.. — испуганно крикнул рулевой.
Шелихов и шкипер целиком полагались на свою команду. Сорок юношей с Кадьяка, подчиняясь строгому порядку и дисциплине, сидели в это время в трюме. Но теперь, когда половина команды уже слегла от морской болезни, а остальным было не под силу управиться с галиотом, и судно каждую минуту могло погибнуть, настал и их черёд.
Шелихов бросился к. трюму и крикнул:
— Наверх!
На палубу, подбадривая друг друга криками, выбежали кадьяки. Молча глядя на шкипера, они ожидали команды.
— А ну-ка, ребята, давай! — закричал шкипер и указал на мачты, где высоко на реях отчаянно боролись с непокорными парусами несколько русских моряков.
— Давай! — дружно подхватили кадьяки.
Быстроногие, ловкие, бронзоволицые, они бросились к мачтам и вскоре бесстрашно работали на реях, у самых верхушек мачт.
— Давай! — громко, как воинственный клич, повторяли они необычную команду шкипера.
— Давай!.. — И уже снят неподатливый парус.
— Давай!.. — И корабль уже выровнялся на волне.
— Ну, демоны, — пошутил шкипер. — Тут кошке не удержаться, а они, — смотри-ка, Григорий Иваныч, — форменною пляску на реях затеяли!
— С такими помощниками не пропадём, — ответил заметно повеселевший Шелихов. — Ежели бы не это несчастье с управлением, — надо бы помощь английскому купчишке подать… Совсем уже туго Томпсону приходится…
— Сказать по совести, Григорий Иваныч, — тяжело вздохнул шкипер, — я сам уже с белым светом почти что простился. Руль бездействует… Как подойти нам к нему, к купцу-то? Шлюпки у нас ни одной не осталось, — все полетели за борт. Да и куда тут о шлюпке думать!
«Тигр» беспомощно барахтался на волнах. Он был совсем близко от галиота, за несколькими грядами валов. На нем уцелела единственная из трех, покосившаяся мачта с обрывками парусов. Высокие гребни поминутно рушились на его палубу, смывая какие-то ящики и тюки.
Шелихов снова поднёс к глазу зрительную трубу, стараясь рассмотреть, что происходит на палубе «Тигра». За синеватыми кругами стёкол медленно поднялась и опустилась полуразрушенная в верхней части корма. Потом он увидел беспорядочную груду брёвен, — обломки мачты, — и на мостике — человека в чёрной шляпе… Было что-то знакомое в облике этого человека, в острых его плечах, в суетливой фигурке…
«Неужели это он?! — изумлённо подумал Шелихов. — Неужели одноглазый пират?»
Присмотреться внимательно он не успел: высокий вал совершенно скрыл английское судно. А когда очередная волна подхватила и взметнула вверх галиот, внимание Григория Ивановича привлекла какая-то сутолока на передней палубе «Тигра». Толпа полуголых людей металась у единственной мачты, и человек в шляпе, взмахнув руками, выбросился за борт…
Что происходило на этом купеческом, а может быть, пиратском корабле, ни Шелихов, ни шкипер не поняли. Одно было им ясно: «Тигр» держался какие-то последние минуты. Действительно, через несколько минут он затонул. Большой вал закрыл его от взгляда Шелихова, а когда этот вал пронёсся, — на волнах только кое-где чернели разбросанные обломки дерева…
Шкипер снял шапку и опустил седую голову:
— Аминь…
Шелихов молча смотрел на плывущие вокруг галиота обломки. Он думал о людях с «Тигра», о путанном, обманном их пути, и не было жалости в его сердце, потому что эти люди сеяли только горе, страдания и страх в чужой земле, среди других народов…
Прерывая раздумье Шелихова, шкипер сказал:
— Вы бы отдохнули, Григорий Иваныч… Лица на вас нет. Галиот наш, право же, устоит. Чую, самая страшная буря как бы уже миновала. А ежели что случится, я кликну вас.
Шелихов спустился к себе в каюту и раскрыл дневник. Это стало его привычкой — ежедневно, в любых условиях записывать все важнейшие происшествия дня. А минувшей ночью и в течение этого утра пронеслись такие события, что стоили они, пожалуй, целого года.
Он только начал запись, как в дверь каюты постучали. Мокрый с ног до головы, плечистый боцман стоял у порога, чем-то заметно опечаленный и возбуждённый.
— Спасли! — сказал он, тяжело переводя дыхание. — Насилу спасли…
Шелихов подхватился с места:
— Кого?..
— С «Тигра» он… Пленник вроде. Да только раненный сильно, — вряд ли выдужает. К лекарю в каюту мы его положили…
Забыв на столе шапку, Шелихов бросился наверх. В каюте лекаря на подвесной койке лежал полуголый, мускулистый, бронзовотелый человек. Щуплый лекарь, замер, прижавшись ухом к его груди. Позади стояли два кадьяка, — по-видимому, они только что принесли утопавшего и ещё не успели уйти.
Шелихов знаком велел им остаться.
— Экий же богатырь… — задумчиво проговорил лекарь. — Однако плохие у него дела… Такому человеку жить бы да жить, а у него пуля в животе засела.
— Пуля?! — изумился Шелихов.
— Так оно и есть…
Раненый молчал, стиснув зубы, широко раскрыв чёрные глаза. Большая мука отражалась в этих глазах, но он не издавал ни единого стона.
— Кто это?.. — спросил Шелихов кадьяков. — Тлинкит?..
Те ответили, не скрывая злобы:
— Да!.. Это они, злые собаки, напали на посёлок!..
— Оставим прошлое. Он — раненый. Вы знаете его язык, спросите от меня, что случилось на «Тигре».
На вопросы кадьяков раненый не ответил.
— Скажите, — велел Шелихов, — что это спрашивает русский начальник…
Раненый оживился:
— Хорошо, я буду говорить, потому что ты, русский начальник, тоже не любил одноглазого капитана.
И тлинкит, тяжело дыша, рассказал, как англичанин подарил воинам его племени ружья, как потом пригласил самых смелых юношей в гости на свой корабль, напоил их «бешеной водой», а затем закрыл всех в трюме и объявил, что они останутся на корабле. Пленники не соглашались, и одноглазый пират убил несколько человек. Когда в океане разразилась буря, тлинкиты отказались спасать судно. «Пусть корабль тонет, — сказали они, — вместе с ним погибнет и одноглазый волк». Разбойник снова начал убивать свои жертвы. Тогда оставшиеся в живых тлинкиты, все, кто только мог, кинулись к мачтам и стали резать каждую верёвку. Мачты вскоре упали…
Раненый умолк. Шелихов вышел из каюты лекаря и возвратился к себе. Долго сидел он у стола, оперев голову о ладони, и не расслышал, когда боцман снова открыл дверь.
