— «Альпинисты» (те, кто лазали из окон по простыням) в ближайших «явках» отоваривались, и пили ребята тайком, чуть ли не под одеялом. Весной, когда снег сходил, пустых бутылок под нашими окнами собирали машиной. Очень много пили шампанского. Хотя — кто как. Тот же Рагулин приспособился прямо в столовой вместо чая прихлебывать коньяк. Кстати, даже на глазах Тарасова. Как забасит на всю столовую:

— Прокофьевна! Мне — моего чаю! И крепкого!..

Сидит себе у пальмы, ложечкой коньяк помешивает и глоток за глотком наслаждается… Меня тот же Тарасов приловил в нетрезвом состоянии в «Красной стреле», когда мы ехали на игры в Ленинград. Я, правда, бухнулся ему в ноги: «Прости, кормилец, исправлюсь». Поверил, на лед выпустил, и я пару шайб тогда забил. После игры он Фирсову шутливо сказал:

— Может, Мишакову перед каждой игрой наливать? Ведь играл сегодня как никогда хорошо…

* * *

Вопрос «Почему пьем?» тогда не стоял. На самом же деле не длительные сборы и прозябание вдали от семьи приводили к пагубной привычке. Спортсмены уровня сборной — это уже элита советского общества. Для них законы того времени, по сути, не существовали. Драки в ресторанах, скандалы в квартирах заканчивались приездом милиции и… доверительно-восторженной беседой с дальнейшим препровождением хоть куда, но не в вытрезвитель. Пьянство, как часть жизни спортсменов, состоялось и потому, что подавляющая часть «выездных» молодых людей занималась, как тогда говорили, «фарцовкой». Из-за границы приводились «шмутки» — джинсы, другая стильная одежда, пластинки, жевательная резинка — да мало ли что! В свою очередь за «бугор» шел единственный ходовой советский товар на Западе — водка. Юрий Николаевич Баулин, когда мы как-то раз затронули проблемы алкоголизма в хоккее, вспомнил историю давних лет, но историю характерную.

— Под новый 1970 год мы с Николаем Семеновичем Эпштейном возили наших ребят на третий чемпионат Европы среди юниоров. Проходил он в Женеве. В той команде играли мальчишки, ставшие затем знаменитыми: Владислав Третьяк, Вячеслав Анисин, Александр Бодунов, Сергей Коротков и другие. Ну, казалось бы, юниоры. Ну, просто дети. Нас поселили на окраине в гостиницу, расположенную в красивом месте рядом с крохотным озером. В Швейцарии все такое — небольшое, уютно-обихоженное, прямо сказочное. Так вот, дали мы ребятам время, чтобы осмотреться, посмотреть на близлежащие красоты. Вместо этого некоторые из них вышли на автомобильную трассу и давай голосовать… Бутылками с водкой! «Рашен вудка, рашен вудка», — орали они прямо у проезжей части дороги. А тут совершенно случайно проезжал представитель советского посольства, тормознулся возле юных «бизнесменов». Те ему всё по-английски талдычат «рашен вудка, рашен вудка». Он и глазом не моргнул, купил, поехал к себе и выяснил, кто выступает в роли алкогольных «лотошников». Звонок наших дипломатов и тон, которыми они с нами, наставниками юниоров, разговаривали, привели нас в ужас. Мы мгновенно объявили сбор, якобы на тренировку, а сами провели тотальный шмон. Столько водки в этих хоккейных баулах было напихано, что не приведи господь. Честно сказать, такое количество бутылок нас повергло в шок. Мы просто не понимали, что с ней будем делать. Так вот, глубокой ночью через окно перетащили на берег и втихую всю слили в озерцо. Буквально через день в одной из швейцарских газет вышла статья о странном отравлении рыбы в этом крошечном водоеме. Уж как мы с Эпштейном тряслись и кляли эту водку…

* * *

Почему эта история правдива, объяснять не надо. Это точно так и происходило. Конечно, далеко не всегда торговля шла у дороги, по которой случайно проезжал советский дипработник. Как правило, водка сбывалась в барах, ресторанах. На вырученные от её реализации деньги советские спортсмены модно одевали не только себя и свою семью, но и привозили «излишки» на продажу. Таможня, по негласному распоряжению, спортсменов не «трясла». Так вот, оборот наиболее предприимчивых «чемпионов» даже по тем советским канонам просто ошеломляет.

— Что поделаешь, время такое было, — поделился оценкой тех событий друг бесшабашной юности Александрова усть-каменогорец Аркадий Трыбачев. — Таким образом зарабатывали все хоккеисты. Борька, приглашая нас на свою свадьбу, показал личную сберкнижку. У него на счету лежало 89 тысяч рублей! (Это когда «Жигули» стоили пять тысяч и были недосягаемой мечтой для миллионов советских людей). Так это не предел. Он нам показал вывезенную из Японии иномарку вратаря команды Владислава Третьяка, дверцы которой открывались вверх, как у фантастической птицы. При этом сказал, что у того, мол, на «книжке» вообще 300 тысяч рублей. Каково?

Закрытость «алкогольной темы», возможно, объяснялась и потому, что и вся советская держава «втихую» употребляла гигантское количество спиртного и являлась безусловным алколидером на всей планете. Возлияния являлись неотъемлемой (финальной!) частью всех торжественных мероприятий — от съездов КПСС до районных партконференций. А уж если, к примеру, в заштатный город приезжала спортивная или эстрадная «звезда», то тут же начиналось системное чествование с обильными и продолжительными «употреблениями». Избежать питейной участи любимцам народа было действительно трудно, практически невозможно. Даже на бытовом уровне как только такой человек входил в квартиру к знакомым или друзьям, перво-наперво его тащили к столу. Разумеется, не к самовару…

* * *

Тихонову при вступлении в новую должность предоставили и карт-бланш на комплектование составов сборной и клубной команд по его усмотрению. Понятно, что сборная СССР всегда формировалась из лучших (по мнению главного тренера) игроков всех команд страны. Виктор Васильевич применил такой подход и при комплектовании команды ЦСКА. Под флаг армейского клуба призывались наиболее способные для его целей хоккеисты. Да-да, именно призывались. Ведь по законам страны все молодые люди являлись военнообязанными. Перспективных спортсменов клубы правдами и неправдами от воинской обязанности освобождали. Но когда «нужный» приглашался в ЦСКА, ни ему, ни его предыдущим тренерам иных вариантов не оставалось: «Не хочешь переходить? Не проблема! Пойдешь служить в армию на два года». Загоняли «строптивца» на пару лет в какую-нибудь тьмутаракань. Все! Для большого спорта такой человек был потерян.

Тихоновский подход к формированию армейской команды не нов. Тот же Тарасов в свое время «приглашал» таким образом спартаковского защитника Евгения Поладьева. Тот категорически отказался. Ну и что? В один из дней его задержали работники военкомата и сотрудники милиции и, под угрозой сотворить из него дезертира, переправили из Москвы «служить» в г. Калинин. Результат известен — в большой хоккей вчерашний спартаковец уже не вернулся.

Ведущая команда страны, конечно, без «подпитки» со стороны никогда не обойдется. Лучший вариант — растить и воспитывать собственную «поросль». Но в те годы в команде ЦСКА только один Владимир Крутов являлся выходцем армейской же школы. А вот остальные — за счет других команд. Сергей Бабинов и Сергей Капустин — из «Крыльев Советов», Хелмут Балдерис — из рижского «Динамо», Михаил Варнаков — из горьковского «Торпедо», Алексей Касатонов и Николай Дроздецкий — из ленинградского СКА, Александр Тыжных, Сергей Макаров и Сергей Стариков из челябинского «Трактора», Ирек Гимаев — из уфимского «Салавата Юлаева». Здесь есть и другой важный момент. Ведь из этих команд забирались лучшие, порой ключевые фигуры ведущих звеньев. Слаженная игра троек и пятерок уже не получалась, общие результаты дружины заметно снижались. В свою очередь московские армейцы значительно прибавляли в новом качестве.