Борис Акунин
Северный Часовой
*
Борис Акунин
Северный Часовой и другие сюжеты
© B. Akunin, 2015
© ООО «Издательство АСТ», 2015
*
Это уже четвертый сборник записей в моем блоге, который называется «Любовь к истории». Жизнь «живого журнала» протяженностью в полтора года, очень непростых.
Я, конечно, писал в блоге не только об истории (которую люблю), но и о политике (которую не люблю, но куда от нее денешься), о ярких художественных впечатлениях или поездках, но для печатной версии отобраны в основном тексты сюжетные – миниатюрные новеллы об интересных людях и поразительных событиях из прошлого.
К сожалению, бумажный формат не дает возможности воспроизвести самое интересное – обсуждения и споры, которые возникают в интернете после каждой публикации. Читательских откликов и комментариев в блоге десятки тысяч. Среди них попадаются и такие, которые гораздо интересней авторского текста. Для того, чтобы вы получили представление об аудитории блога, я выделил специальный раздел, где мы с читателями общаемся: они участвуют в моих опросах, а я отвечаю на их вопросы.
Третий раздел – списки моих любимых книг по разным жанрам, с короткими объяснениями, почему именно эти книги у меня любимые.
А завершает сборник наш диалог с замечательным писателем Михаилом Шишкиным, и спорим мы с ним о том, о чем испокон веку спорят российские писатели, да все не могут договориться: что за страна такая Россия, как в ней жить и как ее сделать лучше.
Григорий Чхартишвили,
он же Борис Акунин,
он же Анатолий Брусникин,
он же Анна Борисова
Северный Часовой
12.05.2013
Однажды я прожил короткую, но совершенно отдельную жизнь, которая называлась кругосветным плаванием.
На самом деле ощущение было такое, что это свет плывет вокруг тебя, потому что ты всё находишься в одной точке – сидишь, стоишь, лежишь, а мир демонстрирует себя, дефилирует мимо.
И мир оказался совсем не таким, как я думал раньше. Я-то воображал, что планета Земля – это асфальтовые улицы, поля-леса, ну там морской берег (вид из окна отеля). И повсюду люди. То кишмя кишат, то изредка встречаются, но всегда присутствуют.
А на самом деле – теперь я знаю точно и никто меня с этого знания не собьет – наша планета пустая и мокрая. Она состоит из Большой Воды, и лишь кое-где торчат пупырышки суши. Когда плывешь через океан и день за днем не видишь вообще ничего кроме волн и неба, это здорово вправляет мозги.
Надо было назвать планету не «Земля», а «Вода»
И еще я насмотрелся на людей, которые живут совсем не так, как мы, а главное, абсолютно не хотят жить, как мы.
Однажды корабль остановился в миле от какого-то маленького острова, и по радио объявили, чтобы все срочно писали письма. Оказывается, жители острова придумали себе отличную кормушку, за счет которой неплохо существуют. Они всего лишь сделали свой почтовый штемпель. И теперь конверты, помеченные этим штемпелем, представляют филателистическую ценность.
Туземцы подгребли к огромному теплоходу на лодке, им скинули бочку, в которой были письма, деньги и дары. Лодчонка подцепила бочку и уплыла. Через какое-то время проштемпелеванные письма уйдут на лодке куда-то, где есть настоящая почта, и оттуда рано или поздно доберутся до адресатов. Этого заработка и такой вот куцей связи с цивилизацией туземцам вполне достаточно. Ну нас к черту с нашими интернетами, телефонами, микроволновками и чипсами.
Я уже который год рассказываю знакомым про удивительный почтовый остров, а тут недавно узнал сюжет еще более поразительный.
Оказывается, на свете есть племя, которое вообще не контактирует с цивилизацией. Никак. А потому что не хочет.
Северный Часовой. Весь покрытый зеленью
Эти люди живут на острове North Sentinel (Северный Часовой), который относится к Андаманскому архипелагу. Про них практически ничего не известно – кроме того, что всех нас они в гробу видали. (И некоторых, кто был слишком навязчив, туда таки отправили.)
Остров открыт европейцами давным-давно, еще в восемнадцатом веке, и если не подвергся колонизации, то лишь потому, что не представлял никакого интереса в смысле наживы, а кроме того, весь окружен рифами – ни подплыть, ни пристать.
В девятнадцатом веке на скалах несколько раз разбивались корабли. Экипажи пытались высадиться на берег, но туземцы встречали их стрелами. Кое-кого и прикончили.
Это очень низкорослые, голые, курчавые люди с выкрашенными в красный цвет носами. Разговаривают на языке, нисколько не похожем на другие андаманские, из чего следует, что они живут изолированно с незапамятных времен.
Один раз, в 1897 году, на остров высадилась полиция, гнавшаяся за беглым каторжником. Нашла его всего утыканного стрелами, с перерезанным горлом, и поскорее убралась восвояси.
Сейчас остров формально принадлежит Индии. Несколько раз антропологи пытались вступить с сентинельцами в контакт: привозили дары, выказывали всяческое дружелюбие.
Туземцы неизменно уходили в лес. От чужаков ничего брать не желали.
В 1991 году один индийский ученый, казалось, вдруг нашел путь к сердцу неприступных аборигенов. Магическим ключом оказались разноцветные пластмассовые ведра.
В течение шести лет удавалось поддерживать очень осторожный, весьма однообразный контакт. Иногда сентинельцы вели себя мирно – то есть забирали ведра. Иногда грозили копьями и показывали задницы. Но близко так ни разу и не подошли.
А потом общение вообще прекратилось.
Туземцы стали стрелять по вертолетам из луков.
В 2006 году убили двух рыбаков, чью лодку течением занесло на остров.
Бог знает, что на дикарей нашло. Может быть, просто решили, что цветных ведер у них уже достаточно.
Поскольку времена сейчас политкорректные, островитян оставили в покое, даже за убийства не покарали. Пусть живут, как хотят.
Вот они и живут. Мы даже не знаем, сколько их. Видимо, несколько сотен.
Я пытаюсь представить, как они там существуют в своем маленьком, до сантиметра изученном мире. Всё, что им нужно, у них есть. А больше они ничего не хотят. Только чтоб их не трогали. Я думал, что так не бывает. Что человек – существо, которому всегда всего мало и одним из главных инстинктов которого является любопытство. Ан нет.
Вот ей-богу, иногда, как мысли черные к тебе придут, начинаешь думать: записаться, что ли, в северные часовые? Встать на посту, никого к себе не подпускать, а кто сунется – стрелами по ним, стрелами.
С жестокой радостию
19.05.2013
В школе меня, помню, мутило от «Оды к вольности». Нам ее читали в усеченном виде, пропуская строфы про «преступную секиру», казнившую бедного Людови́ка. И получалось, что это поэт говорит от своего собственного имени: «Твою погибель, смерть детей с жестокой радостию вижу». Я был мальчик с живым воображением и сразу начинал представлять, как Пушкин – с бакенбардами, в крылатке – стоит и потирает ладоши, глядя, как революционеры убивают маленьких царевичей и царевен.
В истории множество раз происходило одно и то же: люди, уверенные, что сражаются на стороне Добра, стремились искоренить Зло до донышка, выдернуть все корешки, чтобы сызнова не проросли. «Корешками» часто оказывались ни в чем не повинные дети венценосных злодеев, иногда совсем маленькие.
Не знаю, стоит ли «высшая гармония» слезы ребенка (может, и стоит – дети легко плачут и быстро утешаются), но вот детской крови точно не стоит. Тем более, что на детских костях никакой гармонии не выстраивается.
Этого-то урода нисколько не жалко
Да и тем, кто выпалывал такие «корешки», история обычно платила той же кровавой монетой.
Преторианец Кассий Херея, глава заговора против садиста Калигулы, вероятно, вошел бы в анналы ланцелотом и победителем Дракона, если б после убийства императора не приказал умертвить и его годовалую дочь, которой расшибли голову о стену.
Сам Херея торжествовал недолго – очень скоро погиб нехорошей смертью.
