Но самыми интересными были сигареты. «Наверное, Семен был бы рад такому подарку», – подумал странник. Он поднял пачку повыше, на свет, и на ее матовой поверхности вспыхнули три зеленых индикатора – активизировались элементы питания, сигареты начали заряжаться от солнца.

Что ж, хорошо.

Странник забрался в кабину, скинул рюкзак и бросил пачку на освещенную солнцем приборную панель. После битвы с волками кабина стала «одноглазой», странник переставил стекло с правой стороны на левую, благо они были взаимозаменяемыми.

Окно пришлось кое-как заделать подогнанным пассатижами куском жести при помощи холодной сварки. Конструкция вроде бы держалась, тем более что Густав проклеил ее по периметру теплоизоляцией и обмазал герметиком. При первом же удобном случае нужно обязательно вставить новое стекло. И купить или смастерить защитную решетку на окна тоже не мешало.

Страннику нужно было сделать это заранее. В путешествиях он обычно сталкивался с отдельными людьми, которые не представляли для корабля настоящей угрозы. Но с момента выезда из Тисок все изменилось. Остается надеяться на удачу, ждать случая и быть готовым ко всему.

Густав прибыл в Воронеж утром и пока еще не добыл бензина. На въезде в город он наткнулся на заправку, но бензина в ней не было, заправку обчистили то ли местные жители, ни одного из которых он тут пока что не встретил, то ли другие странники.

Густав поймал специальный сигнал, идущий из центра города и обозначающий гостиницу для странников, но пока туда не спешил. Густав терпеть не мог все хостелы и гостиницы без исключений (кроме таверны Крека!). Обычно они располагались в крупных городах и представляли собой места сбора всякого сброда, включая дешевых шлюх и любителей поговорить за жизнь, наливавшихся под завязку вонючим самогоном и пивом.

Реже встречались гостиницы, действительно ориентированные на странников.

Открыв гостевую вкладку, Густав не увидел в ней ровным счетом ничего. Это было странно.

Чуть позже он собирался наведаться туда, потому что в гостиницах помимо общей информации, общения с людьми и теплой мягкой койки имелись обменные магазины со всякой всячиной. В глуши обменник мог оказаться практически пустым, да и трудно найти подходящее стекло, но кто мешает проверить? Густав желал как можно скорее вернуть своему кораблю первоначальный вид.

Не исключалось и то, что сигнал вовсе может быть мертвым. Например, хозяин давно умер, а передатчик работает от солнца на автопилоте – эка невидаль, никого этим не удивишь.

Густав оглянулся, разглядывая несколько стоявших особняком домов, что были в глубине дворов, по правую руку, в стороне от главной улицы, по которой он ехал. У еще одной высотки была снесена вся верхняя часть, а огрызок здания упирался обнаженной арматурой в безоблачное небо. Это показалось Густаву странным – остальные здания, на первый взгляд, смотрелись целыми. Словно вокруг него разворачивалась театральная декорация, но кто-то продырявил занавес, и зритель увидел закулисье – то, чего ему видеть не следовало бы.

Странник на малой скорости повернул корабль вправо.

По узкому проезду, иногда наезжая широкими колесами на бордюр, Густав въехал во двор. Он хотел выехать в арку, оказаться на другой, параллельной улице и там уже рассмотреть поближе разрушенные дома. Возможно, что их взорвали или что-то типа этого, и тогда около них можно обнаружить следы людей, приходивших за легкой добычей – строительным материалом. Кирпич в стене и кирпич, валяющийся на земле, – это разные вещи: второй ценней в разы.

На парковке напротив подъездов плотным рядом стояли навсегда брошенные автомобили. Их запорошило снегом, лежал он и в салонах, в которые беспрепятственно проникал через выбитые стекла. Машины уже фактически вросли в землю, а некоторые так и вовсе красовались без колесных дисков, лежа на брюхе.

Густав снова пожалел, что не застал Большой Взрыв в момент его свершения. Потому что только тогда можно было делать запасы в неограниченных количествах и использовать многочисленные брошенные автомобили на свое усмотрение.

Странник равнодушно проехал мимо погибших автомобилей. Темные ветви деревьев, разросшихся по всему двору и корнями разворотивших детскую площадку, практически смыкались над крышей корабля, как будто хотели хотя бы раз в сто лет прикоснуться к чему-то живому.

Густав подъехал к арке, и ему показалось, что он не сможет в нее втиснуться, слишком уж узкой она была. Пошел снег, легкий и невесомый. Странник аккуратно подъехал к проходу, выровнял машину, сложил зеркала и медленно нажал на газ, въезжая в полумрак и прислушиваясь: а не случится ли скрежет? Но нет, от краев корабля до кирпичных стен арки оставалось сантиметров по пять свободного пространства. Мало, но терпимо.

Внутри было сумрачно и сыро, на стыке двух плит висели мелкие сосульки, а выход закрывало мутное полотно внезапно усилившегося снегопада. Странник включил фары и ускорился, чтобы тут же, практически сразу, утопить педаль тормоза в пол. Корабль, наполовину вышедший из арки, резко остановился, клюнув носом, а странник, проклиная снег, снизивший видимость, открыл боковую дверь и выбрался наружу.

То, что он увидел, поразило его.

Густав стоял на краю обрыва, не очень глубокого, метра три, но падение с него не сулило ничего хорошего. Перед ним лежала длинная, бесконечная прямая полоса шириной в несколько футбольных полей. Она уходила в обе стороны, насколько хватало глаз, и разделяла город на две части.

По краю ее стояли уродливые, обрушившиеся здания. Когда снегопад чуть ослабевал, Густав видел их на другой стороне каньона. Когда же снег начинал идти с прежней силой, то странник видел перед собой лишь белую пелену.

Что-то прошлось здесь. Или пролетело, уничтожая все на своем пути.

– Что-то? – воскликнул Густав. – Это дуга Легиона.

Ничем другим открывшийся пейзаж быть не мог. Странник впервые в жизни наткнулся на одну из тех самых дуг, что в мгновение ока поделили Землю, как на дольки, когда случился Большой Взрыв и к ним ворвался Легион. Внутри – или на конце, как знать? – каждой дуги в момент прокладки маршрута заключалась физическая энергия, безмерно мощная, словно взрывная волна от атомной бомбы. Фрагмент такой дуги видел сейчас перед собой Густав. А вот то, что проложило дугу, заодно убив почти все живое на планете, исчезло без следа.

Боком, одной рукой удерживая равновесие, Густав съехал по снегу вниз, на дно русла дуги.

Там было как-то неустойчиво, словно странник вступил на лед. Ногой он раскидал снежный наст, чтобы обнаружить практически гладкую, то ли обожженную, то ли спрессованную землю. Он присел и коснулся ее пальцами, ощутив твердую поверхность, больше похожую на металл или пластик. Пальцы легко скользили по ней. Странник поднес руки к лицу.

В тот же миг в голове у него что-то вспыхнуло, ярко и ослепительно, и Густав на мгновение потерял сознание, безвольным манекеном подавшись вперед и упершись ладонями в снег, сразу пробив его и снова коснувшись земли. С этого момента он потерял ориентацию в пространстве. Все как-то смешалось и сместилось, сердце забилось чаще, а в мозгу застучал лихорадочный пульс.

Странник засипел, стараясь вдохнуть как можно больше холодного и отрезвляющего воздуха, но это не помогло. А затем на него обрушились картинки.

Они проливались ревущим водопадом и уносились мимо, куда-то вдаль, назад, как слайды. Глядя перед собой широко открытыми глазами, странник, по идее, должен был видеть только снег, тающий на его руках, и темно-серую землю, но он видел живые образы. Он видел черные завихрения, вырывавшиеся из одной маленькой точки, раскрывшейся прямо в воздухе, как миниатюрное алое влагалище или цветочный бутон. Он видел, как эти завихрения распухают, словно исчерченный карандашными штрихами смерч. Растут. И как – бум! – разлетаются во все стороны, наполняя землю нестерпимым запахом страха.

Он видел, как на концах этих стремительных и огромных существ, больше похожих на туманные коконы, раскрываются гигантские многоуровневые пасти, сжирающие, сминающие, засасывающие и поглощающие все, что вставало на их пути.