— Чтобы быть равноправной с ним.

Равноправной она никогда не может сделаться, так как природа дала ей возможность занимать такое положение, которого никогда не достигнет мужчина — природа сделала матерью женщину, а не мужчину.

— Ах, всё это ерунда!

Могло бы быть и наоборот, — но ведь теперь это было так!

— Да, но эта жизнь невыносима, она не может жить исключительно для семьи, она хочет приносить пользу человечеству.

— Но она может начать эту работу на поприще семьи и потом уже перейти к более обширному полю деятельности.

Такой разговор может никогда не кончиться, он и так длился уже час. Кандидат прав большую часть дня проводил вне дома, и на дому у него был только прием клиентов.

Это приводило Адель в отчаянье. Она видела, как он запирался в кабинете с другими женщинами, и те ему доверяли свои тайны, которых ей он не передавал. Всегда между ними были секреты, и она на него сердилась.

Глухая ненависть к неравенству их положений начала мало-помалу овладевать ею, и она видела только одно средство изменить это положение: он должен оставить свою службу, чтобы сравняться с нею положением.

Однажды она высказала свое намерение устроить больницу. Он отказался помогать ей, так как у него и своего дела было достаточно, но потом он подумал, что это, пожалуй, займет ее и ему будет покойнее.

Она открыла больницу, и он помогал ей управлять ею. После полугодовой работы она почувствовала себя настолько освоившейся с врачебным искусством, что начала сама давать советы.

«Это вовсе нетрудно», — думала она. Однажды она заметила небольшое упущение со стороны доктора и потеряла к нему доверие. Следствием этого было то, что однажды, воспользовавшись его отсутствием, она написала рецепт.

Для больного это кончилось смертью.

Пришлось переезжать в другой город, но равенство было уже нарушено и поколебалось еще сильнее, благодаря появлению на свет нового гражданина. Молва последовала за ними и в новое местожительство. Отношения между супругами были печальны и не искренни, так как любви между ними не было никогда. Не было настоящего базиса для этой потребности природы, и их совместная жизнь была собственно не чем иным, как сожительством, построенным на непрочном основании эгоистической дружбы.

Но что же происходило в её мозгу, когда она в поисках «высшего» открыла ошибку, о которой она не говорила, но о которой муж должен был знать. Она начала болеть, потеряла аппетит и не хотела выходить из дома. Она видимо худела и начала кашлять. Муж водил ее к докторам, но те не могли определить её болезни. Наконец, он привык к её вечным жалобам и не обращал на них внимания.

«Это так скучно, иметь больную жену», — думал он.

Он обходил это молчанием, так как это не доставляло ему удовольствия, но если бы он ее любил, он сумел бы поставить дело по-другому.

Она слабела с каждым днем, и он решил послать ее к знаменитому профессору.

Адель поехала.

— Как давно вы больны? — спросил он.

— Я собственно никогда не была здорова, с тех пор как переехала в город из деревни, где провела свою юность.

— Итак, вы плохо переносите городской воздух?

— Плохо ли переношу? Но кто же заботится о том, что мне полезно и что нет, — ответила она с мученическою улыбкою.

— Вы не думаете, что воздух деревни восстановит ваши силы? — спросил профессор.

— Я думаю, что только это может меня спасти.

— Ну, так живите в деревне!

— Но карьера моего мужа не должна быть испорчена ради меня.

— Это пустяки, ведь вы богаты, а у нас, право, достаточно адвокатов.

— Значит, вы думаете, что нам необходимо переехать в деревню?

— Да, если вы думаете, что это вам полезно! Я не нахожу у вас никакой другой болезни, кроме нервности, и я думаю, что деревенский воздух вам принесет пользу.

В высшей степени угнетенная приехала Адель домой.

— Ну?…

Профессор приговорил ее к смерти, если она останется жить в городе.

Юрист был совершенно вне себя при мысли о необходимости отказаться от практики, и в этом его жена увидела явное доказательство его нежелания сделать что-либо для неё. Он не хотел верить, что дело шло о её жизни. Да, он думает, что знает лучше чем профессор? Он хочет, чтобы она умерла? Он этого не хотел и поэтому купил имение. Им управлять должен был управляющий. Кандидат прав освободился от своей должности. Дни потекли для него скучные и длинные, и его существование стало мрачным. Бросив свое дело, он должен был жить на деньги жены. Первые полгода он много читал, потом бросил, так как нашел, что из этого ничего не выходило. Потом он начал вязать.

Жена же, напротив, горячо принялась за сельское хозяйство, ходила подобранная до колен по двору, приходила домой грязная, и от неё пахло коровником. Она чувствовала себя в своей сфере, командовала людьми, и это доставляло ей удовольствие, так как она родилась в деревне и привыкла ко всему этому.

Когда кандидат прав жаловался на безделье, она говорила ему: «Займись же чем-нибудь, ни один человек не имеет права сидеть сложа руки и ничего не делать».

Он ел, спал и ходил гулять. Ежеминутно он становился кому-нибудь на дороге и уже начал получать от своей жены упреки на этот счет.

Однажды, когда он пришел пожаловаться жене, что нянька плохо смотрит за детьми, она сказала ему: «Смотри за ними ты, ведь всё равно ты ничего не делаешь».

Он посмотрел на нее, чтобы убедиться серьезно ли она говорит это.

— Да, конечно, почему же не позаботиться о своих собственных детях? Разве ты находишь это странным?

Он подумал одну минуту и действительно ничего странного в этом не нашел.

И с этих пор регулярно каждый день он ходил гулять с детьми.

Однажды утром, когда он пришел за ними, они были еще не одеты. Кандидат прав, ужасно раздосадованный, пошел к жене, так как сам не решался сделать няньке замечание.

— Почему дети не готовы? — спросил он.

— Потому что Мария занята. Одень их сам, ведь у тебя нет дела. Разве это стыдно — одеть своих собственных детей?

Он немного задумался и в конце концов принужден был отдать ей должное: в этом не было ничего стыдного. Итак, он одел детей сам.

Однажды утром он ушел из дома один с ружьем за плечами.

Когда он возвратился домой, его встретила жена и спросила в довольно резком тоне:

— Почему ты не водил сегодня детей гулять?

— Потому что мне этого не хотелось.

— Не хотелось! Ты думаешь, что мне хочется возиться целый день в грязи? Правда, мне кажется, что взрослому человеку должно быть стыдно валяться целые дни по диванам и ничего не делать.

Ему действительно было стыдно, и с этого дня он сделался настоящею нянькою и пунктуально исполнял эти обязанности.

Он не видел в этом ничего несправедливого, но страдал; положение вещей ему казалось до некоторой степени ненормальным, но жена умела заставлять его поступать согласно её желаниям.

Она сидела в конторе, совещалась с управляющим или стояла в амбаре и отвешивала рабочим продукты. Все, кто приходил на господский двор, спрашивали барыню, а не барина.

Однажды, гуляя с детьми, он завел их на пастбище и, желая показать им одну корову, повел их осторожно мимо стада. Вдруг поднялась большая черная голова над спинами других животных и посмотрела на них яростным взглядом.

Отец взял детей на руки и побежал как можно скорее к саду; прибежав, он быстро перебросил детей через загородку и хотел перелезть сам, но повис на своем пальто. Увидев на лугу двух женщин, он громко им закричал:

— Бык, бык!

Но женщины только засмеялись, подошли к нему и взяли детей, которые попрятались в чащу.

— Разве вы не видите быка? — кричал он.

— Нет, никакого быка нет, его зарезали две недели тому назад.

В досаде он пошел домой и пожаловался жене на женщин, но она только засмеялась.

После обеда, когда супруги сидели в за те, кто то постучал в дверь.

— Войдите! — крикнула жена.

Одна из женщин, бывших свидетельницами приключения с быком, вошла в комнату, держа в руках кашне кандидата прав.