— Они чего-то испугались?
— Не знаю. Но похоже на это. Будто холодом потянуло. Я проследил за их взглядами и увидел стоящего в прихожей человека средних лет, одетого в яркую рыжую рубашку навыпуск и легкие полотняные брюки мышиного цвета. Несмотря на несколько дачный вид, я почему-то сразу угадал в нем человека военного, — наверное, из-за предельной аккуратности, из-за жесткой складки на брюках.
В остальном же в его внешности не было ничего настораживающего, скорее наоборот: круглое приветливое лицо, улыбчивый рот и глаза с мягким прищуром. "Здравствуйте, господа!" — приветливо произнес он, словно помогая сам себе говорить — стартовое "з-з-з", словно обратившись в кусочек льда, примерзло к его неповоротливому языку, и, наконец, преодолев не менее мучительный барьер "дэ", он выдохнул свободно, заметно при этом смутившись.
— Так он оказался заикой?
— Да, он заикался, но несильно, лишь время от времени спотыкаясь о препятствия твердых согласных.
С виноватой улыбкой пригладив ладонью жидкую светлую челку, открывавшую круглый и упрямый, выдающийся вперед лоб, он быстрым взглядом перекрестил комнату и направился ко мне. Извлек из кармана краснокожую книжицу, легким кистевым движением распахнул ее. Остальные, видимо, и так знали, кто он такой.
Мне было не до подробностей, я не вглядывался в документ, единственное, что отложилось в памяти, его звание — капитан. Он поинтересовался, кто я такой и что тут делаю, скорбно покивал в ответ на мои объяснения и, глядя на устилавшие пол бело-голубые осколки, спросил, имело ли это какую-то ценность. Я пожал плечами: что теперь об этом говорить.
Мы вышли на лестничную площадку покурить, и он спросил, кем мне все-таки приходится этот старик, родственником или так, и я в приступе исповедальной откровенности зачем-то принялся ему рассказывать все с самого начала — от меловых разводов на школьной доске до ночной тревоги, посетившей меня накануне. Потом, растоптав выкуренную сигарету носком ботинка, медленно двинулся вниз по лестнице, а в спину мне ткнулся его голос, слегка задев искренне сострадательной интонацией: "Куда ты?.."
— О господи, а что же дальше?..
Я плеснул в рюмку еще немного водки — примерно, столько же, сколько ровно год назад, когда вот так же сидел на своей кухне в неизбывном одиночестве. Наверное, это острое чувство одиночества и подвигло меня тогда на отчаянный поступок. Волею судьбы я оказался в постели с милой незнакомой женщиной. А наутро она предложила мне работу, что оказалось весьма кстати, потому что сторожить две ночи в неделю гаражную стоянку в Митине мне смертельно надоело. Равно как надоело ночами кружить по городу на старых "Жигулях", пытаясь хоть что-то заработать частным извозом.
Да, выходит, целый год прошел, но я все еще не могу преодолеть то послевкусие — будто хлебнул болотной, с густым тинным привкусом воды, — что ощутил в день, когда покинул разгромленный дом Модеста. И даже водка не помогла содрать, смыть это ощущение — третья рюмка не пошла вовсе, поэтому пить больше я не стал. Просто долго сидел под березой — до первых сумерек. Пора было возвращаться. Я встал, побрел мимо заросших травой холмиков, и тут где-то далеко, в черных глубинах леса, вспух протяжный и жалобный стон-голос: ху-ху-у-у, ху-ху-у-у... Это был все-таки филин.
Я пожелал ему удачи в охоте, сказал, повернувшись к черной стене леса: пришло, брат, наше время, скоро ночь....
— Ты устал. Поспи, — прошептала она. — Дай я тебя поцелую перед сном. Вот так — ласково и нежно, в висок.
Я опустил трубку на рычаг телефона. И тут же вынужден был поднять ее, потому что запульсировал зеленый сигнал под клавиатурой — мне кто-то звонил.
— Черт бы тебя побрал. Весь день названиваю. Тщетно. А теперь вот все время занято.
Голос у Лис был агрессивный. Наверное, она уже отчаялась прорваться ко мне.
— Привет, Лис, — сказал я. — Меня в самом деле не было с утра. А сейчас я разговаривал... Что, долго говорил?
Лис молчала, я чувствовал, как она закипает, по ее прерывистому дыханию.
— Господи, Митя. Опять ты говорил с этой телефонной шлюшкой... Из так называемой горячей линии, да? Которая "позвони мне, получишь море удовольствия", так?
— Да, — не стал отпираться я.
— Но это же сумасшествие, — выдохнула в трубку Лис. — Этот телефонный роман... Ты ведь ни разу даже не видел эту шлюшку.
— Ну и что? Мне просто хорошо с ней. И потом — она не шлюшка.
— Ага! Как же, как же! А кто она, интересно?.. — Лис даже не пыталась скрыть возмущение. — Этот заочный роман на тебя плохо влияет.
— В самом деле? А что, заметно?
Надо признать, я и сам чувствовал, что за месяц "знакомства" с этой телефонной дамой я как-то растерял ощущение среды обитания, без которой всякой ночной птице становится неуютно.
— Интересно, о чем вы с ней разговариваете? — ехидно поинтересовалась Лис. — Могу себе представить... — Она томно дохнула в трубку и задушевным голосом произнесла: — Ах, милый, приди ко мне, я хочу ощутить, как твой большой, раскаленный член входит в меня!.. Нет, не так... Попробуем иначе: твой огромный, каменный член вторгается в мое трепетное лоно.
Я тихо рассмеялся. Примерно так все и начиналось тогда, месяц назад, когда я, пытаясь куда-то дозвониться, ошибся номером и угодил в службу "Секс по телефону". Голос на том конце провода заявил, что обладательница его — импозантная блондинка с высокой, полной грудью и длинными ногами, И я согласился: ничего, это подходит. Она спросила: ну и чего же ты хочешь? И я ответил: хочу выпить, но не с кем, может быть, составишь мне компанию? Хорошо, сказала она после долгой паузы, и я отметил, как изменился ее голос, из него вдруг исчезли присущие жанру идиотские приторные интонации, а то, что осталось, походило на теплое дыхание какого-то маленького пушистого зверька — и беспомощного, и растерянного.
Лис долго молчала, наконец перешла на деловой тон:
— Я, собственно, почему тебе названиваю... Есть срочное дело. Да, обычная работа. Но заказчик просит о личной встрече. Так что, будь любезен, поезжай в центр, запомни адрес, это недалеко от твоего дома.
— Я был там утром. Этот клиент позвонил мне домой. Откуда, кстати, у него номер моего телефона?
— Не знаю. Хотя... постой. Кто-то звонил в офис, спрашивал тебя. Назвался старым другом, интересовался, как ты живешь. Я и дала номер. Так как прошла встреча?
— Нормально. Мы обо всем договорились. Обычное дело. Клиент просит присмотреть за своей блудной женушкой. Он опасается, как бы у него не выросли рога. Так что вечер у меня сегодня будет напряженный. И мне надо поспать.
— Ну спи...
Тихий час затянулся до шести вечера. Пора было чистить перья и собираться на работу.
Поиски гадюшника с соответствующим названием привели меня в переулок в пяти минутах ходьбы от Сретенки. Я остановился в недоумении — ничто в облике старого семиэтажного кирпичного дома не говорило о том, что где-то в его недрах располагается модное заведение. Я еще раз сверился с записями, озадаченно пожал плечами и уже собирался покинуть переулок, когда из-за угла выплыл "форд" и притормозил у крайнего подъезда. Открылась задняя дверца, на тротуар шагнула женщина с копной светлых волос, напоминавшей — цветом и фактурой — клубок перекати-поля.
Одета она была в просторный белый балахон с кружевной пелериной — нечто среднее между монаршей мантией и военной плащ-накидкой. Его удачно дополнял широкий ошейник из красной, сально поблескивавшей кожи — этот стильный аксессуар усиливал ее сходство с сорвавшейся с поводка и давно потерявшей хозяина болонкой.
У нее были широко расставленные карие глаза, зрачки которых были надежно скрыты опущенными веками.
— Где-то в этих дворах должна быть помойка, — с ходу начал я.
— Да... — коротко откликнулась она.
— Птице с разбитым сердцем только там и место... — Меня уже несло.
