Олененок знал достаточно, но не видел главного. Того, что во главе бизнеса стоит именно человек из Канна. Тот самый, что в один прекрасный день возник на набережной Круазетт в красном "феррари" и увез ее в новую жизнь...

Я кое-как переполз от стола на кровать, сморенный сном. Последняя мысль, которая растаяла с первым солнечным лучом, проникшим в комнату, была такая: мне надо выспаться, чтобы к четырем часам быть в форме.

Ведь наступила пятница. А по пятницам после четырех некий любитель сигар, имевший привычку покручивать перстень на пальце, заходит в клубную библиотеку выпить рюмку шерри.

Будильник, заведенный на три часа дня, так и не успел вскрикнуть, разгоняя мой сон, — еще за час до срока, блуждая в потемках тягучего и бесформенного сновидения, наводненного бесплотными образами, среди которых плыл и некто, очень на меня похожий, настолько же призрачный и бесплотный, я вдруг начал чувствовать свое тело, вернее, желудок.

Я вдруг ощутил легкое бурление в животе, а в следующую секунду уже несся в туалет — рвотный позыв заставил меня пасть на колени перед унитазом. Выворачивало меня долго и, как говорится, наизнанку. Наконец, чувствуя одну лишь пустоту внутри себя, я собрался с силами и, пошатываясь от слабости, вернулся в комнату, с сомнением поглядывая на забытую рядом с аппаратом телефонную трубку: взять или нет? За минуту до приступа она позвонила, но, наверное, не дождалась и повесила трубку. Защитный рефлекс предупреждал — внимание, опасность! Ведь теплое дыхание неведомого мне зверька обладало странным свойством растворять в себе мои основные природные инстинкты, без которых на воле любая птица, даже та, что крупней, сильней и умней меня, не протянула бы и дня.

Она не ушла, послушно дожидалась моего возвращения.

— Что с тобой? — встревоженно спросила она. — Ты болен? У тебя голос какой-то...

Я отчего-то припомнил того голубя, которого видел не так давно на чердаке — хворого, анемичного, беспомощного, не способного удерживать крылья в широком распахе, — и поймал себя на том, что хочу вот так же, как он, сунуть голову под крыло и затихнуть, дожидаясь смерти.

— Да что с тобой, милый? Я чувствую, ты не в себе.

Хм, не в себе. Верное наблюдение. Твое теплое дыхание истребляет во мне так нужные для жизни инстинкты, но, прежде чем погибнуть, мне надо закончить важное дело: значит, надо отправляться на охоту.

— Извини, мне пора. Скоро четыре. Подходит время рюмки шерри после ланча.

— Нет, постой. Я тебя так не отпущу. Что у тебя на уме?

— Охота, я же сказал... По правде говоря, это браконьерство. Сезон утиной охоты еще не открыт, но мне до этого нет дела. Одним селезнем больше, одним меньше — какая разница, равновесия живой природы это не нарушит.

— Нет! Пообещай мне.

— Хорошо. Давай поклянусь. В чем?

— В том, что не сделаешь ничего такого.

Я вздохнул, откинулся на спинку стула и кивнул: хорошо, я эту птицу с красивой тонкой шеей и когтем не трону.

Или он изменил своим привычкам, или сильно запаздывал. До шести вечера я бродил между баром и библиотекой, но Селезнев так и не появился. Наконец я прочно осел в баре, где кроме меня был всего один посетитель. Маэстро потихоньку лакал свое виски за ближним ко входу столиком. Времени он, по обыкновению, даром не терял и к семи был изрядно подшофе. Хозяин барной стойки, то и дело скептически поглядывая в ту сторону, спросил меня, не передумал ли я делать заказ. для здешней кухни. Я сказал, что передумал. Наконец в семь часов я решил напоследок заглянуть в библиотеку и, едва шагнув за порог, понял, что в глубокой нише справа от входа кто-то есть.

Если он и удивился, увидев меня на пороге библиотеки, то виду не подал — недвижно сидел в глубоком кресле, разве что рука его с сигарой замерла на полпути ко рту. Кивком указал мне на соседнее кресло. Лицо его скрылось в пушистом облачке дыма.

— Странно, — сказал я, опускаясь в кресло.

— Что именно? — спросил он, откладывая сигару в пепельницу и покручивая перстень на пальце.

— Да вся ваша затея. Такой солидный человек. И вдруг на тебе — лично нанимает кавалера в подставном офисе в двух шагах отсюда. Не проще было пригласить на роль безутешного мужа какого-нибудь актера, что ли, или, на худой конец, мелкого клерка?

— А с чего вы взяли, что я солидный человек? — усмехнулся он, потянувшись к потухшей сигаре.

— Ну все-таки банкир.

Он тихо рассмеялся:

— Да кто вам сказал такую глупость! Да, я имею кое-какое отношение к банку, но — заметьте! — никакой официальной должности в нем не занимаю. Ну вхожу в совет директоров... И только-то. Нет, молодой человек, я вовсе не тот, за кого вы меня принимаете.

Я потянулся было к массивному сервировочному столику, на верхней полке которого стояли рюмки и бокалы, тогда как нижний уровень был сплошь утыкан бутылками. И вдруг поймал себя на том, что пить мне не хочется.

— Ну и зря, — заметил он, верно истолковав мой жест. — А я выпью.

Он плеснул себе в рюмку немного тягучей вишневой жидкости из квадратного графина, поднял руку на уровень глаз, любуясь игрой пурпурного света в хрустале.

— А что до вашего, молодой человек, вопроса, то ответ на него очень прост. — Он сделал маленький глоток, и в лице его возникло жесткое выражение. — Во-первых, я, знаете ли, по натуре игрок. Игра меня бодрит. И мне было занятно наблюдать, как и вы в нее втягиваетесь. И начинаете, ничего не подозревая, наподобие марионетки, которую дергают за ниточки, отыгрывать выстроенный мной сюжет.

— А во-вторых? — спросил я.

Он склонил голову набок.

— Хм, во-вторых... Видите ли, я в этой жизни все привык делать своими руками. И бизнес свой сделал только так, — он протянул в мою сторону руки, пошевелил пальцами. — Именно этими руками. Все сам. Потому и с вами решил переговорить лично. — Он помолчал, изучая меня пытливым взглядом. — А вы занятный экземпляр, молодой человек. Ей-богу, я испытал удовольствие, общаясь с вами. И это тоже в какой-то степени объясняет, почему я сам взялся нанять вас. Хотелось посмотреть, что вы за птица. Мне про вас много занятного рассказывали.

— Лёня, что ли, рассказывал?

Прищурившись, он склонил голову к плечу и ничего не ответил.

— Да ладно вам, Селезнев. Я ведь пусть и в общих чертах, но представляю себе, как выглядит ваш бизнес. Поправьте меня, если что не так. Значит, фирма, которая начиналась с отправки девочек-танцовщиц в греческие и балканские бордели, быстро встала на ноги — и дело пошло...

Он терпеливо слушал, пожевывая потухшую сигару. Когда я закончил свой рассказ, он не изменил позы, по-прежнему недвижно сидел в кресле, покручивая перстень на пальце, однако взгляд его заметно похолодел. Я чиркнул зажигалкой, поднес огонек к кончику его сигары. Он прикурил и выпустил бледное облачко дыма из уголка рта.

— Знаешь, чего я во всей этой истории не понимаю?

Он вопросительно приподнял жидкие брови.

— Почему именно — я?

— Ну это же так просто! — Он усмехнулся, и глаза его потеплели. — Во-первых, у вас удобная для такой роли профессия: вы же бабник. Во-вторых, ваши действия выглядели строго мотивированными... Ваш случай — когда вы сломали Леониду челюсть — до сих пор на слуху. Такая получается вполне логичная комбинация: бывший охранник, потерявший в результате стычки с охраняемым объектом работу, продолжает с маниакальным упорством преследовать своего бывшего клиента. А для начала решил приударить за его возлюбленной.

— С вашей подачи, — быстро вставил я.

— Помилуйте, о чем вы?! — всплеснул он руками, и сигара оставила в сумрачном воздухе библиотеки голубоватый, быстро растворившийся след. — Да кто ж об этом знает? Никто. Зато многие люди видели вас в этом заведении ухаживающим за молодой женщиной... С какой целью? Ну это же так понятно.. Молодой человек хотел совратить очаровательное создание! И я, будучи человеком честным, придерживающимся правил корпоративной этики, счел своим долгом немедленно связаться с партнером по бизнесу... — Он вдавил окурок в пепельницу и развел руки в стороны. — Это не составило никакого труда.