— Этот не промахнется. В заложниках — его девка, а страх — великая сила. Смешно, право! Бывший спортсмен, кажется, баскетболист, отличный стрелок, ныне преуспевающий европейский журналист — боится…

— Баскетбол не та игра, которая лишает человека чувства страха.

— Я не об этом, — отмахнулся слегка захмелевший Руководитель. — Парень ростом метр девяносто, с великолепной реакцией, отменной физической подготовкой боится моих мальчиков, каждого из которых он мог бы сшибить одним щелчком. Все-таки страх — это двигатель прогресса.

— В какую сторону, сэр? — снова чуть усмехнулся Советник.

— В любую, старина, в любую. А этот журналист, помимо всего прочего, боится, что всплывет его прошлое. А оно, мягко говоря, небезупречно.

— У кого из нас оно безупречно? — равнодушно осведомился Советник, отпивая глоток джина из тяжелого стакана.

— Вы чертовски правы, старина, но ни вы, ни я непосредственно людей не убивали. Вы-то уж точно.

— Он что же — уголовник? Это скользкая публика.

— Он не уголовник, он — бывший террорист. Молодость, романтика, студенческие волнения во Франции, потом — Италия, всякие там бригады, громкое убийство миллиардера-революционера… Да-да, бывают и такие. От правосудия он как-то ушел, но от меня уйти невозможно, вы же знаете. Бедняга, мне даже на долю секунды стало его жалко.

— Простите, сэр, но я в это не верю.

— И правильно делаете старина, правильно делаете. Я не пожалел бы даже собственных детей, если бы они у меня были. Конечно, к счастью, я одинок. К счастью для моих не родившихся детей, разумеется.

Руководитель раскатисто рассмеялся. Советник же позволил себе лишь короткий, сухой смешок.

— Вы сегодня в отличном настроении, сэр.

— У вас оно тоже поднимется, когда мы получим гонорар. Таких денег вы в руках до сих пор не держали… Ага, вот и вас зацепило! Я же говорю: у каждого человека есть свое слабое место. Вы любите деньги, нет?

Советник действительно несколько оживился, глаза его заблестели. Впрочем, причиной этого был алкоголь, а не тема беседы.

— Да, я люблю деньги, сэр, — кротко ответил он. — Но согласитесь, они отвечают мне взаимностью. Точнее, нам.

— Поправку принимаю, старина, она вполне уместна. Короче, через несколько дней наш друг улетает в Европу, инструктаж закончен. А уже оттуда, на самых законных основаниях — в Москву… В каком-то смысле эта поездка доставит ему удовольствие. Должна доставить.

— Ради удовольствия едут в более цивилизованные места, сэр.

— Трудно с вами не согласиться, но тут особый случай. Наш друг по крови — славянин. Пусть не стопроцентный, но на три четверти — безусловно. Его предки бежали от большевиков…

— Славянская кровь, как правило, предполагает непредсказуемость, сэр. Чем больше этой крови…

— О боже, старина, избавьте меня от всей этой зауми! Люди отличаются друг от друга оттенком кожи, кровь у всех одного цвета. Впрочем, славяне действительно крайне сентиментальны, потому и удалось заловить на девке нашего друга. В культурных нациях женщинам не придают такого значения, это сугубо декоративный пол…

— Слышали бы вас феминистки, сэр!

— Им это было бы только полезно, старина, только полезно. Впрочем, к черту баб, вернемся к делу. Вы получили информацию, причем даже сверх необходимого объема. Можете теперь прокручивать ваши финансовые комбинации, надеюсь, они будут не менее удачны, чем обычно.

— Думаю, вы правы, сэр, — отозвался Советник. — Информации вполне достаточно, чтобы начать действовать немедленно.

Будучи человеком слова, Советник начал действовать тем же вечером, точнее, ночью. Опытный разведчик, кадровый сотрудник Корпуса национальной безопасности ЧССР, давным-давно успешно внедренный в террористическую среду, на сей раз он сознательно нарушил все правила конспирации и воспользовался тем каналом связи, который существовал для единственного случая — провала.

Пока провала не было. Но не было и времени на то, чтобы дожидаться очередного сеанса. Информация должна была уйти в Центр немедленно, а сам он после этого должен был исчезнуть. То есть исчезнуть должен был Советник, а это означало, что десятилетия его кропотливой и сложной работы по проникновению в Организацию можно было считать перечеркнутыми. Он стоял перед выбором: продолжение прежней работы или передача информации чрезвычайной важности. На компромисс времени не было.

«А если я преувеличиваю важность информации? Если все это — застольный треп, или, ещё более вероятно — очередная проверка на лояльность? Сколько я уже их прошел, этих проверок… Нет, не похоже. Слишком серьезные фигуры замешаны. Да и операция в Советском Союзе тоже проводится впервые. Черт с ним, с президентом, пусть в него стреляют, ему, кстати, не привыкать, но не в Москве. Иначе будет катастрофа. Какие там приметы у этого террориста?»

Хуже всего было то, что на сей раз Руководитель подобрал исполнителя лично. Значит, ни по какой, даже самой сверхсекретной картотеке ничего установить не удастся. А для того, чтобы вычислить кого-то давно бездействовавшего, нужны даже не недели — месяцы сверхтщательной и сверхосторожной работы с людьми и документами. Этих месяцев, естественно, не было. Была только чрезвычайно скупая, к тому же непроверенная информация: участник студенческих волнений во Франции в 1968 году, замешан в убийстве итальянского миллиардера в начале семидесятых годов. Журналист, законопослушный гражданин, отличный стрелок. Есть невеста или просто любимая девушка, ставшая заложницей Организации. И — единственная на данный момент зацепка — не просто высокого, а очень высокого роста.

Тут Руководитель чуть-чуть просчитался. У террориста не должно быть особых примет. Во всяком случае таких, которые нельзя было бы замаскировать. Блондин, брюнет — это все изменяемо, даже глаза теперь «перекрасить» не проблема, были бы под рукой соответствующие контактные линзы. А рост — это серьезно. Вот от этого и нужно отталкиваться, благо искать «клиента» будут среди журналистов, а не в сборной по баскетболу. Второй пункт — знание французского языка. Опять-таки не слишком много людей в мире на нем говорит, большинство предпочитает английский. И третье — способ проведения операции. Снайпера не станут использовать для того, чтобы подложить взрывчатку. И оружие он должен везти с собой. А оружие обычно бывает металлическим… Каким образом они надеются проскочить через проверку в аэропорту? Можно, конечно, спрятать пистолет в самолете, вариант обкатанный в бесчисленных случаях попытки угона. Но ведь тут пистолет придется из самолета выносить.

«Значительная примесь славянской крови. Какой именно? По внешнему виду это не определить, а в Европе, тем более в Америке, все славяне — русские, будь он хоть чехом, хоть евреем. Предки бежали от большевиков? Допустим. Это не значит, что их потомок знает русский язык, предки с одинаковым успехом могли быть поляками или украинцами… То есть, кроме роста и профессии, все предположительно. Профессии? Тут можно поставить вопросительный знак: никто не даст гарантии, что этот тип не явится в страну под видом туриста. Хотя такой способ передвижения ограничивает возможность осуществления его миссии, но тем не менее… Тем не менее времени у меня практически нет. Осталось ровно столько, сколько необходимо для действий, а не для аналитических размышлений».

Советник просидел несколько часов, спрессовывая и без того не слишком обширную информацию, которую можно было бы уместить на крышке спичечного коробка. А потом вышел из дома и сел в машину, чтобы добраться до неприметного бара на окраине Нью-Йорка. Никогда и ни при каких обстоятельствах он не смог бы объяснить Руководителю, зачем ему понадобилось тащиться в это захолустье. Впрочем, он и не собирался ничего объяснять. Если информация дойдет по назначению, товарищи в Москве обязаны будут поделиться ею с коллегами из американской Службы безопасности президента, а это в считанные часы станет известно Руководителю. Но выбора все равно не было.