Мне кажется не лишним дать в Конституции перечень вопросов, которые могут регулироваться только законами (например: закон может быть изменен только законом; действие закона может быть приостановлено только законом; амнистия может быть провозглашена только законом и т. п.). Эти, казалось бы, самоочевидные положения постоянно нарушались в 1989 году в ходе I и II Съездов народных депутатов СССР, 1-й и 2-й сессий Верховного Совета СССР.

4. Мне представляется излишним постоянное подчеркивание необходимости проводить все выборы только на альтернативной основе (ст. 29, 34 ч. 2, 35). По моему мнению, значительно более важным является обеспечение подлинной свободы выдвижения кандидатур и недопущение их произвольного отсеивания. А для этого необходимо записать в Конституции обязательность регистрации любого кандидата, собравшего подписи, скажем, 5% избирателей. Что касается альтернативности, то она сама по себе, при отсутствии полной свободы выдвижения кандидатов, ничуть не мешает навязыванию непопулярных кандидатов. Один из способов — наряду с непопулярным кандидатом выдвинуть заведомо непригодного, дискредитировавшего себя (пьяницу и т. п.), который имел бы еще меньше шансов на победу, чем непопулярный. Другой способ — выдвинуть двух или трех ни в чем не отличающихся друг от друга, в равной степени послушных кандидатов. Все эти способы широко применялись и при выборах 1989 года, да и ранее, в 1987—1988 годах, когда начались разговоры о желательности альтернативных кандидатур. Зарубежный опыт также не подтверждает необходимости законодательного закрепления обязательности альтернативных кандидатур. В странах с развитой демократией такой нормы ни в законах, ни в конституциях нет. Она вводилась в разных вариантах в Польше, но не повлияла существенно на демократизацию выборов.

5. Я не вижу необходимости запрещать совмещение должности Президента с партийным постом (ст. 35 ч. 2, фраза 1) до тех пор, пока не будет на практике устранена опасность того, что человек, занимающий только партийный пост, окажется более влиятельным, чем тот, кто занимает государственный пост (как было в 1924—1941 и в 1953—1954 годах).[6]

Я вообще на данном этапе за совмещение должностей, оно оказалось, на мой взгляд, весьма плодотворным в Прибалтике. И если бы непреложным политическим обычаем было совмещение должностей партийных и государственных руководителей в регионах, не могла бы возникнуть такая парадоксальная ситуация, как в Ленинграде, где партийные руководители Б. В. Гидаспов (снявший свою кандидатуру на выборах как в народные депутаты РСФСР, так и в горсовет) и В. А. Ефимов (имеющий, по данным опросов общественного мнения, мало шансов на победу) рассчитывают после выборов, не будучи ни народными депутатами РСФСР, ни депутатами Ленинградского городского Совета, тем не менее сохранить за собой всю власть в Ленинграде и попытаться захватить власть в РСФСР, форсируя создание Компартии РСФСР.

Если посмотреть на зарубежный опыт, то председатель парламента (спикер) часто на время занятия этой должности приостанавливает свое членство в партии, кое-где так поступает президент, но преимущественно в тех странах, где непосредственно руководит жизнью страны премьер-министр, а не президент. Я никогда не слышал, чтобы так поступал премьер-министр. А занимает ли премьер-министр за рубежом партийный пост? Ответ зависит от того, что понимать под партийным постом. Пост председателя или секретаря партии в западных странах чаще всего не имеет политического значения, и лица, занимающие эти посты, занимаются лишь внутрипартийными делами. (Собственно, так было и у нас до 1922 года, а отчасти до 1926 года.) Конечно, таких постов премьер-министр не занимает. Но премьер-министр всегда является признанным лидером своей партии, а чаще всего также и председателем ее парламентской фракции.

6. Мне представляется ненужным фиксировать в Конституции, что выборы в Палату Республик проводятся по одномандатным округам. Во-первых, детали проведения выборов можно было бы оставить на усмотрение республик. Во-вторых, многомандатные округа представляются мне более предпочтительными. Многомандатные округа особенно целесообразны в условиях крупных городов, где многие избиратели живут в одном районе, работают в другом, отдыхают в третьем, а ездят через четвертый район. Кроме того, только многомандатные округа позволили бы ввести пропорциональное представительство (оно было бы, на мой взгляд, возможным и желательным даже в тех регионах, где пока нет сформировавшихся партий, близкие по духу кандидаты могли бы объединяться в единые списки).

7. Я не понял, почему в ст. 31 не предусмотрены постоянные комитеты для законопроектной работы.

8. Я не понял, чем отличается «налог», упомянутый в первой фразе ст. 43 (42), от «выплат», упомянутых во второй фразе этой же статьи.

9. В одном случае А. Д. Сахаров употребляет слово в необычном значении вполне сознательно. Мы привыкли понимать под словом «Правительство» высший орган исполнительной власти (или, как нас учили, «высший орган государственного управления»). Поэтому нетрудно предвидеть, что употребление слов «Центральное Правительство Союза» в ст. 28 проекта в значении, охватывающем и исполнительную, и законодательную, и судебную власть, вызовет недоумение и возражения. Но надо заметить, что споры по поводу того, как правильно употреблять слово «правительство», имеют давнюю историю. Помнится, в I Государственной Думе в 1906 году один депутат (или, точнее, «член Государственной Думы», как тогда официально говорили) выступил с упреками в адрес правительства, другой член Государственной Думы ему возразил: правительство — это мы, Дума, а не министры. Предложенное Сахаровым употребление слова «правительство» имеет, несомненно, немало преимуществ. Но оно расходится не только с почти вековой русской языковой традицией, особенно последних десятилетий, но и с употреблением соответствующих слов (Regierung, goverment) в ФРГ и в США, где эти слова всегда относятся только к исполнительной власти Поэтому остаются серьезные сомнения в целесообразности использования слова «правительство» в предложенном А. Д. Сахаровым значении.

Ниже я перечислю свои предложения по более или менее значительной редакционной переработке формулировок сахаровской Конституции, не меняющие, как мне представляется, смысла предложений Сахарова, но позволяющие точнее выразить то, что, по моему мнению, он хотел сказать.

1. В последней фразе ст. 5 говорится: «Международные законы и соглашения, подписанные СССР и Союзом, в том числе Пакты о правах человека ООН и Конституция Союза, имеют на территории Союза прямое действие и приоритет перед законами Союза и республик». Как уже сказано выше, я считаю это положение очень хорошим и очень важным. Но прежде всего здесь не хватает (во всех опубликованных текстах) запятой после слова «ООН». Далее, непонятен термин «международные законы», если он и встречается в международно-правовых документах и исследованиях, то скорее в образном смысле, без точного юридического значения. Мне представляется более предпочтительным использованный в Хельсинкских договоренностях (Заключительном акте Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, «Декларация принципов <…>», принцип X) и в действующей Конституции СССР (ст. 29) термин «общепризнанные принципы и нормы международного права». Этот термин, несмотря на его кажущуюся расплывчатость, в действительности с достаточной четкостью определен толкованиями, изложенными как в научных исследованиях, так и в решениях Международного суда ООН и других международных правоприменительных органов. Сошлюсь также на конституцию ФРГ, где в ст. 25 сказано: «Общепризнанные нормы международного права являются составной частью федерального права. Они имеют приоритет перед законами и непосредственно создают права и обязанности для лиц, проживающих на территории ФРГ».