Метрдотель услужливо отомкнул ему директорский кабинет и вежливо удалился. И вот теперь, так и не договорив с Ксенией Павловной, хотя она ему и сказала «одну минуту…», Юлий Петрович, недоумевая, смотрел на молчащую трубку, пока в ней, не отозвавшись на его «алло», не раздались тягучие сигналы отбоя.
— Допустим, что у мадам на кухне сбежал кофе… — сказал сам себе вслух Юлий Петрович и тоже положил трубку на рычаг.
Посидел, разглаживая пальцем усы, подумал… С кряхтением встал и вышел из кабинета. Увидел идущих по холлу к двери банкетного зала, безбожно опаздывающих на проводы Студеникина, начальников Нижнего и Верхнего рудников: Тучина и Беспятого.
— Кого я вижу! — громко сказал Юлий Петрович. — Господа, чем вы мотивируете опоздание?
— Да вот, понимаешь, все работаем… — сказал приземистый Беспятый. — У нас же наверху метет… Еле продрались.
— Суду все ясно… Прошу! — Юлий Петрович галантно распахнул перед ними дверь.
Они вошли и остановились. Никто на них не обращал внимания. Все сгрудились возле Студеникина, азартно следя за его борьбой с Гимовым.
— Кто… сле-дую-щий? — с напряжением в голосе спросил Студеникин и… со стуком припечатал руку Гимова к столу. — Пардон.
Высокий, костлявый Гимов сконфуженно вытер вспотевший лоб большим клетчатым платком и скривил тонкие губы, страдальчески реагируя на хохот и подначки вокруг.
— Я вам, Виктор Викторович, вот что могу посоветовать… — очень серьезно начал Студеникин. — Начинать с полотенца…
— Что с полотенца? — покосился недоверчиво Гимов.
— Все. По утрам перед работой берите обыкновенное полотенце, посильнее его мочите под краном и выжимайте. Сперва по часовой стрелке, после против. Ужасно помогает развитию бицепсов и трицепсов. За совет денег не беру. Бесплатно от сердца отрываю. Пользуйтесь и освободите стульчик. Кто следующий?
Гимов мешковато встал со стула и с трудом пролез сквозь хохочущее окружение.
— Смелее, смелее, товарищи! — призывал Студеникин, одаривая всех открытой улыбкой. По тому, как он пользовался этой улыбкой, можно было догадаться, что пользоваться своей улыбкой Студеникин умел. И вообще он производил весьма приятное впечатление: широкоплечий, широколобый, белозубый, веселый. — Да неужто перевелись на «Полярном» Калашниковы или, как их там, Кирибеевичи?
— Не шуми, не шуми. Не перевелись… — На стул против Студеникина уселся Скороходов, секретарь парткома, рыжеватый, скуластый мужчина. — Думаешь, ухряпал главного экономиста — так и все? Не-ет…
— Фью-у… — присвистнул Студеникин. — Вот это да! Коммунисты, вперед? Правильно, Сергей Антонович… Тем дороже будет и памятней победа.
— Это мы сейчас еще поглядим. Давай лапу.
Студеникин охотно приставил свой локоть к локтю Скороходова. Они обхватились ладонями. Напряглись. Закраснели лицами. Рука Скороходова было дрогнула и стала клониться, но он тут же с трудом выправил положение и в свою очередь пошел в наступление…
— Мо-ло-дец, парторг… — похвалил, кряхтя, Студеникин. — Первый… раунд… твой. Зато… второй… — Под белой рубашкой Студеникина вспухло обозначился плотный бугор мускула…
— Партком, держись!
— Конец… — злорадно хихикнул Гимов. — Не долго мучилась старушка, запутавшись в высоковольтных проводах… — Он ухватил вилкой ускользающий по тарелке грибок.
Несколько мгновений Скороходов еще пытался восстановить вертикаль, отчего руки обоих задрожали, но… это ему не удалось, крен увеличился, и Студеникин дожал руку парторга.
— Твоя, твоя взяла, Альберт Анатольевич, — отдуваясь, сказал Скороходов. — На тебя бы Кряквина натравить…
— А что?.. Можно и Кряквина… — небрежно подхватил Студеникин и тут же, прочитав во взгляде Скороходова что-то насторожившее его, заметно изменил интонацию. — Жаль, конечно, что Алексей Егорович так занят и не смог прийти, а то бы… — Он со шлепком поправил на себе яркие импортные подтяжки.
Скороходов, прикрывая губы ладонью, усмехнулся: он-то был в курсе настоящей причины отсутствия на проводах главного инженера, заходил к нему в кабинет сегодня. «Обойдется, — сказал Кряквин и с сердцем добавил: — Баба с воза — кобыле легче…»
Студеникин приехал в Полярск после окончания института и проработал на комбинате ровно пять лет. Был он сыном заместителя министра, и это заметно облегчило ему продвижение по служебной лестнице. Минуя почти обязательные для начинающего горного инженера-практика должности рядового мастера смены и начальника участка в подземке, Студеникин сразу же осел в управлении: сначала в отделе техники безопасности, затем в НОТе, а потом и оказался на Нижнем. С этого рудника тогда как раз ушел Кряквин, так что Студеникин, приняв от него отлаженное и нацеленное на длительный технический эксперимент хозяйство, тут же и приступил к сочинению кандидатской диссертации…
«Ни хрена… — еще тогда сказал Кряквин, — пускай себе хоть басни пишет… Быстрее смотается отсюда. Такую породу другим транспортом не вывезешь…»
— Может, еще желающие имеются? — с улыбкой спросил Студеникин.
— Хватит уж тебе, Алик, — провела по его лбу платочком Люба, жена — полноватая, жгучая брюнетка.
— Это почему же хватит, Любаша? Мы же с тобой Полярск-то, считай, навсегда покидаем. В Москве не с кем будет так вот тягаться. Не с профессорами же там институтскими… А уезжать, Люба, надо с победой.
— С чем, с чем?
Все оглянулись. Возле входа, привалившись к стене, стояли Тучин и Беспятый. Оба примерно одинакового роста, только Беспятый округлый, с брюшком, с совсем почти лысой головой, так — пушится белесо что-то, а Тучин — худой, с высушенным, темным лицом, на котором обвисли густые усы.
— Кто-то что-то сказал? — улыбнулся Студеникин. — Или мне показалось?
— Сказал, сказал… — подтвердил Тучин, направляясь к столу.
— А-а! — разом выдохнула компания: человек двадцать собралось в банкетном зале.
— Штрафную им!
— Мне сухого, — твердо сказал Тучин, оглаживая ладонью усы.
— А мне чего помокрее, — пробасил Беспятый.
Им протянули бокалы.
— Речи пусть скажут!
— И без бумажек…
— Скажем, скажем, — поднял руку Тучин. — Только уймитесь. Значит, так… Перво-наперво просим извинить за опоздание. Дела… А выпьем мы… за коллективный отъезд Студеникиных. И пожелаем им, значит, счастливой дорожки в столицу… Так, Егор Палыч?
— Неизбежно, — невозмутимо кивнул Беспятый.
Компания ревниво проследила — до дна ли выпили опоздавшие, а когда они выпили, Студеникин, радушный, широкий, с ехидцей поинтересовался:
— Так о чем вы давеча спросили-то, Павел Степанович?
— А-а… — пережевывая закуску, отозвался Тучин. — Да все насчет того, с чем это вы собираетесь покидать нас, Альберт Анатольевич?
— Отвечаю. С победой. Только с победой. Рудник мой, Нижний, всегда был в передовых, и вы, мой преемник, думаю, чести его не уроните. Не так ли, Павел Степанович?
— Уронить-то уж точно не уроним. А вот поднимать придется.
Студеникин внимательно и настороженно посмотрел на Тучина, но тут же, заминая паузу, расцвел в улыбке:
— Вызываю на соцсоревнование, Павел Степанович. Парное… — Он выставил руку на стол и покрутил увесистым кулаком.
— Это мы можем… — подумав, сказал Тучин и скинул пиджак. — Прошу сохранить, — подмигнул он Клыбину, мордастому человеку с огромным родимым пятном на левой щеке. Клыбин был председателем рудкома на Нижнем. — Учти, в нем профсоюзный билет. С уплаченными взносами.
Клыбин ухмыльнулся.
— Ну так как, Егор Палыч? — Тучин подтолкнул плечом Беспятого. — Утрем?
— Непременно, — баснул невозмутимый Беспятый.
— Что это вы собираетесь утереть? — спросил Студеникин.
— Нос вам, — ответил Беспятый.
Вокруг загалдели.
— Тучин, давай!
— Не осрами Нижнего!
— Прошу… — Студеникин жестом пригласил Тучина на стул против себя.
Когда оба приготовились и уже обхватились ладонями, стала отчетливо заметна разница: рука Тучина была покороче руки Студеникина, потоньше…