- Очень мы нужны Родригесу! – согласился Скакунов.
- Павел , зачем Кальвадос вызывает тебя? – спросил Степанов.
- Если б я знал!- замялся Павел.- Тайна за семью печатями.
- Дядя Паша симпатичен старику, - предположила Полли.
Её реплику пропустили мимо ушей.
- Он тебе ничего не говорил?
- Нет.
- Не поручал?
- Нет.
- Говорил Кальвадос с тобой отдельно?
- Фактически нет.
- А если подумать?
- Когда по протекции баронессы я лечился в Швейцарии, Кальвадос заезжал пару раз в госпиталь. На прощание сказал: как- нибудь увидимся.
- Вот она разгадка! – Степанов хлопнул Павла по колену.
- Напомните, чем вас лечили? – спросила Полли, в настоящем - качавшая Ксюшу, а в будущем – собирающаяся закончить медицинский факультет Принстонского университета.
- Под наркозом червей вырезали. Как видите, неудачно. Яйца остались, - Павел почесал в красных пятнах шею.
- Не могу, - откинулся в кресле Витя.- Информация на сайте Кальвадоса месяц не обновлялась. Сообщения старые.
- Ну, давай, малыш. Постарайся! – взмолился Скакунов.
- Мне легче парализовать Национальную Резервную Систему США.
- Не сметь!!- раздался из-за дверей голос подслушивающей матери.
Заседание завершилось.
Данила Евгеньевич и Скакунов сидели в служебной машине. Степанов и Павел топтались на тротуаре. Степанов общих тем с Павлом не находил. А тот безуспешно расспрашивал Степанова, не бывшего страстным болельщиком, как сыграл «Локомотив», пока он сидел в изоляторе. Футбольные новости доходили и в тюрьме. Туго приходилось с газетами. Павел жаждал деталей. Присев на корточки, он вычерчивал камнем на асфальте таблицу игр Высшей Лиги. Степанов вынужденно проявлял интерес.
- Надо брать Павла и дуть в Танзанию, - подумав, сказал Скакунов.
- Без Павла нельзя? – поосторожничал Данила Евгеньевич.
- А под кого дербан? – вспылил на непонимание милицейского начальника подполковник спецслужбы. – Старик желает Павла , надо его везти. Тогда понятно, зачем мы приехали.
- Мы с вами?
- Хороший сработанный тандем. Мы сопровождаем Павла, мы его привезли.
- Хотелось не обременять себя.
- Повторяю, Кальвадос не поймёт. Не бери Степанова.
- Вот этого Лысый не поймёт тем более. Со Степановым он сдружился, а к нам относился с холодком .
Скакунов вздохнул:
- Зачем Кальвадосу Павел?
- Бог весть. Вы отмажете его от суда ?
- Беру на себя… Давайте Павлу в целях конспирации определим кличку – Больной.
- Червяк.
- Принято. Кальвадос – Лысый, уже устоялось.
- Степанов?
- Пижон.
- Я?
- Крот.
- Почему Крот? Нельзя помягче? Данила, например, или Нил, меня так в школе ребята звали.
Скакунов насупился:
- Нет. Крот.
- Есть! – покраснел Данила Евгеньевич .- Как будем звать Полли? Девчонка?
- Угадал.
- Витя- Пацан?
- В точку.
- Папа его?
- Алкаш.
- Согласен. Родригес и Эстер – Половник, от полковник, и Тётка. Сообщники – Капитан, Боцман. Принимаете?
Скакунов кивнул.
- Хуанита?- продолжил Данила Евгеньевич.
- Тёлка.
- Грубо?
- Ничего. Она не узнает.
- Мальчишка Педро?
- Ревун. По обезьянам, с кем жил.
- Вы?
Скакунов посмотрел в зеркало заднего вида.
- Мне не нужно клички. Останусь под фамилией.
- Это не дело, - Данила Евгеньевич осмотрел гладкий череп Скакунова.- Предлагаю – Луковица.
Скакунов улыбнулся:
- У меня фамилия ненастоящая.
- На данную операцию можно и кличку взять. Не хотите – Луковица, возьмите - Лошак. Похоже на Скакунова.
Скакунов отмахнулся:
- Чувствую, в Танзании зреет. К Лысому тёмные тянутся. Мировые нити террора… Можете идти!
Данила Евгеньевич обиженно поглядел на Скакунова:
- Мы с тобой равные по должности и званию.
Скакунов скривился:
- Поясняю. Первое. ФСБ на три звания вперёд идёт. Я подполковник, соответствую генерал-майору в армии и милиции. Второе. Руководство операцией беру на себя, - Скакунов указал пальцем наверх салона.- Согласовано.
Данила Евгеньевич поспешно вышел из машины.
- Крот, передайте Червяку, если будет вести неправильно, упечём на полную катушку,- прошипел Скакунов на посошок.
Скакунов кивнул водителю, выставленному прогуливаться у машины. Водитель сел за руль. Скакунов вспомнил и жестом подозвал Данилу Евгеньевича. Степанов наблюдал : начальник второпях споткнулся, подобострастно согнувшись над опущенным стеклом.
- Решите вопрос с проживанием Червяка.
- Слушаюсь , Луковица.
- Скакунов,- добродушно поправил подполковник.
Машина тронулась.
- Что?- спросил Степанов Данилу Евгеньевича.
- Ничтожество! – громыхнул тот.
Павла Данила Евгеньевич взял к себе. Провёл Павел вечер, смотря спортивный канал. Под вечер Данила Евгеньевич различил хлюпающие звуки из ванной. Павел пинцетом извлекал гельминтов и кидал в раковину.
Когда Борису вставили эспераль, мир для него изменился. Он смотрел в зеркало на себя, согнутого над кушеткой в процедурной, и не узнавал. Нет, он не прежний. Врач и медсестра, колдовавшие у его ягодиц, посмеивались. Борис слышал смех изменённым ревербератором. Белые огромные таблетки выглядывали из разреза. Хотелось расковырять рану ногтями, выбросить инородные тела вон. Они меняли жизнь. Они превращали врачей в чертей ада. Запах спирта, некогда божественно приятный, распространившись от ватки, приложенной к лигатуре, ударил в нос, едва не удушив. Иприт и хлор пахнут приятнее, подумал Борис. Отрекшись от удовольствий, он разбито сидел на кушетке.
- Пойдём, человек! – сказала Анжела.
Закинув руку Бориса на плечо, она поволокла его в палату, как раненого с поля боя. Борис уткнулся носом Анжеле за ухо, учуял запах резеды и чихнул. В духах присутствовал спирт, непереносимый теперь для Бориса.
- Духи учуял, мальчик? – участливо спросила опытная Анжела.- Ничего. Терпи.
Борис уронил тело на койку, продолжительно лежал без движения, пялясь в пунцовый разбухший нос сопящего соседа напротив. Краски мира померкли. Неразличимая ранее гамма запахов, подавляемая спиртным, остро раздражала обоняние. Борис чувстствовал запах пластмассы от стакана на тумбочке, выветренные пары лимонада, витавшие в комнате, носки сопалатника, сушившиеся на батарее.
Стараясь не разбудить товарища, в наркодиспансере была пора дневного отдыха – «тихий час», Борис открыл тумбочку, извлёк электрощётку, отправился чистить зубы не к раковине в палате, а в просторную гигиеническую комнату, расположенную у выхода из отделения. Борис волочил ноги, прихрамывал. Таблетки, распихнутые врачом в мышцах ягодиц, давали знать на каждом шагу. Борис чувствовал, точно ему выстрелили в ногу. « Опять задели седалищный нерв, сволочи», - утомлённо, не находя сил злиться, подумал Борис. Шаркающий звук его тапочек гулко раздавался в пустом коридоре. Больные отдыхали. Врачи ушли в ординаторскую, медсёстры – в сестринскую.
В гигиенической комнате Борис подключил электрощётку к сети, выдавил зубную пасту. Он надеялся её запахом отбить другие неприятно дурманящие ароматы. Случилось наоборот. В зубной пасте содержался спирт, и Бориса замутило. Он опёрся о раковину, чтобы не упасть, и тут ощутил, как его обхватили сзади.
Борис успел заглянуть в зеркало. За спиной стояли два человека в белых халатах, шапочках, марлевых повязках, похожие на хирургов. Тот, что крупнее, жевал конфету. Карамель делали на спирту. Через повязку Борис унюхал запах, ослабевшая голова его закружилась, ноги подкосились.
Неизвестные загнули Борису руки к лопаткам. Выворачивая до боли кисти, они поочерёдно шипели:
