Кальвадос пригласил Степанова к столу. Ему предложили луковый суп, франкфуртские колбаски с картофелем, жареную форель. Выбирая между пивом и вином, Степанов предпочёл пиво, и тем угодил хозяину. Кальвадос подождал, пока проголодавшийся Степанов поест и похвалит повара. После он заявил, что считает  употребление мяса и рыбы трупоядением. Кальвадос  ел проросшую пшеницу с морской капустой. Цвет красного вина напоминал ему кровь. Он от него воздерживался. В заключение ужина Кальвадос предложил Степанову пройти в кабинет. Он достал ключи на длинной ручке. Степанов узнал в них точный сколок тех, что обнаружили у его брата в Шереметьево. Щёлкнула дверца несгораемого шкафа. Кальвадос бросил на стол кипу географических и топографических карт.

         Кальвадос увлечённо заговорил о сокровищах, которые до сих пор хранят недра планеты. О золоте Мексики, об Эльдорадо, копях царя Соломона, богатствах Аравии  и Древнего Китая. Нынешняя мера людей, деньги – воплощённое в бумажках, цифрах чеков и кредитных карт, золото. Если найти много, колоссально много золота, а возможности при усердии к тому есть, можно буквально завалить им человечество. Избыток приведёт к обесцениванию, не станете же вы платить за то,  в чём не испытываете  недостатка. Повседневная жизнь коренным образом изменится. Исчезнет голод,  который до сих пор свирепствует в Азии и Африке, люди получат полноценное питание, крышу над головой, красивую опрятную одежду. Матери перестанут рыдать над трупами младенцев, скончавшихся от кахексии. Подростки пойдут в школы и университеты. Не нужно будет служить в армии с её ранними подъёмами, скверной пищей, изнуряющими марш-бросками, высокомерием офицеров и издевательствами старослужащих, избыток денег уничтожит угрозу войн. Незачем воевать, когда всего в изобилии. Пропадёт основная причина конфликтов. Люди, без исключения, станут жить во дворцах, сравнимых по комфорту с пятизвёздочными отелями. Прислуга возьмется работать не за деньги, которых у неё и без того полно, а из удовольствия, любви к делу. Здесь найдут себе применение мазохисты и пассивные гомосексуалисты, облегчится бремя психиатрии. Первым снегом растает воровство. К чему воровать, если у тебя есть всё.  На низком поприще останутся исключительно клептоманы и любители острых ощущений. Не  будет семейных ссор, связанных с разводом, потому что не станет  браков.  Брак – договор о собственности. Когда каждый богат, как Крез, то нечего и делить. Представьте , вы наелись до отвала , а вас пытаются ещё кормить. Результат – рвота. Незачем делить пианино, когда вы можете купить  два, но разве что вам дорога трещинка на басовой клавише. Браки заменят свободные союзы людей. Прежде отпадут браки по расчёту, в них нет нужды богатым. Никто не будет ждать смерти мужа, раз не станет ни мужей, ни жён, а только любимый и любимая. Вдовы утешатся роскошью, дальними путешествиями и редкими экземплярами домашних животных. Аннигилируется  давнее зло - проституция. Незачем продавать себя, когда денег чересчур, вернее их совсем нет, потому что не нужны. Некоторые обретут  тут спортивный интерес, но не больше. Исчезнут продажные политики, они не найдут спроса. Рассыпятся политические партии. К чему призывать и за что бороться, когда любые интересы удовлетворены! В общем, при избытке золота, воплощённого в деньгах, оно совершит ценовое самоубийство. И на этом трупе или, если хотите, благодатной почве изобилия возникнет новое, свободное, главное, удовлетворённое общество, где школы, здравоохранение, наука и культура возьмут приоритет.  Ряды учёных и преподавателей пополнят ставшие безработными полицейские, судьи, адвокаты, военные, работники плотских сфер услуг. Я ярко сейчас представляю какую-нибудь бывшую массажистку, прильнувшую к монитору радиотелескопа в поисках новых галактик.

         Кальвадос на минуту остановился, чтобы отхлебнуть воды без газа. Степанов смотрел на него во все глаза. Впервые он столкнулся со столь утончённым спекулятивным разумом, обнимавшим человеческое бытие снизу доверху, по диагонали и в глубину. Кальвадос находился в крайней степени ажитации.  Глаза его блистали, руки тряслись. Речь лилась торопливо, порой до бессвязности, не поспевая за мыслью.

         Степанов надеялся, что Кальвадос уже перейдёт к картам, но тот заговорил о чрезмерности. Не исключительно богатство меняет жизнь к лучшему, но изобилие существенного, определяющего человеческую экзистенцию, ведёт к тому же. Изобилие еды способно заменить изобилие денег. Пресыщенность в чувственных утехах уничтожает продажную любовь, воспитывая из индивидуума праведника. Чрезмерное накопительство вкупе с роскошью превращает  проповедующего воздержание в аскета. Море водки, в которое бросили пьяницу, с арифметической точностью производит трезвенника. Изнурительная с миллионными жертвами война неизбежно приводит к наиболее продолжительному миру. Кровавая революция надолго отбивает охоту к переменам. Чрезмерный голод убивает слабейших, принося достаток уцелевшим. Деление на положительное и отрицательное, чёрное и белое, я не признаю, признался Кальвадос. Но если с ним смириться,  крайнее уклонение в ту или иную сторону всегда принесёт наилучший материальный результат. Духовное в наше время настолько осмеяно, что я о нём молчу.  Как радикальная операция хирурга способна принести спасение, так и чрезмерность, добытая через недостаток, страдание, боль и даже смерть, беременна перспективой счастливой жизни.   Скука и усреднённость парализует её.

          Кальвадос развернул карту  мира.  Миниуказкой он открыл места, где спрятаны миллиарды. Если деньги налогоплательщиков тратить не на военные бюджеты, а на розыск сокровищ, изобилие и процветание человечеству гарантированы. На дне Карибского моря лежат тысячи галеонов с золотом инков и майя. Галеоны ждут подъема, но не хватает ни средств, ни энтузиастов, чтобы заняться этим. Под правой  стеной китайского монастыря Шаолинь, ориентир – лицом к восходящему солнцу, схоронены сокровища империи Цинь…

         Кальвадос отбросил карту, положил сверху схему китайского монастыря:

- Нужный кирпич я отметил крестиком. Искать надо в первую луну весны, когда солнце в Инши, восточные ветры растапливают лёд, а твари пробуждаются от зимней спячки. Выдры приносят в жертву рыбу, дикие гуси тянутся к северу, Сын Неба поселяется в левых покоях Циньяна, выезжает в колеснице луань…

- Постойте, но…

- Вы полагаете, что там захоронены сокровища династии Сун или Мин? Э-ге-ге, молодой человек, не будьте наивны, хотя вопрос ваш проявляет живой интерес. Старик Кальвадос знает, где спрятаны сокровища Сун и Мин . Они в другом надёжном месте.

         Указка побежала по карте, но нигде не остановилась. То ли Кальвадос твёрдо не знал, где таятся сокровища Сун и Мин, то ли полагал, что показывать их местоположение рано человеку , с которым знаком двенадцать часов.

         Степанов гадал, как бы направить откровения старика в нужное русло. Он ненароком бросил взгляд на неприкрытую дверь. Ему показалось, кто-то отшатнулся от неё или прошёл мимо. Тень, ища идентификации, пробежала в сознании. Мелькнувший человек не походил ни на дворецкого Кальвадоса, ни на его повара, ни на водителя. Степанов не стал напрягаться. Возможно, это ещё  человек, принадлежащий большому дому.

- Читаю изумление на молодом лице, господин Степанов. Вы сомневаетесь, что сокровища Цинь под правой стеной монастыря Шаолинь?

- Нет, отчего же…

- Полагаете, под левой?

- Простите, у меня нет мнения.

- А в ваши годы мнение пора иметь. Наверное, хотите спросить, откуда я всё знаю?

- Да-да. Откуда вы знаете?

- Десятилетия исследований, молодой человек, - самодовольно заключил Кальвадос. – Труды, на которые положена жизнь.

- Погодите, но мои друзья, ваш брат, трагические события, развернувшиеся в парагвайской сельве?..

         Кальвадос перевернул ворох карт, нашёл подробную карту предгорий Анд, Северного массива и парагвайских болот.