Особой бодрости пенсионерка Ишикова проснувшись не испытывала, забыла она давно что такое бодрость. Но и старой развалиной с ломотой в суставах сегодня не была.
Что же случилось? Как она оказалась в кресле? Как она могла вот так вот уснуть? И телевизор выключен, и книгу перед сном не читала, чтобы нечаянно задремать?
Внезапно она с ужасом поняла, что вчерашний день полностью выпал из её памяти. Вроде и не было его. А ведь она бес сомнения что-то делала, куда-то ходила. И раз, и нету…Словно её выключили как холодильник на разморозку, чтобы намерзший лед стаял, и запах ушел, а потом, уже вымытый и чистый включили.
О! Господи! Газ! Вода! Клавдия Ивановна оторвалась от кресла и поспешила на кухню проверить, закрыты ли газовые конфорки, и не бежит ли вода из крана. Только соседей еще затопить мне не хватало!
— Кап….Кап, — скромно, но с достоинством отозвался старый кран, страдавший недержанием. Ему давно следовало заменить какую-то резинку, но эти резинки уже лет двадцать как не выпускались, как и краны, впрочем.
А покупать новый кран Клавдия Ивановна не спешила. Она давно уже привыкла к этой монотонной капели, как к бою настенных часов. Да и лишние траты пенсионерке были не к чему. Газовые конфорки тоже оказались закрыты. Ничего страшного на кухне за время отсутствия хозяйки не произошло. Клавдия Ивановна осмотрелась и вдруг её словно иголкой кольнуло. Двери!
Она пошла к дверям шоркая тапками по полу и тут схватилась за сердце. Двери были прикрыты, но не закрыты на замок, и цепочка, на которую обычно страховалась дверь, застегнута не была. Ограбили! Усыпили хлороформом и ограбили! Догадалась Клавдия Ивановна. И это её предположение все объясняло. И потерю памяти, и то, что уснула она в кресле. Дрожащей рукой набрала на телефоне полицию.
— Дежурный…лейтенант… гав-гав-гав. слушает, — донеслось из трубки.
— Милиция, меня ограбили, — выдавила из себя Клавдия Ивановна, чувствуя, что сейчас расплачется.
— Гав-гав-гав, — отозвалась невнятно полиция. Судя по интонации, дежурного ограбление не взволновало, и он для проформы спросил адрес потерпевшей и что украли.
— Улица Машиностроительная дом 18 квартира 25. Украли всё…., -ответила гражданка, как её только что обозвал полицейский, и не в силах больше себя сдерживать расплакалась.
— Ждите, — холодно отозвался дежурный и повесил трубку.
— У-у-у-у-у! — заугукало в телефоне.
Клавдия Ивановна, еще мгновение послушала гудки, и пошла осматривать квартиру.
То, что мебель и телевизор на месте было и так понятно. Главное были золотые сережки, кольцо и цепочка, что давно лежали в шкатулке по причине невостребованности. Шкатулка стояла у трюмо, то есть практически на самом виду. Быстрым движение откинута крышка. Как не странно, но все на месте. Ой! — всполошилась Клавдия Ивановна, не эти цацки главное… Главное были документы, пенсионное удостоверение, и деньги отложенные на похороны, что лежали под постельным бельем в шкафу.
Шкаф недовольно скрипнул дверцей и представил взору аккуратно сложенную стопку белья. Рука пролезла под стопку и извлекла на свет божий белый конверт, а из него неровную стопку купюр перетянутых резинкой от бигудей. Клавдия Ивановна стала считать. Но от волнения никак не могла сосчитать, постоянно сбивалась и забывала, сколько уже просчитала. То у нее выходило двадцать тысяч, то двадцать пять.
От расстройства и обиды, ощущения, что её где-то и в чем-то обманули тетя Клава, как её звали все соседи в подъезде, опять расплакалась.
Господи! Стыд-то, какой! Сейчас милиция приедет, а у меня не украли ничего. Как им в глаза-то смотреть…А у меня все-таки украли самое ценное, мою память. Неужели я так вот и незаметно сдала, — подумала Клавдия Ивановна. Ей стало страшно, при мысли, что ей теперь небезопасно жить одной. Она могла уснуть и забыть выключить газ, закрыть дверь…Какой кошмар. Хоть собирай вещи и иди в дом престарелых.
В размышления тети Клавы диссонансом вмешался топот, обутых в тяжелый ботинки ног, раздавшийся на лестничной площадке. Такое ощущение, что грозная и большая сороконожка идет на встречу с комаром. И по звуку было понятно, что бить его она будет не руками.
Сороконожка безостановочно протопала по лестнице, распахнула двери в квартиру и запустила первую пару ног по коврику в прихожей, по линолеуму, и по цветастому паласу, расстеленному в центре зала. Клавдия Ивановна посмотрела, как черный протектор армейских ботинок отпечатался на красном паласе, и подняла глаза. Следом подтянулись другие ботинки и туфли.
Рассерженная сороконожка выслушала сбивчивые объяснения гражданки Ишиковой, что-то недовольно забухтела разными голосами. Но все же, была рада, что дело заводить не придется. Оживленно заговорила сама с собой, объявила отбой, и устремилась на выход. Смущенная Клавдия Ивановна пошла, закрыть за ней дверь. И уже в дверях услышала, как один из полицейских сказал другому.
— За ложный вызов привлекать надо таких склеротиков, — недовольно высказался один.
— Да, ладно тебе, — отозвался другой, — Хорошо, что не еще один висяк в нашем районе, и со вчерашним головной боли хватит.
— Чего?
— Ты, что не в курсе? У этого дома вчера мужика газовым ключом по башке грохнули, среди бела дня и свидетелей нет.
В голове тети Клавы что-то щелкнуло, словно кто-то свет включил. И в этом свете возникла картинка — тело на асфальте, лежащее в большой и черной луже. Тело тут же заслонило острое, как ножом заточенное лицо, а змеиные глаза, не мигая, заглядывали ей прямо в душу.
— Кто такой Сеня? — спросили глаза.
И Клавдия Ивановна всё вспомнила. Первым её позывом было окликнуть милиционеров и рассказать им о происшедшем, но она вовремя остановилась. После сегодняшнего конфуза, милиция ей не поверит. Нужно что-то делать, озабоченно подумала Ивановна. Сеню нужно предупредить.
— Этого человека вчера убили по ошибке, приняв за Семена, — решила для себя эту загадку тетя Клава и стала собираться в дорогу. Семен жил где-то на даче.
***
Представшая перед взором Мухина картина, напомнила ему картину Иеронима Босха «Корабль дураков». Выпученные глаза, открытые рты, гротескные лица, сутолока, крик, гамм, разворошенное осиное гнездо. И все почему-то вспоминают самое дорогое — маму.
Только в несколько грубо-извращенном смысле. Та толпа народу, что стояла на улице толклась почему-то у красного домика ТэПушки. Электрики в синей униформе, полицейские в серой, санитары в белых халатах. Некие личности в штатском, которые пытались что-то выяснить и орали, давая указания электрикам и полицейским, мешая и тем и другим. Под ногами путались любопытные санитары. Мухин попытался проскользнуть незамеченным, поскольку среди людей в штатском он заметил начальника. А тот жутко не любил, когда на работу опаздывают. Сегодня же Мухин был явный опоздун. И только Мухин просочился в дверь, как навстречу ему по коридору выкатился с открытым ртом «Колобок». А рот у него был не маленький. Валерию Николаевичу даже на миг показалось, что тот кинулся на него с целью поедания его мозга, как это в фильмах про зомби показывают.
— Ты не представляешь, что у нас творится! — сходу заявил Колобок, — Твой труп пропал!
— Мой труп пока при мне, если ты не заметил.
— Тьфу, черт! Ну, тело твое вчерашнее пропало! — пояснил Сергей Иванович.
— А как тебе моё сегодняшнее тело? — кокетливо поинтересовался Мухин, — Лучше вчерашнего?
— Хорош ёрничать! Инопланетянин твой пропал.
Известие это Мухина не расстроило, поскольку он нечто подобное и предполагал.
— Утром я только пришел, сразу к тебе заглянул, а там Петя шлангом полы моет, весь пол в слизи какой-то был. Я этого урода чуть не грохнул! Сразу просек, что это за слизь. Поэтому 100 грамм я успел спасти. Теперь это твои единственные доказательства! Так, что с тебя причитается! — на одном дыхании выдал Колобок-Сергей Иванович, расплывшись на миг в улыбке. Судя по дыханию, 100 грамм он спас, сохранив в своем организме.