Я слушал его снова и снова. Я хотел сохранить его навсегда, но оно было втиснуто между сообщением от агента по связям с общественностью по имени Мадлен, которая приглашала тетю Сьюзен на открытие новой линии лака для ногтей «Бутс», и сообщением от моей мамы, которая хотела узнать, хорошо ли я питаюсь. Когда тетя услышала сообщение от Агги, она (я это очень хорошо помню) сказала: «Похоже, эта девушка создана для тебя». Вернувшись в Ноттингем, я попытался расспросить Агги про это сообщение, но она отказалась его обсуждать. Как обычно.

Я прослушал сообщения:

«Марс, это Венера, прием. Марс, выходи! Почему мужчины так обожают быть главными? Подлежит обсуждению. Привет, Вилл, это Алиса. Если у тебя есть ответ на эту извечную загадку, или ты просто не прочь поболтать со своей наилучшей в целом мире подругой — позвони мне прямо сейчас!»

«Э… Привет. Это Кейт Фриманс. (Голос дрожит.) Я жила в вашей квартире раньше. (Начинает плакать.) Я просто хотела спросить, для меня писем не приходило? (Пытается успокоиться, громко шмыгает носом.) Агентство, где я работала, отправило чек по старому адресу. Я перезвоню попозже. (Снова начинает плакать.) Спасибо».

«Слушай, мне нужно сказать тебе что-то очень важное. Позвони мне, как только сможешь. Это срочно. Правда, очень срочно… Да, забыл представиться — это Саймон».

«Вилл, это Мартина. Даже не знаю, зачем я оставляю тебе это сообщение, твой автоответчик, по-моему, сломался. Я уже третий раз звоню на этой неделе. Ну, допустим, ты его починил. Тогда привет, в первый раз с того субботнего вечера. И… э… позвони мне, пожалуйста. Нам надо поговорить. Пока».

«Здравствуйте. Это снова Кейт Фриманс. Я просто хочу извиниться за мое прошлое сообщение. Не обращайте на него внимания, ладно? Извините, пожалуйста».

Сначала я подумал о девушке, которая жила здесь до меня. Очень странно было слышать на своем автоответчике чужой голос, тем более плачущий. Она не оставила своего номера, поэтому мне оставалось только сидеть и гадать, каким образом мой автоответчик довел ее до слез. Потом я подумал о Мартине, хотя мне и не хотелось о ней думать. Я ни в коем случае не собирался ей перезванивать, потому что, насколько я мог судить, она была помешана на «Роковом влечении»[16], и если она вообразила себя Гленн Клоуз, то я абсолютно не собирался подыгрывать ей и принимать на себя в ее глупых фантазиях роль Майкла Дугласа. Я посмотрел на часы. Саймона уже не застать. Я точно знал, что сегодня он со своей группой выступает в «Королевском дубе». Да и вообще, это сообщение было совершенно типично для Саймона, и потому не заинтересовало меня ни на йоту. Так методом исключения я установил, что перезванивать стоит только Алисе. Кроме того, только ее сообщение привело меня в хорошее настроение.

20:47

Я познакомился с Алисой в день своего рождения. Мне тогда исполнилось шестнадцать. Я стоял у стойки в «Королевском дубе» и обсуждал достоинства британской мыльной оперы по сравнению с ее более невзрачной австралийской товаркой с двумя хорошенькими пятнадцатилетними девушками, которые взялись везде сопровождать первую группу Саймона «Искусственное эхо». Девушки вбили себе в голову, что Саймон красивый и интересный, а я усердно пытался им доказать, что я — куда более привлекательный и содержательный человек, как вдруг заметил, что незаметно выпадаю из разговора. Пока я нес какую-то околесицу своим собеседницам, та часть меня, что была в ответе за прием ответственных решений, сфокусировала свое внимание на девушке, которая выглядела, как французская студентка, приехавшая по обмену, — темно-рыжие волосы (крашенные хной), смуглая кожа, соблазнительная улыбка — мечта, а не девушка. Она стояла в одиночестве у края барной стойки и наблюдала за «Искусственным эхом». Они в тот момент играли «Ever Fallen in Love» группы «Баззкокс», незаслуженно уродуя ни в чем не повинную песню. Мой мозг уведомил тело о своей находке, и они вместе поскорее раскланялись с почти уже завоеванной подростковой аудиторией.

Я никогда не умел знакомиться с девушками. Есть в некоторых людях нечто, позволяющее им заговаривать с кем угодно и не выглядеть при этом идиотом. У Саймона, например, этого «нечто» было хоть отбавляй. А у меня — ни капли. В другой ситуации я, скорее всего, ни за что бы с ней не заговорил; наоборот, я ретировался бы в самый дальний угол и стал бы оттуда бросать на нее взгляды, полные вожделения. Но не в этот раз. За какие-то полчаса я утвердился в мысли, что именно эту девушку я искал всю мою жизнь, и уже не мог сдаться без единого выстрела.

После концерта я подошел к ней, решив, что «Искусственное эхо» — хороший повод, чтобы завязать разговор. Она заметила, что играют они отвратительно, но солист очень даже ничего — я был в отчаянии. А тут как раз Саймон с гитарой в руке широкими шагами пересек зал, подошел к нам и представился.

— Как зовут твою подругу? — спросил он меня как бы между прочим.

Я сказал, что не знаю, а она улыбнулась, протянула ему руку и представилась:

— Меня зовут Алиса. Алиса Шэброл.

Вот и все. Он не то чтобы оттеснил меня в сторону, они меня просто не заметили. Надо признать, я получил некоторую компенсацию в виде поцелуя в честь дня рождения — на 2,2 секунды восхитительные алые губы прикоснулись к моей щеке, легко, как крыло ангела.

Саймон и Алиса встречались недели две, потом к ней вернулся здравый смысл, и она осознала, что больше всего на свете Саймона всегда будет интересовать только он сам.

— Я и не думала, что из этого что-нибудь выйдет, — призналась она мне как-то за кофе, спустя несколько дней после того, как его бросила, — он все время твердит только «я, я, я».

Мы с Алисой стали лучшими друзьями. В течение последующих лет я не раз в нее влюблялся, но никогда не чувствовал необходимости признаваться ей в этом — смысла не было: она никогда не проявляла ни малейшей заинтересованности в том, чтобы наши отношения стали более близкими. Если бы я заметил хоть малейший проблеск надежды, я бы решился не раздумывая, но я ее совершенно не привлекал в качестве объекта любовного желания, кроме того, я не мог забыть, что с самого начала она выбрала Саймона. И я сдался, разработав следующую теорию:

Первый закон интимных отношений Вильяма Келли:

Ни одна женщина, которой нравится Саймон, никогда не заинтересуется мной.

Как будто в подтверждение этому, когда Алиса поступила в Оксфордский университет, она влюбилась в Брюса — идеального саймонозаменителя, насколько я мог судить. Он закончил математический, учился там же в магистратуре и был похож на Стива Макквина в «Великом побеге»[17]. Он прекрасно разбирался во всем на свете, но не это раздражало меня больше всего. Хуже было то, что он без особых усилий мог заставить меня почувствовать себя рядом с ним евнухом. Это был не человек, а сверхмужчина — он просто источал мужественность. Он работал три раза в неделю. Он знал, что такое «выпускной коллектор». У него была фотография Брюса Ли с автографом. Честное слово, и Шон Коннери выглядел бы рядом с ним женственным.

К счастью, мне удалось справиться с комплексом неполноценности, когда я решил наконец рассматривать Брюса как парня моей лучшей подруги, а не как двухметрового кретина, а Алису — как свою лучшую подругу, а не как девушку, которую мне больше всего на свете хотелось бы раздеть. Я так хорошо приспособился к этому новому ракурсу, что мои прошлые безрассудные страсти стали казаться обычными мальчишескими влюбленностями. Брюс мне по-прежнему не нравился, но в этой неприязни уже не было ничего личного. Когда у тебя есть такая подруга, как Алиса, рано или поздно начинаешь понимать, что ни один счастливый обладатель пениса никогда не будет ее достоин.