Взяв послушать свежекупленный мною диск Элвиса («That’s The Way It Is»), который я приобрел специально, чтобы немного себя подбодрить, и собравшись уходить, он спросил, что Агги подарила мне на день рождения. Только тогда я вспомнил, что меня так насторожило, когда мы встретились у обувного отдела, — у нее не было с собой подарка. Как тот голландский мальчик, что пальцем закрывал дырку в дамбе, я попытался сдержать поднимающуюся волну слез, но они неумолимо надвигались. Наконец я уже больше не мог этого выносить, я испустил несколько всхлипов, исполненных животной боли, тонких и жалобных, и, не успев даже напомнить самому себе о гордости, отчаянно разрыдался. Громко хлюпая носом, я попытался произнести что-то членораздельное, но только бессильно открывал и закрывал рот.

— Хрр-хлюп она хрр-хрр-хлюп-хлюп меня-а хлюп-хлюп бро-о-о-сила-а-а-а!

Саймон беспомощно оглядел комнату в поисках чего-нибудь, что помогло бы мне пережить эту душевную боль. Потерпев сокрушительную неудачу в своих поисках, он глубоко вздохнул, твердо положил мне руку на плечо и сказал:

— Все будет хорошо, парень.

Весь в слезах и соплях, согнувшись пополам от душивших меня рыданий, я кивнул ему в знак согласия и сказал, что сейчас успокоюсь, и предложил пойти куда-нибудь вместе выпить. Выпить нам так и не случилось, потому что в этот день он репетировал со своей группой. И когда две-три недели спустя я увидел его снова, мне захотелось поблагодарить его за то, что он был со мной в ту трудную минуту, но все же в большей степени мне хотелось забыть об этом.

— Ты пропустил офигительный отрыв, — пророкотал Саймон в трубку, имея в виду свое вчерашнее выступление. — Наши дела идут в гору.

Так оно и было. На этой неделе «Мелоди Мейкер»[46] очень благосклонно отозвался о последнем выступлении «Левого берега» в Лондоне. Саймон увеличил статью на ксероксе своего отца до формата АЗ, подчеркнув синим фломастером выражения типа «керосиновый драйв», «великолепное лекарство от постмодернистской тоски» и мое любимое, там его песни называли «продуктом, сработанным по эргономичному рецепту, идеально подходящему для тех, кто хочет, чтобы его музыка тютелька в тютельку соответствовала концу двадцатого века». Но еще хуже было то, что «Левый берег» уже подписал контракт на запись альбома. В прошлом году их нашла какая-то фирма «Айкон», дочерняя компания «ЕМ1». С первого же аванса Саймон смог купить новую гитару, и теперь ему было не нужно пособие по безработице. Когда он сообщил об этом на бирже труда, там чуть не умерли от радости.

— Вряд ли это твоя главная новость, — недоверчиво сказал я. — Выкладывай, что у тебя там.

Саймон уклончиво кашлянул.

— Слушай, забудь, ладно? Сам не знаю, что на меня нашло. Ничего серьезного. Просто забудь.

Я так и сделал, потому что именно этого Саймон желал меньше всего. Если ему хотелось поиграть, я, как минимум, мог изобразить равнодушие, чтобы его позлить.

— Ну, и как дела? — спросил я, хотя не особенно хотел это знать. Я сейчас был не в настроении выслушивать Саймона, вернее, не в настроении выслушивать, что на этой неделе дела у него шли великолепно.

— Потрясно. Просто круто, — радостно заявил Саймон. — Ты ведь знаешь, что мы последние пару месяцев записывали в Лондоне пробный материал? Так вот, мы закончили. Еще немного подчистить — и наш первый сингл можно будет выпускать в люди. Я поговорил с нашей пиарщицей на прошлой неделе, она сказала, мы произведем большой шум в индустрии. А одна женщина из «Гардиан»[47], может быть, про нас репортаж напишет. Класс.

— Ага, — сказал я, старательно, но совсем неправдоподобно изображая искренность. До этого самого контракта Саймон был моим единственным утешением, когда меня посещало чувство вины за то, что я Так Ничего и Не Добился в Жизни. Бездельничая в Манчестере на пособие, я подбадривал себя мыслью, что, может быть, я и не совершаю ничего конструктивного, но зато я — не он, я не растрачиваю себя на такую безнадежную вещь, как музыкальная группа. Больше всего нас угнетает успех наших друзей. Да уж. Я чувствовал себя обманутым в лучших чувствах. У меня значительно больше талантов, чем у Саймона. Я просто пока не знал, в какой области меня ждет неминуемый успех, и в моей теперешней инкарнации, будучи школьным преподавателем английского и литературы, у меня не было никаких шансов это выяснить.

— Как у вас с Тамми, все хорошо? — спросил я.

— Лучше не бывает, сын мой.

Он лгал. Тони, ударник «Левого берега» и самый отъявленный пьяница во всем Западном Бредфорде, рассказал мне, прихлебывая очередной двойной виски в «Королевском дубе», что вот уже пару недель Саймон и Тамми ругаются с ужасающей регулярностью, и дело часто доходит до драки.

— А, — сказал я просто, но не совсем просто.

— Что — а? — холодно спросил Саймон, его это заинтриговало.

— Начало алфавита, насколько я помню.

Больше от меня ничего не требовалось. Я сделал свое дело. Более того, теперь, когда он уже не был так преисполнен самодовольства, я разрешил ему сменить тему разговора.

— Как дела в школе? — поинтересовался Саймон. — Так странно звучит. Будто ты опять в Бичвуде.

— Здорово, — соврал я. Я собирался переплюнуть его в нашем соревновании — у кого лучше идут дела. — Классная школа. Дети думают, что я прикольный, потому что у меня кроссовки «Найк». И Лондон совсем не так плох, как его малюют, тут столько всего происходит. Я так занят, что еще ни разу не возвращался домой раньше полуночи.

— Звучит неплохо, — согласился Саймон. — Если так пойдет и дальше, мы с группой скоро поедем в вашу сторону. Я так часто бывал там за последние шесть месяцев, с концертами и записями, что для меня это уже почти дом родной. — Он помедлил, как будто взвешивая какую-то мысль. — А как тебе квартира?

— Да ничего, — ответил я, недоумевая, к чему он ведет.

Саймон коварно молчал, и это было странно. Может быть, он хочет, чтобы я еще раз поблагодарил его за то, что он помог мне найти крышу над головой?

— Не забудь еще раз передать от меня Тамми спасибо за то, что она нашла мне квартиру, — сказал я. — Это необыкновенно мило с ее стороны.

— Да, верно, — рассеянно подтвердил Саймон. Потом опять помолчал. — Джордж Майкл[48] подписал свой первый контракт с «Иннервижн» в кафе на Холловей-роуд, совсем недалеко от тебя. Мне всегда хотелось сходить туда, посмотреть, не витает ли там дух «Wham» начала восьмидесятых, но так и не собрался. — Он опять замолчал, порядком сконфуженный, и выпалил отвлекающий вопрос, чтобы выиграть очко, которое потерял из-за моего предыдущего удачного хода. — Ну что, нашел себе кого-нибудь?

Каким бы образом ни обстояло дело в действительности, я бы сотворил себе идеальную женщину в мгновение ока, только бы лишить его возможности удовлетворенно хмыкнуть про себя. Но по воле судьбы мне даже не пришлось сильно грешить против правды, оставалось только слегка ее подкорректировать.

— Я тут встречался с одной, ее зовут Мартина. Обалденная. Просто класс. Мы познакомились в клубе «Бар румба», в Вест Энде. Это одна из причин, почему я так занят. Я с ней на этой неделе каждый вечер виделся. Вообще-то, она скоро сюда придет.

Я знал о существовании клуба под названием «Бар румба» только потому, что Агги однажды предложила доехать до Лондона на машине — специально, чтобы сходить туда, а я сказал, что не вижу ничего в этом интересного, а она сказала, что тогда она поедет одна, а я сказал «ну и пожалуйста», на что она сказала «ну и ладно», но в конце концов она все-таки не поехала.

— Хорошая новость, — поддержал Саймон. — Я рад, что у тебя снова все хорошо.

— А что?

— Ну, так просто.

Он имел в виду Агги.

— А, ты имеешь в виду Агги? — спросил я.

— Ну да, только я не хотел ее упоминать, — замялся он. — Я знаю, ты до сих пор очень переживаешь.