— Каковы их успехи? — спросил Щербинин у начальника штадива.

— С внешнего фронта продвижения почти нет. А дивизии, ударившие из кольца, заняли Скрипченцы, Хильки, Нова-Буду и часть Комаровки.

Щербинин опустил трубку и обернулся к Жарову.

— Плохи дела. Опять все осложнилось. Неужели вырвутся? Не может быть. Не может! — И пересказал разговор с начальником штаба.

— Как Нова-Буду? — так и встрепенулся Андрей. — Ведь всего два часа назад я сам был в Нова-Буде.

— А сейчас там немцы хозяйничают.

— Выбрались ли дивизионные связисты?

— Ничего не известно.

— У них остался Капустин.

— А пополнение? — даже привстал Щербинин.

— Он оставил его с сержантом в дороге, решил обождать колонну в Нова-Буде.

Щербинин зачертыхался.

Снова позвонили из штаба дивизии. Теперь уж говорил Виногоров. Советские подразделения в Шандеровке отрезаны. Фланги у них смяты. Центр держится и продолжает бой. Против них двадцатикратное превосходство. Выслушав доклад о положении в Селище, Виногоров сказал:

— Танки «викингов», вероятно, ушли на Шандеровку. Будьте, однако, настороже. Удар может последовать и с тылу. Там тоже теперь у вас противник.

Лишь к утру обстановка прояснилась окончательно. Окруженным немецким частям удалось пробить брешь и несколько переместить кольцо фронта на запад. Но силы, нацеленные немцами с внешнего фронта, успеха не имели. За ночь наши войска закрыли брешь и снова замкнули фронт, еще туже затягивая кольцо окружения. Однако опасность и напряженность усилились. Расстояние между окруженными и внешним фронтом заметно сблизилось. Немцам уже казалось: еще удар — и они свободны.

Щербинин нахмурился. Неужели вырвутся? А тут еще никаких вестей от Капустина и Пашина…

Незадолго до рассвета поступил новый приказ: не наступать. Многое выглядело непонятным. До начала артиллерийской подготовки оставалось всего два часа. Искусно подготовленный удар обещал большой успех, и вот этот приказ — не наступать! Больше того, сдать рубеж и быть готовым к маршу. Ничего не поделаешь: приказы для того и даются, чтобы их выполнять, а не размышлять над ними.

Сдав рубеж, Андрей стянул роты на южную окраину селения, разместил их по избам и в ожидании приказа о выступлении распорядился о завтраке.

Собрав комбатов, Щербинин объявил приказ на марш. Полк ставится на промежуточный рубеж. Это как раз в самом узком месте между двумя вражескими силами, что неистово рвутся друг другу навстречу: Штеммерман из Шандеровки, Хубе из Лисянки. Между передовыми частями этих группировок — менее десяти километров. На этом участке вместе с другими частями и встанет полк. Он может умереть, но не может допустить соединения вражеских сил. Такова задача.

Андрей нанес на карту обстановку и долго вглядывался в линии и стрелы, помеченные синим и красным. Было ясно: близится кризис. Что же сулит им завтрашний день?

Решение Ставки генерал Конев получил поздно вечером, когда снова резко обострилось положение на фронте. Завтра, с утра 12 февраля, в его подчинение передаются все войска внутреннего фронта. Их задача — завершить уничтожение дивизий Штеммермана. Войска же на внешнем фронте будут подчинены Ватутину.

Конев с час стоял у карты в поисках наиболее верных решений. Смысл приказа Ставки ясен. Централизовать и облегчить управление войсками, согласовать их действия и разделить функции и ответственность. Но обстановка с каждым часом становится все более критической и опасной. Нарастает угроза прорыва кольца и извне, и изнутри. Действовать нужно немедленно, иначе будет поздно. Штеммерман не станет медлить. Занимаемая им территория уже в любом направлении насквозь простреливается артиллерией. Маневр ограничен. Любое промедление подобно смерти. Танки Хубе с внешнего фронта остервенело рвутся вперед. Они заняли Виноград и Босовку, чуть не вплотную подошли к Хижинцам и Лисянке. Пока Ватутин предпримет меры, не исключено, что они продвинутся и дальше. Армия Трофименко по-прежнему вынуждена вести борьбу на два фронта: и против Штеммермана, и против Хубе. Части и соединения армии, да и само военно-полевое управление, размещенное в Джурженцах, находились как бы между двумя молотами. Ясно, Штеммерман тоже устремится на Лисянку. Значит, укрепить это направление.

Далее, куда лучше нацелить удары по окруженным? Против какого центра? Если против Стеблева или Шандеровки, то под ударом окажутся силы, подготовленные к прорыву. Но тут требуется время, а времени нет. И не развяжет ли это Штеммерману руки? Нет, лучше против Корсуня. Тогда ему труднее сохранить ударную группировку, которую нужно сковать надежным заслоном. Именно, против Корсуня!

Конев взял красный карандаш, и на карту фронта ложилась стрела за стрелой: первая — с Таганчи на юг, вторая — с Выграева на юго-восток, третья — с Городища на северо-запад. Прежде чем провести четвертую, генерал задумался. Карандаш готов был уже провести ее от Днепра на запад, но командующий помедлил с минуту и решительно перенес ее прямо на противоположную сторону, к Комаровке, и отсюда направил стрелу на северо-восток. Сил тут еще недостаточно, и их придется передвинуть сюда за ночь. Именно за ночь!

Работа продолжалась затем с начальником штаба, наметки и предположения отливались в приказы и боевые распоряжения, которые в тот же вечер шифровками понеслись в штабы армий, корпусов и дивизий. Сначала десятки и сотни, затем тысячи и десятки тысяч людей приводились в действие, чтобы осуществить эти решения.

Бой, сражение нередко уподобляют шахматной игре, что совершенно неверно. Там, на доске, бой имеет свои законы, здесь, на поле сражения, — свои. Необыкновенно сложное и трудное положение возможно в обоих случаях, но там — все перед тобой, и противник не сделает хода, пока ты не переставишь очередной фигуры. Здесь же не всё на виду, и сам ты, и противник вольны делать любые ходы в любое время. Ты только что рассчитал свои действия, наметил новую расстановку сил, исходя из известных тебе данных о противнике, а он уже многое изменил, и многие из твоих действий либо потеряли свое значение и свою ценность, либо уже вовсе вредны. Если в шахматах важно предвидеть ходы противника, следующие после твоих действий, в настоящем сражении их следует предвидеть, если они будут предприняты одновременно или даже раньше тебя. Если там на ходы тебе дается какое-то определенное время, более или менее регулируется темп, здесь нет никакого регламента: у тебя может случиться ничтожно малое время, в которое потребуется сделать все ходы и осуществить все действия, независимо от того, считалось ли ранее это возможным или неосуществимым.

Оперативная карта командующего и была сейчас сложнее самой сложной шахматной комбинации. Уже теперь и в последующие дни и ночи она менялась ежечасно, порой ежеминутно, порождая все новые и новые комбинации и требуя немедленных действий, способных парировать любую инициативу противника.

Поздно вечером Штеммерман предпринял сильные атаки. Создав значительное превосходство в силах на узком участке фронта, он занял полностью Шандеровку и стал распространяться далее. Прошло немного времени, и он овладел Хильками, Комаровкой и Нова-Будой. Коневу пришлось осуществить стремительные маневры, чтобы преградить ему путь. Начались бесконечные контратаки, последовали удары авиации, танков, артиллерии. Вся ночь прошла в ожесточеннейших схватках. Наутро Штеммерман стал выдыхаться, а днем был остановлен вовсе.

Обострилось положение и у Ватутина. С утра танки Хубе снова устремились вперед. Днем они овладели Лисянкой и подошли к Хижинцам с юга. Совсем рядом находились Джурженцы. А от них рукой подать до Комаровки и Шандеровки. Между танками Хубе и дивизиями Штеммермана оставалось менее десяти километров. А сил у Хубе немало: четыре танковые и три пехотные дивизии, да еще подходят все новые и новые части.