Олег часто слышал от знакомых утверждение, что перед свадьбой мужчина и женщина должны встречаться до тех пор, пока не узнают друг друга. У Олега Аникиевича все получалось с точностью наоборот: свою жену перед подачей документов в ЗАГС он знал всего три часа и прожили 23,5 года, с Тамарой его знакомство продлилось, примерно, столько же. Правда, на этот раз речь о свадьбе не шла.

Сегодняшний день для Олега Аникиевича Беленчука прошел сумбурно, нервно и с неприятностями. С самого утра все началось как-то неловко: братья уехали в гостиницу, Олега с Элеонорой Тамара забрала к себе. Олег не планировал останавливаться у Тамары, потому что с одной стороны, ему не хотелось разрушать налаженный ритм чужой семьи, с другой стороны, он знал, насколько некомфортно будет чувствовать себя Эля. Но Тома и слушать не хотела отговорки Олега, поэтому впервые Олег Аникиевич разместился вдали от братьев, практически, на противоположном конце Москвы.

Тамара Васильевна Цветкова с детьми жила в спальном районе Москвы в двухкомнатной квартире. Олег мало знал о её детях, несколько раз видел и разговаривал с ними по скайпу. Старшая дочь Тамары являлась ровесницей Насти (младшей дочери Олега Аникиевича), ей шел восемнадцатый год, сыну исполнилось четырнадцать. С самого утра до вечерней встречи в ресторане Олегу Аникиевичу приходилось разрываться между Тамарой, её детьми, братом (Сергей Васильевич Цветков приехал после обеда) и Элей. Хорошо хоть родители Тамары жили в Подмосковье, и поездка к ним не планировалась.

Тамарино семейство Олегу понравилось: они вели себя искренно, непринужденно, приветливо. Все они выглядели милейшими и чуткими людьми, которые «распахнув душу», дружелюбно приглашали в свой мир Олега и его дочь. Проблема в общении возникла неожиданно, из-за Элеоноры, которая насупилась, чему-то обиделась и демонстративно игнорировала оказываемое ей внимание. Надев наушники и включив плейер, она отчужденно сидела в зале и смотрела телевизор. Все попытки заговорить с нею, привлечь внимание, разбивались о воздвигнутую стену холодности и отчужденности. Со стороны её отсутствующий и самоотрешенный вид смотрелся вызывающе и отталкивающе.

Чтобы как-то отвлечь Тамару и её близких от все более просматривающегося неуважительного поведения дочери, Олег предложил прогуляться в ближайшем парке. Каменное и отчужденное лицо Элеоноры раздражало его настолько, что он с трудом сдерживал в себе порывы нагрубить и даже ударить. Но прогулка по изнывающей от жары Москве не принесла облегчения. Наоборот, спальный район, в котором проживала Тамара с детьми, после Брайтона и даже Киева, своей убогостью, изношенностью и грязью навевал уныние и скуку. Людей на улице встречалось много, но их лица напоминали лицо сзади плетущейся Эли: угрюмые, обозленные на жизнь, отрешенные и безразличные. Люди не шли – пробегали мимо, опустив глаза, замкнувшись во внутренних переживаниях. Покупая морожено детям, Олег попытался пошутить и улыбкой вызвать улыбку на лице продавщицы в магазине, но в ответ встретил озлобленный взгляд и агрессивное учащенное дыхание, за которым легко прочитывался мат внутренней речи.

- Почему у вас народ такой не веселый? – спросил Олег у Тамары.

- Это не Европа, мы веселимся по-другому.

- Люди расслабляются только в замкнутых помещениях: в своих машинах, квартирах, на дачах. В России привыкли жить скрытно – добавил Сергей.

- Теперь я понял, на кого Элеонора похожа – шуткою Олег Аникиевич попытался сгладить поведение дочери – Она родилась в Москве и полтора года прожила в ней. Срок маленький, но московских замашек набраться успела.

Но лицо Элеоноры оставалось непроницаемым. Дочь стеной отгородилась от внешнего мира и до самого вечера оставалась глуха к настойчивым увещеваниям отца вести себя в рамках приличия. Она глыбой повисла на шее Олега и лишила его радости не только от общения с Тамарой и членами её семьи, но и от самого пребывания в Москве. Олег Аникиевич с ужасом представлял два дня, которые предстояло провести с дочерью.

Время словно издеваясь, тянулось медленно, едва оборачивая стрелки часов. Олег Аникиевич спешил вырваться за удушающие границы квартиры, потому что с трудом сдерживал шквал негативных эмоций. Элеонора своим неуважением к людям, которые приютили их, открылись и доверились, отравляла атмосферу, выставляла весь род Беленчуков в хамском, неучтивом и бесстыдном свете. А ведь все Беленчуки, и даже сама Элеонора, такими не были.

Олег Аникиевич с облегчением услышал, что, наконец, пришло время собираться и выезжать в ресторан. Он надеялся, что поездка по вечерней Москве развлечет и отвлечет его от внутренних переживаний.

Но езда на машине по улицам Москвы тоже оказалась не для слабонервных. Пока они доехали до Садового Кольца, а потом от него добрались к Новослободской, Олег Аникиевич насмотрелся такого, чего не видел ни в Киеве, ни в Москве начала 90-х, которая сохранилась в его памяти. Например, он впервые за свою жизнь увидел мордобой на дороге: трое парней крепкого телосложения из джипа, брошенного поперек дороги, избивали мужичонка из «Жигулей». Поразило полнейшее равнодушие на лицах проезжающих водителей, в том числе Тамары и Сергея. Даже Элеонору увиденное пробудило, она порывалась выскочить и разнять драку. Но Сергей Цветков равнодушно заметил:

- Нам не нужны проблемы, пусть сами разбираются.

Пока доехали до Новослободской, даже через закрытые стекла Тамариной машины и приглушенно играющую музыку, в салон со всех сторон проникали непрерывные сигналы нервных водителей, трехэтажный мат, агрессия и озлобленность от каждого проезжающего мимо автомобиля. В сравнении с этой крайне негативно заряженной атмосферой, поведение Элеоноры в течение дня выглядело детской забавой.

Всматриваясь в лица водителей, Олег Аникиевич с удивлением спросил у Сергея:

- А у вас русские в Москве остались?

Сергей обернулся по сторонам и увидел то, что бросилось в глаза Олегу – со всех сторон за рулем автомобилей сидели водители с неславянской внешностью.

- Остались, но центр Москвы – это сплошной Кавказ и Средняя Азия.

- А как вы это допустили?

- У них деньги, власть, желание. Где взятками, а где силой, они скупили в центре Москвы почти всю недвижимость. Куда москвичам бороться с дикими нравами гор и пустынь?

Голова от увиденного и пережитого за день шла кругом. Грязный воздух, жара, неприятие нынешней Москвы и её нравов, плюс Элеонора с хамским поведением, плюс почти бессонная ночь в поезде, все это настолько Олега Аникиевича утомило, разбило и опустошило, что уже в ресторане, за столом, он все пустил на самотек. Представив Тамару и её брата членам своей семьи, Олег Аникиевич замкнулся в себе, предоставив Беленчукам и Цветковым самим налаживать отношения. Он только наблюдал, изредка вмешиваясь в ситуацию.

Спустя час после начала застолья, когда Беленчуки только начинали входить в раж, когда Элеонора вылезла из своей скорлупы отчужденности и блистала за столом, Олег Аникиевич вдруг почувствовал, что Тамара устала не меньше, чем он, и с удовольствием уединилась бы с ним. Олег Аникиевич взял руку Тамары и ободряюще её сжал, Тамара с благодарностью ответила.

Сергей Васильевич Цветков, как ни старался, но постоянно выпадал из разговора, который в основном велся на темы быта и политики в Украине. В Москве украинские будни преподносились под другим углом, поэтому и воспринимались россиянами иначе. По этой причине, все замечания и реплики Сергея, с которыми он входил в разговор, воспринимались присутствующими за столом (включая и Валерия Владимировича, который гораздо лучше разбирался в украинских событиях) настолько нелепыми и неуместными, что Беленчуки не знали как на них реагировать.

- Сережа, – после очередной нелепости о купленном американцами Януковиче, не выдержал Владимир Аникиевич – ты судишь о событиях в Украине по каким-то анекдотам и небылицам…

- Сергей, а кроме телевизора вы альтернативные источники получения информации используете? – горячась, съязвила Анна. Задетая необъективными суждениями Сергея об Украине, она разнервничалась, раскраснелась, и в гневе выглядела настоящей красавицей. Олег Аникиевич видел, как все мужчины в зале ресторана, включая самого Сергея, по дурацкой русской привычке не таясь, пялились на неё.