Он кричал в совершеннейшем исступлении, его всего трясло, знобило; глаза были вытаращены, он вытянул к ним потемневшие свои, дрожащие руки, стал медленными шагами приближаться, и вдруг — разом бросился, сразу оказался перед одним из эльфов, хотел схватить за горло, но, конечно, эльф оказался более ловким — перехватил его за руку… впрочем — ничего не стал выкручивать, не причинил Вэллиату никакой боли, но сдержал его так, что он и двинуться хотя бы не мог — как только это произошло, Вэлломир, вскричал:
— На моих поданных?!.. А, — да вы просто шайка разбойников; просто какие-то ничтожества!.. Хорошо! Хорошо! — тогда он горделиво повернул голову в сторону, и возвысил голос. — Духи снегов, рабы мои — теперь я вас зову! Придите, скрутите восставших на меня — поставьте их на колени! Придите к своему Господину!..
Вэллас все сжимал руки Альфонсо и Нэдии, шептал:
— Вот видите, видите — и я безумен, и вы… А вот знаете, что вы сейчас сделаете?!.. А вы сейчас тоже на них броситесь, тоже какой-нибудь поступок безумный совершите!.. Уж по глазам вижу! Не по твоим Нэдия, не по твоим — в твоих теперь ничего не увидеть — вот я вижу, что Альфонсо уже готов! Ну — вперед — добавьте…
…Мрачно кругом было: снег сыпал сильнее; кружились темно-серые вихри, и, хотя никакого сравнения с прошедшей бурей в этом не было — все же — это все мертвящее летело и кружилось — весна то проглянула, да так ненадолго! — Хотелось умчаться от этого прочь…
…Да — прав был Вэллас — Альфонсо вполне уже созрел для очередного, нечеловеческого своего порыва. Конечно — причиной была Нэдия, конечно — была страшная боль от понимания того, что много времени потеряно в пустую, и стремление уж теперь то ни одного мгновенья, ни одной секунды не упустить. И он проговаривал: «У меня есть воля, во мне сила великая, и только надо эту силу суметь выложить, как надо — никто не устоит тогда; ну — соберитесь теперь, Альфонсо — действуй же!»
Он еще и не знал, что надо делать, и, когда он вскочил на ноги и развернулся к эльфам, то порешил попросту перебить их всех, вновь пытающихся их задержать, завладеть санями, и мчаться… — в следующее же мгновенье он взвыл, весь исказился от раскаянья, от презрения к собственной подлости — да как он мог подумать о таком! Его взгляд переметнулся к Угрюму, который все это время так и стоял недвижимым — он тут решил, что и одного этого коня будет достаточно, надо только пробраться к нему. Он сделал к нему одно порывистое движенье, но тут же и остановился, понимая, что и это не выход, что удастся вырваться только ему и Нэдии, да и не к чему такое бегство не приведет — он хорошо понимал, что нужна какая-то власть, чтобы добраться до цели. И вот он бросился к эльфам.
Все эти метанья заняли лишь несколько мгновений, однако, за эти мгновенья эльфы заметно встревожились — до этого они видели некое сборище безумцев, а тут вскочила двухметровая глыба тьмы — увидели они этот мучительный, изрезанный морщинами лик, увидели, как тьма расходится от него еще и в воздухе; уверились, что — это чародей, что сейчас он нашлет на них некое заклятье. И даже иглы страха коснулись сердец этих эльфов — они отнюдь не были трусливыми, но тут почудилось будто — это сам древний враг — лишь на краткое мгновенье такой мощью от этой фигуры повеяло, что показалось им, будто сейчас вот распахнется он черным облаком, и поглотит их.
А Альфонсо уже был рядом с ними — он притащил это создание, в котором эльфы увидели лишь чудище, и, увлекая ее за собою, сам рухнул перед ними на колени, и схватив ладонь одно из них, довольно сильно сжал ее, стал выговаривать голосом быстрым, исступленным:
— Вы должны мне поверить! Вот взгляните только мне в глаза, и тогда то точно поверите…
Эльфы итак смотрели на него внимательно, а он даже привстал немного на коленях, с тем, чтобы свое лицо поближе к их придвинуть, чтобы весь он перед ними был, чтобы увидели они, что говорит он всю правду.
— …Ведь общаюсь я с силами могучими… Они иногда снисходят на меня, они помогают мне… Понимаете, я могу быть вам этим полезен — вот эту бурю, например, и я тоже вызвал. Да, да — и вы не думайте, что я безумен! Смотрите, смотрите — лгу ли я?!.. Пусть и не я заклятье вершил, но, все же, через меня пришло… Да что я говорю, вот сейчас и вправду силу свою докажу…
Он прикрыл глаза, морщины его углубились, губы были плотно сжаты, а из глубин груди поднимался стон. Он, со страстью молил: «Теперь приди. Теперь я сам тебя зову! Да — дождался ты своего часа — теперь необходим ты, чтобы всякие чудеса показывать! Ты же хотел, чтобы я славу заслужил — вот и шанс — приди же!..» Но крик этот оставался без всякого ответа — он молил — молил так, что гудела голова, что раскаленная кровь билась в жилах; наконец, от страсти этой безответной, закружилась голова, и, если бы не подхватила его Нэдия, так и повалился он в снег. Вновь смотрел в ясные очи эльфов, и больше всего боялся увидеть там насмешку — таковая насмешка была бы для него как удар.
Нет — они не насмехались над ним, но внимательно и с состраданием разглядывали; вот один из них начал говорить, что теперь то надо ехать, что где-то их излечат…
— Не-е-ет! — рычащим воплем оборвал говорившего Альфонсо. — …Мне ваше лечение ни к чему! Вот ее можете излечить… Нет-нет — вы не воротитесь, вы вот на ее личико, в ее глазки только взгляните!.. Ее излечить сможете?!
— И ее излечить сможем…
— Нет — не верю, не верю — все так, для того, чтобы успокоить, чтобы мы с вами уселись да поехали… Я же чувствую, где то далеко, на востоке исцеление!.. А теперь!..
Он выкрикнул это: «А теперь!», опустил голову, задрожал всем телом, так как и не ведал, что же: «А теперь!», но только знал, что что-то надо делать, не мгновенья без действия, иначе бы (опять таки — он чувствовал это) — его разорвал бы огненный вихрь. И вот он вскочил на ноги — движение было какое-то неестественное, отрывистое, казалось — это из под земли вырвался древний дух, устремился к небу. Однако — Альфонсо, так и не видя, какого-то лучшего решенья бросился к недвижимому Угрюму, и при этом завопил со страстью:
— Приди же буря! Вихрись, бейся, могучая!..
Крича так, он уже не зазывал на самом деле бурю — просто ему мало было этого стремительного движенья к Угрюму, ему еще как-то надо было выразить свое чувство, но он уже и не надеялся, что ворон придет к нему.
Еще не замолк его вопль, а Гвар завыл, прерывая этот вой отрывистым лаем. Снег, в окружении выжженного места, на котором все разместились, вздыбился, разорвался, стремительно выпуская из себя плотные темно-серые клубы — они, вихрясь, почти мгновенно поднялись на несколько десятков метров; и тут же, из глубин их стали наползать перекошенные размытые лица, и части тел — теперь там были и духи льда, и духи пламени — но и пламень и лед имели цвет темноватый, все перемежались друг о друга, все кипели, блекло вспыхивали, обрастали коростой, растворялись, поглощались — выпирали новые — и все это вопило, и все это с тяжелым, многотонным гулом прокручивалось вокруг того места, где стояли они.
Глаза Вэлломир вспыхнули гневом, и он проговорил:
— Вас ждет наказанье! Вы, явившиеся не по первому зову, вы будете приучены к Моим законам! А сейчас, взять их!..
Он даже и не кивнул на эльфов, так как, по его разумению, итак все было ясно.
Альфонсо не слышал голоса Вэлломира, но он, вместе с Нэдией, остановился, уже положив руку на черную гриву Угрюма, и он как бы выплюнул из себя: «Все таки пришел!» — и, уже забыв о своем решении, повернулся к эльфам:
— Теперь то верите?! Что — теперь то не как на безумца на меня смотреть будете?!.. Нет — я безумец!.. Но — вы должны действительно помочь мне…
Эльфы не слушали ни Альфонсо, ни Вэлломира — они без видимого волнения вглядывались в вихрящиеся стены. Они негромко стали о чем-то совещаться на своем языке, и тот эльф, который держал Вэллиата, теперь отпустил его. Пока он держал его, то юноша чувствовал, как некое блаженное тепло разливается по его измученному телу — он и не пытался вырваться, но ему сделалось так хорошо, что он и позабыл о недавнем своем ужасе — он чувствовал, что смерть отдалилась… И вот теперь, только его отпустили, он словно бы из светлого облака выпал в привычный, мучительный мир, и вновь тело стало болеть, да так, словно в любое мгновенье развалиться грозилось — и он, как был, на коленях, выставив перед собой дрожащие руки, пополз вслед за эльфом, который отошел чуть в сторону. А эльфы говорили на своем певучем языке:
