Политическая карьера Нельсона быстрыми шагами шла вперед, одновременно с тем как и росла его потребность в деньгах для поддержания этого процесса. В 1962 году Нельсон одержал решительную победу над Робертом Моргентау - в то время, а также и сейчас прокурором южного округа Нью-Йорка. В результате Нельсон был избран на второй срок в качестве губернатора. В 1964 году он участвовал в первичных выборах президента от Республиканской партии, однако был оттеснен сторонниками консерватора Барри Голдуотера.
В 1966 году он с небольшим перевесом добился успеха в крупной кампании за переизбрание на губернаторский пост. Нельсон предпринял и еще одну, последнюю попытку избрания в президенты в 1968 году. Хотя по результатам опросов общественного мнения и по мнению делегатов съезда Республиканской партии, безусловно, лидировал Ричард Никсон, ряд умеренных и либеральных республиканцев под руководством Спиро Агню убеждали Нельсона принять участие в избирательной гонке. В середине марта после нескольких месяцев сомнений Нельсон как будто принял решение. Он должен был вступить в предвыборную гонку немедленно, если хотел продемонстрировать свою популярность в первичных выборах на западном побережье.
Во время ланча, который состоялся у меня в это время с Нельсоном в Кикуите, мы обсудили все «за» и «против» его участия в гонке. Нельсон знал, что республиканцы правой ориентации сделают все, чтобы сорвать его кампанию, как они и поступили в 1964 году. Хэппи была также глубоко обеспокоена этой возможностью, что оказывало сильное влияние на его отношение к кампании. Несмотря на все это и в связи с тем, что, как я понимал, наступает его последний реальный шанс участвовать в президентской гонке, я порекомендовал ему стать кандидатом, и к концу нашей беседы он сказал мне, что исполнен решимости двигаться дальше.
Он запланировал провести через несколько дней пресс-конференцию, на которой и должен был объявить об этом. Однако за час или два до пресс-конференции Нельсон позвонил мне в машину, когда я звонил своим клиентам, и сказал, что его мнение переменилось. Его объявление об этом горько разочаровало и расстроило его сторонников и поставило точку в утверждении Никсона в качестве кандидата в президенты.
Я думаю, что Нельсон сделал серьезный промах в своих расчетах. 1968 год был годом неустойчивым, и считаю, что Нельсон серьезно недооценил свою поддержку на национальном уровне; это проявилось, когда президент Линдон Джонсон объявил о том, что он не будет добиваться переизбрания на второй срок. Разброд в Демократической партии по поводу войны во Вьетнаме, а также удивительная популярность Джорджа Уоллеса среди консервативных избирателей означали, что поддержка политического центра, от которого зависит победа или поражение на выборах в стране, могла быть завоевана любым кандидатом. Однако выбор времени в политике является важнейшим фактором, и когда Нельсон еще раз изменил свое мнение и присоединился к предвыборной гонке в конце апреля, было уже слишком поздно. Большинство считало его оппортунистом, а не политиком с набором идей, вызывающих доверие. Его последний шанс быть избранным в президенты, по существу, был упущен в тот мартовский день, когда он оказался не в состоянии ответить на брошенный вызов.
В период с 1958 по 1970 год Нельсон избирался каждые два года - всего он провел семь избирательных кампаний. Его финансовые затраты были при этом высокими и почти разорили его. Я никогда не давал крупных сумм на его избирательные кампании, а он никогда не оказывал на меня давления с целью получения поддержки. Эта ситуация, однако, изменялась по мере того, как финансовое положение Нельсона становилось все более и более неопределенным в середине 1960-х годов. В 1967 году он попросил меня купить его долю в нашем бразильском ранчо «Фазенда Бодокена», чтобы получить дополнительные средства для кампании. Фактически он не просил, он требовал. Нельсон настаивал, чтобы я заплатил ему 2 млн. долл. за его долю.
Линди Линдквист считал, что цена, запрошенная Нельсоном, значительно больше, чем рыночная стоимость. Когда я проинформировал Нельсона об этом, он вновь пришел в ярость. «Я взял из трастового фонда 34-го года все то, что они (попечители фонда) позволили мне взять, - сказал он. - У меня нет никакого другого источника средств». Когда он был в таком настроении, то становился очень жестким и холодным. Он сказал, что я неблагодарный, если учесть все то, что он для меня сделал, особенно сумев убедить отца продать нам Рокфеллеровский центр.
Я написал ему, что я ценил все то, что он сделал для нас в прошлом, однако возражал в ответ: «Ты неоднократно предпочитал использовать это в качестве рычага для достижения собственных целей». Хотя я принял цену, которую он назначал, я настаивал на том, чтобы в будущем он соглашался «на переговоры, которые мы могли бы проводить по вопросам финансового или иного характера, чтобы подходить к ситуации на основе фактов, без ссылки на соображения, имевшие место в прошлом». Я рекомендовал ему вспомнить, что «иными способами в другие времена другие члены семьи вносили свой вклад в общее благо, иногда конкретно помогая тебе в отношении вопросов, представлявших для тебя жизненный интерес. Все это является естественным, и так оно должно и быть. Возможно, ты внес больший вклад в семью в целом. Я не хотел бы в споре доказывать обратное. Однако я сожалею, что ты неоднократно пользовался этим в качестве рычага для достижения собственных целей».
КОЛОССАЛЬНАЯ ЛИЧНОСТЬ
Несмотря на то, что личное поведение Нельсона часто могло быть очень высокомерным, я никогда не упускал из виду его огромные таланты государственного деятеля. Он уверенно чувствовал нужды общества и в значительной степени понимал их. Он был исключительно самоуверенным и наслаждался жизнью политика, совершая агитационные поездки по штату, выступая буквально в каждом из охотничьих клубов, который он мог найти, и целуя каждого ребенка, до которого можно было дотянуться. Он был одним из первых политиков, начавших эффективно пользоваться телевидением, проводя транслируемые по телевидению «собрания общественности города», подобно современным политикам, лично ведя такие заседания и умело перебрасываясь репликами с аудиторией. Он мог выступать в качестве брокера, чтобы заключить сделку за закрытыми дверями, сталкивать людей головами и достигать компромисса лучше, чем любой из профсоюзных боссов. Не менее любого местного политика он испытывал любовь к политической игре и обладал не меньшим личным обаянием - нечто такое, к чему я был столь же чувствителен, как и средний избиратель.
Я, в частности, помню один митинг на Уолл-стрит во время губернаторской кампании 1980 года. Я нечасто участвовал в кампаниях Нельсона, однако, когда он появился на «моей территории», я почувствовал обязанность брата выйти на сцену вместе с ним. После того как я сделал несколько коротких замечаний, Нельсон устремился ко мне через сцену с улыбкой на лице и поднял мою руку вверх, вызвав крики одобрения у толпы. Фотография прекрасно отражает полноту чувств Нельсона и его влияние на окружающих, включая меня. Обычно я не склонен к эффектным публичным жестам, однако на фотографии я улыбаюсь так же широко, как и он, и мне это так же нравится, возможно потому, что я тоже находился под воздействием его обаяния.
Нельсон преподал мне бесценные уроки о людях и о том, как вертится мир. В нем было величие, которое распространялось на тех, кто находился вокруг него, и они искренне любили его за это. Он любил приносить радость другим, и их благодарность согревала его. Он учил меня сбрасывать напряжение, наслаждаться, получать удовольствие «в великой игре» жизни. И хотя мой брат иногда играл в эту игру, слишком забывая обо всем остальном, он помог мне играть в нее более страстно и с большим вкусом.
ГЛАВА 15
