УПРЯМЫЙ ИДЕАЛИСТ
Энергичное и выраженное в полный голос несогласие Джона с Нельсоном было чем-то совершенно неожиданным. Джон всегда был тихим и сдержанным человеком, позволявшим более исполненному энергии и агрессивному Нельсону отодвигать его в сторону и брать на себя роль лидера нашего поколения - при покупке Рокфеллеровского центра, в вопросах владения поместьем Покантико и во всегда вызывавшей сложности задаче отношений с отцом. Однако в случае филантропии дело обстояло иначе. Джон рассматривал себя в качестве законного «наследника» рокфеллеровской традиции филантропии, которую он также считал одной из основных ценностей семьи Рокфеллеров и единственной деятельностью, которая с ходом времени могла удерживать членов семьи вместе.
В то время как Нельсон приобрел национальную известность как политическая фигура, Джон постепенно и незаметно создал себе репутацию сильного лидера, добившегося важных достижений в области американской филантропии. В течение 20 лет он был ищущим новых путей председателем правления Рокфеллеровского фонда, был ведущей силой, стоявшей за созданием Линкольновского центра в Нью-Йорке - главного в стране центра исполнительских искусств; он работал по сложным вопросам перенаселения в мире через Совет по народонаселению, который основал в начале 1950-х годов, и на протяжении многих лет финансировал его в значительной степени из личных средств; кроме того, он создал сеть контактов на Дальнем Востоке, главным образом в Японии, путем личной поддержки и развития проектов экономического развития и программ культурного обмена.
В ходе всего этого Джон также вдохнул новую жизнь в Общество Японии и создал Общество Азии. На протяжении большей части 1950-х и 1960-х годов благотворительные пожертвования Джона составляли в среднем около 5 млн. долл. в год - более 60% его годового дохода. Филантропия была территорией Джона, и он отвергал притязании Нельсона на то, что именно он - Нельсон, - а не его старший брат должен руководить будущим основных филантропических учреждений семьи, в частности Фондом братьев Рокфеллеров.
Все более жесткая оппозиция Джона Нельсону была также, по крайней мере отчасти, результатом серьезного изменения его политических взглядов. Джон, как и многие из нас, был глубоко обеспокоен социальными сдвигами, происходившими в это время, однако вместо осуждения молодого поколения за странные взгляды и бунтарское поведение он решил попытаться понять причины его недовольства. Джон и его сотрудники провели сотни часов с молодежью - начиная от «Черных пантер» 50 и кончая студентами-старшекурсниками из «Лиги плюща»1, выслушивая то, что они говорили о своих жалобах, политических взглядах и надеждах на будущее; он нашел, что относится с симпатией ко многому тому, что узнавал. В результате с Джоном произошла трансформация, и он написал книгу «Вторая американская революция», содержавшая квинтэссенцию полученного им опыта.
Эта книга в очень большой степени была отражением того времени, особенно в части предположения, что носителями мудрости являются молодые, а более старое поколение, создавшее в мире такой хаос, должно в поисках направления дальнейшего движения обратиться к своим детям. Книга вызвала серьезный переполох; более старые и старшие представители истеблишмента не часто объединяются с теми в обществе, кто исповедует недовольство или даже просто оказывается заодно с молодыми критиками. Однако для тех из нас, кто хорошо знал Джона, его идеи и выводы не были особенно удивительными. Он все больше становился человеком, которого мы обычно называли «салонным радикалом», и те годы, которые он провел, непосредственно занимаясь серьезными и нерешаемыми социальными проблемами, укрепили его инстинктивную симпатию к жертвам несправедливости и низшим слоям общества. В результате его политические взгляды все более сдвигались в либеральную сторону.
Оглядываясь назад, следует отметить, что это было одним из основных источников конфликта между Нельсоном и Джоном. Будучи губернатором Нью-Йорка, Нельсон непрерывно сдвигался вправо по большинству социальных вопросов - «рокфеллеровские» законы о борьбе с наркотиками, подавление тюремного мятежа в Аттике 2 , а также его отчаянная, буквально до последней капли крови защита американской интервенции во Вьетнаме - все это были примеры его более консервативной политической позиции. Нельсон презирал либерализм Джона и его близкие отношения со многими людьми и организациями, которые вели злобные нападки на Нельсона. Нельсон также был в ужасе и негодовании из-за поведения и взглядов «кузенов и кузин» и принял решение, что они не должны получить в свои руки контроль над важными семейными учреждениями. Итак, сцена была готова для борьбы, и первым вопросом было будущее Фонда братьев Рокфеллеров (ФоБР).
ФОНД БРАТЬЕВ РОКФЕЛЛЕРОВ: ПЕРВОЕ ПОЛЕ БИТВЫ
К 1973 году ФоБР стал двенадцатым по своим размерам фондом в стране, его средства составляли 225 млн. долл. Программа Фонда претерпела огромные изменения с момента его создания в 1940 году, когда мы, то есть пять братьев, создали его для управления нашей ежегодной поддержкой таких организаций, как Герлскауты, Ассоциация молодых христиан (АМХ) и еще более 90 других общественных организаций в г.Нью-Йорке и округе Уестчестер.
Пожертвование отца Фонду в виде ценных бумаг Рокфеллеровского центра на сумму почти в 60 млн. долл. в 1951 году впервые предоставило Фонду постоянные денежные средства (до этого момента он работал на ежегодные пожертвования каждого из братьев), что позволило нам расширить его сферу деятельности, не ограничиваясь тем сообществом, в котором мы жили, и предоставить значительную поддержку организациям, которые были индивидуально созданы братьями и которыми затем братья руководили. К основным получателям средств относились Совет по народонаселению Джона, Американская международная ассоциация экономического и социального развития, созданная Нельсоном, а также созданное и руководимое Лорансом учреждение «Заповедник Джексон-Хоул»3.
В 1961 году Фонд братьев Рокфеллеров получил дополнительные 72 млн. долл. из наследства отца. Это серьезное увеличение объема его ресурсов позволило нам еще более расширить программу Фонда. ФоБР продолжал давать пожертвования на общественные нужды и финансировать работу ряда руководимых нашей семьей организаций, однако теперь нам удалось охватить более широкий спектр групп и учреждений. В результате Фонд начал превращаться в фонд более традиционного характера. Мы с братьями не испытывали неудобств от этого процесса, поскольку имели все основания полагать, что наши дети в дальнейшем захотят принять на себя ответственность за существование Фонда и через него реализовывать собственные филантропические интересы.
Изменения, о которых идет речь, уже шли полным ходом в середине 1960-х годов, что серьезно отражалось в поддержке Фондом групп, действовавших в области гражданских прав и обеспечения равных возможностей, и весьма гармонировало с интересами многих из молодых «кузенов и кузин». Однако в то время как братья и я сам решительно поддерживали более широкую программу для Фонда, мы продолжали ощущать ответственность за руководимые семьей «наши» организации, получавшие от него на протяжении многих лет значительную финансовую поддержку. В преддверии предстоящего ухода с руководящих постов в этих организациях мы пришли к заключению, что пустить их по воле волн, не обеспечив их будущее в достаточной степени, было бы безответственным.
Мы думали о выделении до 100 млн. долл., или примерно половины постоянных средств Фонда, для этой цели и далее полагали, что после выделения этих субсидий с Фонда «будет снята ответственность за продолжение поддержки этих организаций». Правление Фонда одобрило наше предложение и немедленно инициировало процесс его дальнейшего рассмотрения под руководством президента ФоБР Даны Крил. Спустя год стало ясно, что ожидания и устремления каждого из братьев в отношении того, что мы называли «процессом Комитета Крил», были разными. Главная задача Джона заключалась в том, чтобы сохранить возможно большую долю постоянных средств Фонд, поэтому он высказывался в пользу резкого ограничения количества и сумм периодических пожертвований. Лоранс и я не имели разногласий с Джоном; мы также хотели, чтобы наши организации были укреплены в расчете на будущее. В частности, два учреждения - Онкологический институт памяти Слоун-Кэттеринга, как считал Лоранс, и Рокфеллеровский университет, как считал я, - требовали значительной финансовой помощи, если мы хотели, чтобы они остались «центрами совершенства». Поэтому и Лоранс, и я высказывали решительную поддержку идее предоставления серьезных капитальных субсидий для каждого из этих центров. Джон решительно возражал против тех сумм, которые мы предлагали, называя их «неуместными и служащими только нашим собственным интересам».
