Аметистов повернулся к Соловьеву – побагровевший, смертельно пьяный, с перекошенным от ужаса и злобы лицом.

– А откуда ты знаешь, что она там? – хрипло спросил он.

– Перед вами огромная Гримпенская трясина, – холодно ответил Соловьев, цитируя строки из повести Конан Дойла, – попади в эту трясину человек или лошадь, и все… все будет кончено.

Конечно, на Волге нет торфяных болот, засасывающих в свои бездонные недра все, чего ни коснутся их липкие щупальца. Но и невозможно было не воспринять слова психоаналитика буквально, потому что я почти физически ощущала, как что-то огромное и темное ворочается за окном, наполняя собой стылый воздух. И в этом чем-то неслышно ступали черные бесшумные лапы чудовищного пса, чей вой мы слышали только что…

В руках Глеба Сергеевича блеснул пистолет, он, злобно оскалившись, повернулся к Эвелине:

– Значит, ты веришь, что это наяву… Я покажу тебе!..

Он заговорил так, как не говорил раньше, меня передернуло. и я нервно закурила, забыв о том, что курить разрешалось только на балконе.

– Мне надоело, что все тычут мне в нос этими… этими… – Аметистов задыхался от бешенства, не находя нужных слов. На секунду предо мной приотворилась створка, и я подумала, что все мы – особенно шеф «Парфенона» – находимся под действием какого-то сильнодействующего наркотика, бередящего мозговые центры агрессии и страха.

Баскер лязгнул зубами и прошел по комнате, стараясь не глядеть в окна. Наконец он угловатыми резкими движениями опустил жалюзи и произнес:

– Не дури, Глеб Сергеевич… Что ты как дите малое?

– Ах, я еще и дите?! – взвыл Аметистов. – А теперь ты послушай меня, Баскер. Я с самого начала понял, что дело нечисто… Твоя жена… ее недомолвки… этот базар темный!.. И посмотри на своего психоаналитика, – Глеб Сергеевич впервые проговорил это слово без запинки, – у него же на лице написано, что он и твоя жена хотят уничтожить меня!

По толстому его лицу заструился пот, маленькие глазки раскрылись и бешено заблестели, а дрожащие пальцы судорожно гладили дуло пистолета. Баскер встал и тревожно глянул на Глеба Сергеевича, потом перевел взгляд на Соловьева.

– Успокойтесь, Глеб Сергеевич, – произнес психоаналитик, – никто и никогда не уничтожит человека, если он не захочет этого сам. Если кто-то убьет вас, значит, вы замоделировали финальную жизненную ситуацию так, что обстоятельства рано или поздно ликвидируют вас.

Тоскливый вой снова ворвался в дом, и я, кусая фильтр сигареты, почувствовала, как наливается свинцовым холодом и сгибается спина, как немеют руки и падают под непосильной тяжестью собственного веса. Потому что к жутким звукам добавился еще один голос – почти стенающий, почти человеческий. Голос черного пса, второго – который также ждал свою жертву.

– Их там что, целая стая? – прохрипел Аметистов. – Ты не хочешь посмотреть на это, Андрей? Наверно, ты и так не раз видел эти… фантомы своей милой супруги?

В Баскере происходило какое-то страшное противоборство, это трудно было не заметить. Эти влажные остекленевшие глаза, переплетенные судорогой пальцы обеих рук, подергивающийся уголок рта – я никогда раньше не видела его таким. В голове крутилось неуместное слово «передозировка», сплетаясь с другим ключевым словом – «страх». Передозировка страха. Я прикурила вторую сигарету от первой, и в этот момент Баскер крупными шагами подошел к притаившемуся в углу дубовому секретеру и, резко дернув, пошарил внутри его. Руки выплыли на свет, в одной из них все увидели «ТТ».

– Ну, коли так… – пробормотал он, дрожа всем телом, – отчего не… не прогуляться.

Патологический, безрассудный животный страх, заставляющий жертву в злобе самосохранения кидаться на источник этого первородного ужаса… Краем глаза я увидела позеленевшее от страха лицо Бельмова, и в этот момент пелена кошмара разодралась, и появилась Воронкова. Ее лицо в затянутой душным полумраком комнате показалось мне странно светлым…

– Ты что, Пургеныч, совсем с рельс соскочил? – едва не завизжала она и с силой ухватила Аметистова за плечо. – Куда это ты собрался, да еще с пушкой?

Она посмотрела на остальных, и скованные ужасом лица, видимо, не на шутку испугали ее.

– Э-э, ребята, бросьте так хохмить, – произнесла она очень тихо, но обострившийся слух каждого из нас подхватил эти слова в нависшей тишине. – Не сходите с ума… Я, конечно, понимаю, я тоже человек нервный, но такие массовые психозы…

– Ты слышала это?.. – Пальцы Аметистова рванули воздух и тяжело скрючились на плече девушки. – Хочешь, пойдем с нами, если ты такая…

– Погоди, Глеб Сергеевич, – проговорил Соловьев, вставая из-за стола и направляясь к Аметистову. Держал он себя на удивление выдержанно и даже не выпустил из пальцев бокал вина. – Ее-то зачем тащить? Если уж ты так раззадорился, то…

– Ты, умник, – тяжело набычившись, глянул исподлобья президент «Парфенона», – ты это что же, значит… понимаешь ли… – Он злобно схватил Соловьева за плечо и вместо логического довершения фразы высыпал целую россыпь нецензурных эпитетов, а завершил ее богатырским замахом кулака.

Соловьев легко увернулся от неуклюжего выпада «нового русского» и, гневно сцепив губы, с силой выплеснул содержимое бокала в лицо и на горло Аметистову.

– Освежитесь, господин Аметистов! – холодно вымолвил он и, пройдя мимо остолбеневшего толстяка, уселся на свое место. – Конечно, я прошу извинения, Глеб Сергеевич, но признайте, что и вы изрядно погорячились.

Глеб Сергеевич некоторое время смотрел на психоаналитика, раздувая тонкие ноздри, неожиданно изящные для этого рыхлого небритого лица, потом буркнул нечто вроде: «Кхе!» – и вышел из комнаты, увлекая за собой Баскера и Воронкову. Через минуту звучно хлопнула дверь парадного входа, и Соловьев, глянув в окно, коротко заметил:

– Нет, Виля, он все-таки не читал Конан Дойла. Иначе бы он знал: «Остерегайтесь выходить на болото в ночное время, когда силы зла властвуют безраздельно…»

Голос этого железного человека дрогнул, и я невольно сжалась от ужаса, потому что в этих на грани надрыва словах я услышала приговор тем, ушедшим…

Больше я не могла находиться в этой комнате и потому, налив себе в большой фужер водки, проглотила ее одним махом. Почувствовав, как нервное напряжение чуть отпустило, я спустилась на первый этаж и зашла в сауну. За мной, волоча онемевшие ноги, вяло двигался Бельмов. По пути он натыкался на все, что могло послужить препятствием, – мебель, лестничные перила, двери, – а на самом входе в банный комплекс на первом этаже не вписался в дверной проем и ударился головой об косяк.

В лицо плеснул горячий воздух, веселый смех и плеск водяных струй. В предбаннике за деревянным отлакированным столом сидели четверо: двое молодых людей из охраны Аметистова и две девушки из офиса тимофеевского «Атланта». Они пили пиво, играли в карты и хохотали. Вся четверка была закутана лишь в белые простыни. Здоровенный парень по имени Дима встал, чтобы достать из стоящего неподалеку ящика очередную порцию пива, в тот момент, когда я и Бельмов заходили в предбанник. По неосторожности бравый телохранитель не охранил собственного тела, упустил простынку, и та, под хохот окружающих, свалилась к его ногам.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.