— Пока нет, — мрачно сказал Ян. — Вы двое идите в лавку и принесите корень ясеня и чешую морского конька. Бонни, дочка, она лежит в шкафчике с порошками, под пергаментом.

Бонни повторила шепотом названия ингредиентов, и, кивнув, скрылась за дверью. За ней вышел Дин.

Тем временем Ванн Ремм вернулся в подвал. Панагам уже стоял у алхимического стола и варил зелье. На глазок он отмерял нужные количества, даже если речь шла о точности до грамма. Порошки сыпались на дно колбы, горела спиртовка. Запахло свежей землей и чесноком…

По темным закоулкам бежали Бонни и Дин. Она хорошо знала город, ведь провела здесь всю жизнь, и часто гуляла по улицам, несмотря на то, что они всегда полны отчаянных головорезов. Друзей у нее никогда не было, поэтому главным развлечением были прогулки до пристани, откуда можно смотреть на море.

Спустя десять минут они забежали в лавку. Дин остался у входа, переводя дыхание, а Бонни кинулась искать нужные предметы. Спустя пару минут она появилась в дверях, заперла лавку, и они побежали обратно, нога в ногу. Мимо пролетали дома, мелькал свет. Темнота расступилась перед ними, под фонарем дорогу им преградили четыре небритые рожи. Дин и Бонни резко остановились.

Бандиты без лишних слов продемонстрировали заточенные лезвия длинных ножей.

— С дороги, — отдышавшись, проговорил Дин.

— Чей будешь?

— Дин Лайлойд, пират из команды Фрэнсиса Эвери.

— Докажи, — усмехнулся один из разбойников.

— Как тебе доказать? Спалить дотла? — из ладони Дина вылетел сноп искр.

Бандиты испуганно отшатнулись. Дин недоверчиво поглядел на них, потом схватил Бонни за руку, и они побежали дальше. Он не оборачиваясь, а Бонни постоянно оглядывалась, удивляясь, отчего он не боится удара в спину.

Добежали до лаборатории, Дин постучал в дверь. Тут же Ян впустил их, взял из рук дочери ингредиенты.

— Ждите тут, — бросил он и скрылся в темноте.

Свеча на столе почти прогорела. Бонни достала другую и зажгла от первой. Тени от двух огоньков заплясали на стене.

Получив ингредиенты, алхимики сварили эликсир саламандры. Панагам убедился, что Роберта спит, и вылил из колбы на ладонь получившуюся тягучую смесь. Он аккуратно растер зелье по лицу Роберты, добиваясь равномерности слоя.

— Давай, — кивнул он.

Ян подал другую колбу с прозрачной жидкостью, будто бы с водой. Панагам поболтал ее, и, глубоко вздохнув, плеснул на лицо девушки. Раздалось шипение, пошел пар, Роберта очнулась и дико закричала.

— Держу, — рявкнул Панагам, схватив ее за плечи.

Действие зелья утихло спустя пару секунд, но Роберта продолжала вопить. В подвал влетел Дин, но на входе его встретил Ван Ремм со страшным лицом и грозным взглядом. Он указал ему глазами на лестницу, и вывел из помещения.

— Теперь… все будет нормально, — напряженно проговорил Панагам, — только бы губы восстановились. Ян, будь другом, доведи дело до конца, я что-то утомился.

Тот кивнул, и, успокаивая Роберту, принялся осторожно смазывать ей лицо заживляющим бальзамом.

— Все уже прошло, все позади, — приговаривал он, — теперь все будет хорошо, будет как надо.

Поверх он наложил компресс, и только после того отковырнул воск с век и развязал Роберту, которую всю трясло. Он накинул на нее покрывало, и она уснула прямо на столе, свернувшись калачиком.

К четырем часа следующего дня на палубу флейта, который, как оказалось, называется «Блаженный Липли-син», ступил Грэм Блэксмит. Его встретил Фрэнсис, который уже пришел в себя и оправился от слабости. Он сообщил, что Роберту принесли на корабль под утро, но в сознание она не приходила.

Грэм пришел в роскошном камзоле, с завитой бородой, перстнями на пальцах и внушительным чеканом. От вида сбежавшего из тюрьмы преступника не осталось и следа. Грэм намекнул, что пора бы и Фрэнсису приодеться, потому как на корабль скоро придут первые люди и будут удивлены, что свирепый капитан Эвери, о котором ходит столько слухов, предстанет перед ними в рванье, на которое даже бродяга не позариться. Фрэнсис согласился привести себя в порядок, благо денег было предостаточно.

Грэма в Порт-Стене знали все, потому его появление подняло шумиху. Времени он не терял: узнал все новости, послушал, что говорят, распустил пару слухов. Теперь он доложил Фрэнсису, что любой свободный пират на острове пойдет за Эвери.

Фрэнсис назначил Грэма квартмейстером, и приказал завтра же начинать набор команды, которая сможет повести корабль. Грэм еще раз спросил, стоит ли это все затевать в такой момент, когда капитан потерял силу, к тому же, состояние Роберты вызывает тревогу. Фрэнсис ответил, что планы не меняются, и в плаванье состоится как можно раньше.

Тем временем Дин, Панагам и Ян Ван Ремм заперлись в лавке, ломая голову над эликсиром, вселяющим Белвела в человеческую плоть. Дин подробно рассказывал каждый свой шаг, Панагам молча внимал, а Ян, удивляясь и причмокивая, то и дело что-то записывал. Едва Дин договорил, как его попросили рассказывать все заново; он покорно начал с того момента, когда впервые услышал, что королевская академия открыла в иерархии демонов новую сущность, но никакими методами не сумела призвать, и, не имея возможности узнать его имя, дала созвучное с рядом стоящим по классификации Белволом, безобидным и бесполезным бесенком. Шли годы, и академики забросили любые попытки призвать в мир Белвела, тогда то Дин, как и другие независимые алхимики, подумали о возможности воплотить его через эликсир. В лабораториях по всему миру шли подобные эксперименты, да все без толку. Было не понятно, что именно мешает демону воплотиться. Тогда то и возникла мысль о том, чтобы изначально связать с ним человеческое тело. Шли дни напряженной работы. А когда подвернулся удобный случай — в город вернулся его друг-бродяга Фрэнсис — Дин провел эксперимент, который вышел из-под контроля. Произошел сильный взрыв, и еще стоит разобраться, вставил Ян, из-за чего конкретно. Тем не менее, результат полностью оправдал ожидания. Как и предполагалось, Белвел оказался демоном могущества.

— Действие заключим в эликсире, — задумчиво проговорил Панагам, — недостойно алхимика канителиться с колдовством.

Дин хмыкнул.

— Составим точную формулу, подумаем. Ян, найдутся ингредиенты?

— Найдутся, — кивнул тот, — в Порт-Стене чего только нет.

— Не представляю, как можно обряд висельника свести до алхимии, — сказал Дин, — это невозможно.

— Надо думать, — сказал Панагам, — эликсир должен помещаться в колбу, в пузырек, должен действовать через испитие, тогда это будет высшим классом. А по-другому я не работаю!

Оливье продолжал выполнение важного задания капитана. Вот уже который день он не мог протрезветь, выведывая тайны и секреты. Успехи можно было бы приравнять к нулевым, если бы не один случай. Однажды, прогуливаясь по улице, он увидел, что в переулке, в двух шагах от него, трое пьяных пиратов избивают кого-то, поднимая тучи пыли. Оливье, который и сам немало выпил с самого утра, решил вмешаться, и грязными ругательствами остановил бандитов. А когда чуть было не получил от них по шее, то заявил, что Фрэнсис Эвери не оставляет в живых тех, кто имеет наглость хоть как-то задеть его команду. Эти слова образумили пиратов, которые слышали много кровавых историй о загадочном капитане, чей корабль теперь стоит в Порт-Стене.

Пыль осела, и Оливье поднял с земли парня лет двадцати. Из-за грязи трудно было определить цвет его одежды. Он откашлялся и молча пошел по дороге. Старый пират почувствовал, что это как раз тот, кого он искал. Оливье остановил его и предложил выпить. Парень сказал, что не пьет. Вот тут-то Оливье и удостоверился, что с ним что-то нечисто: на пиратском острове просто не может быть таких людей!

Парень пошел дальше, но старый пират следовал по пятам. Он шел за ним битый час, пока к парню снова не пристали пьяные бандиты, и не начали избивать. Оливье снова спас его, отметив про себя, насколько полезным бывает знать имена нужных людей. Парень, поднимаясь, сплюнул кровь из разбитой губы и на этот раз поблагодарил.