Девочка тихо чихнула. Вскоре щеки ее порозовели и она открыла глаза. Улыбаясь про себя, она приподнялась, села на постели и огляделась по сторонам. Заметив Трумма, она громко рассмеялась. Трумм, сверкая зубами, тоже захохотал.

Пар наполнил уже всю комнату и стлался по самому полу. Теперь расчихались и братья, храпевшие на полу. Поначалу они никак не могли проснуться и смеялись во сне. Но вскоре открыли глаза и вскочили.

Усталости и тревог как не бывало. Капитану показалось, будто он мальчишка, его так и распирало веселье. И тут началось что-то невообразимое. Они плясали, пели, орали, хохотали вовсю. Когда вода в котле совсем выкипела, а огонь в очаге стал угасать, девочка закричала:

— Сделай еще такого пару!

Трумм снова налил в котел воды, подбросил дров в очаг, отыскал нужные травы, и все началось сначала. Днем и ночью клубы пара наполняли домик Бабы-Моры, так что в конце концов закапало с потолка и все, что было в доме, насквозь промокло, будто теплый дождик прошёл. Постель насквозь пропиталась водой, с подушек и одеял текло. Толстый мягкий ковер на полу хлюпал под ногами и брызгал водой, стоило на него лишь ступить. С полок и со шкафов струилась вода. Листы Мориной рукописи плавали по всей комнате. Все высушенные травы намокли. Картонная коробка, в которой Баба-Мора хранила споры грибов, расклеилась, все споры высыпались. И вскоре повсюду стали расти грибы.

Капитан и ребята тоже насквозь промокли от пара и пота. Волосы у них растрепались, глаза от долгого бдения ввалились, лица осунулись. Чумазые, как черти, они скакали в облаках пара, хохотали и что-то выкрикивали. Им не хотелось ни есть, ни спать. Они вообще ни о чем больше не думали. Капает — ну и ладно, пусть течет, пусть все мокнет! Пусть расползается плесень и растут грибы, это их только смешило.

Они совсем свихнулись.

Но вот кончились дрова, а поскольку никто не был в состоянии наколоть новые, в насквозь промокшем доме наступил наконец покой. Пар начал рассеиваться, и они, обессилев и обезножев, свалились тут же на полу среди грибов и забылись тяжелым сном.

Когда Трумм разлепил наконец глаза и огляделся по сторонам, он пришел в ужас. Бабы-Моры все еще не было. Повсюду буйно росли грибы. Подберезовики и боровики, горькушки и сыроежки, волнушки и свинушки, сморчки и шампиньоны, лисички и рыжики, валуи и опята и много еще всяких других грибов, названий которых Трумм не знал. И среди грибов на полу спали потерпевшие крушение незнакомцы, бледные и изможденные.

— Что же я натворил! — пришел в отчаяние Трумм. — Ведь я хотел только добра!

Трумм встал, открыл окна и двери. Легкий весенний ветерок пронесся сквозняком по заросшему грибами дому. Почувствовав свежий воздух, медленно открыл глаза бородатый. Другие даже не шевельнулись.

Капитан и бородатый вышли во двор на яркое весеннее солнышко. Стоял теплый послеполуденный час. За лесочком тихо шумело море. Вовсю заливались птицы.

Парень озабоченно осмотрел гитары, которые Трумм развесил на дворе. Гитары негромко тренькнули, все они хорошенько просохли, только были совсем расстроены. Бородач стал их настраивать. Звуки струн разбудили долговязого и девочку.

— Ну и замечательный пар был у тебя! — сказала девочка. — Мне от него так легко стало!

Потерпевшие крушение рассказали капитану, как они, поддавшись зову сердца, покинули отчий дом и отправились путешествовать по белу свету, чтобы песнями и музыкой утешать людей в беде и веселить их сердца.

Трумму все это пришлось по душе. Он рассказал ребятам о Бабе-Море и об ее ученой книге, которая тоже должна принести людям немало добра.

— Но сама Баба-Мора улетела куда-то, я и не знаю, что с ней теперь, — грустно закончил свой рассказ Трумм.

— Она скоро вернется, вот увидите! — поспешно сказала девочка, потому что она не выносила, когда кто-то печалился. Музыканты стали утешать Трумма как могли, и ему стало легче.

— Надо осмотреть лодку, — сказал наконец долговязый. — Я слышу зов далеких просторов.

Их суденышко было сильно потрепано бурей. Нужно было поставить заплаты на парус, заменить мачту, заделать пробоины. Работы хватало, а они еще недостаточно окрепли от долгого веселья, так что пришлось попотеть. Но понемногу дело все-таки продвигалось.

Вечером, после ремонта яхты, капитан принялся выскребать дом, собирать грибы и сушить у огня рукопись, которая была вконец испорчена. Страницы размокли, чернила размылись. Не уцелело ни единого слова. Опять у Трумма стало тяжело на душе. Теперь-то он понимал, что должен был больше внимания уделять Бабе-Море, а не сидеть день-деньской в лопухах. Но Бабы-Моры не было, а были одни неприятности.

Музыканты же знай себе бренчали на гитарах и пели хорошие песни, чтобы как-то утешить Трумма.

Прошло еще несколько дней. Яхта была отремонтирована, потерпевшие крушение подняли паруса и, подгоняемые свежим ветром, покинули остров. Трумм, стоя на берегу, махал им вслед. Голубое море сверкало на ярком солнце, а за ним простирался огромный мир.

Ветер был попутный. Суденышко весело скользило по волнам. За кормой оставалась прямая, расширяющаяся к берегу полоса, и в самом ее конце надежным убежищем лежал островок Бабы-Моры.

Трумм дал мореплавателям с собой целый котел грибного супа. А в мешочке, привязанном к поясу девочки, лежали травы для пара, которые она тайком, чтобы парни не знали, взяла с собой.

К вечеру путешественники встретили в открытом море большое, тяжело груженное судно. Их заметили, застопорили ход и крикнули в рупор, что хотят поговорить с музыкантами.

Яхту со всем, что на ней было, подняли на борт судна. И только тогда парни и девочка покинули свой кораблик.

Капитан пригласил их к себе.

— Мы оказались в районе подводных рифов, — сказал он. — Не могли бы вы помочь нам выбраться отсюда?

Бородач ответил за всех, что и они в этих местах впервые, однако со своей легкой яхты, которая не слишком глубоко сидит в воде, они не заметили никаких рифов.

— М-да, — протянул капитан. — Значит, от вас нам помощи ждать не приходится. Его лицо помрачнело. В тревогу погрузилась и вся команда, когда узнала, что парни и девочка ничего не могут им посоветовать.

Капитан предложил музыкантам поужинать и переночевать на большом судне, а на следующий день продолжить путешествие на своей яхте. Музыканты с благодарностью приняли приглашение.

Настроение у всех было подавленное. Музыканты попытались песнями и музыкой развеять печаль моряков, но толку от этого было мало.

И тогда добрая девочка решила использовать последнее средство, чтобы поднять дух моряков. В сумерках она проскользнула на палубу, нашла укромное местечко и развела огонь, на который поставила котелок с травами. Вскоре судно окутали клубы пара.

И разом отступили все заботы.

— Чего мы хнычем! — воскликнул капитан. — Ребята, полный вперед, сколько можно болтаться у рифов!

Корабль полетел как стрела. Он мчался сквозь тьму, позади оставался пенистый след, а команда веселилась и вопила от восторга. Поднялся сплошной тарарам. Моряки скакали в облаках пара, музыканты играли на гитарах и орали песни. От воплей и криков звенели волны. Моряки поздравляли друг друга с тем, что их судно так лихо мчится меж рифами. А капитан уже и на ногах не стоял. Он то и дело становился на голову и время от времени сам себе гордо пожимал руку. Некоторые матросы ползали на четвереньках и пугали друг друга звериным рыком, но никто никого не боялся, потому что все это было ужасно смешно. Штурман разлегся на столе с картами, а рулить стал ногами. Он пел песню и под ее ритм вращал штурвал. Судно пошло зигзагами, и от резкой перемены курса все матросы попадали на палубу. От смеху держась за животики, они перекатывались там с боку на бок.

Вдруг раздался страшный удар. Судно разом остановилось.