– Думайте, только недолго. Как говорят англичане, «фёрст кам, фёрст сёрвд». Если будут вопросы, звоните вот по этому телефону. – Малюахи протянул листок с номером.

Гера вышел из кабинета, спустился по лестнице и медленно пошёл по направлению к дому.

«Стать одним из первых переселенцев, евреем-рыбой! Великая миссия. Суша ограничена, и скоро места на всех станет не хватать. А если евреи переселятся всем народом, создадут свою еврейскую культуру в океане, тогда… тогда лозунг арабов „Столкнуть евреев в море“ станет лозунгом и нашего народа!»

Он шёл по улице, не замечая ни толкущихся у лотков с арбузами покупателей, ни кричащих продавцов, ни дефилирующих по променаду курортников. Он мечтал о том, как будет приплывать по ночам к берегу и смотреть на огни города, как будет на уикенды играть с детьми в «кита».

Думал Гера и о том, как первые переселенцы-евреи будут осваивать океан… У него было много вопросов: и как пить под водой водку, и как вести себя с русалками по матери, и где достать непромокаемое издание Торы. Ведь именно эти, на первый взгляд мелкие моменты сделают жизнь подводного еврея не лишённой смысла. А креветки? Они же некошерные. А если такая во сне заберётся в рот и нечаянно её проглотишь? Вопросы набросились на него, как дети на подарки.

Дома Гера дважды пересмотрел диснеевскую «Русалочку», и в его голову закралась дерзкая мысль: а может, Моссад уже давно заселяет океан и русалки это и есть еврейские женщины-переселенки? А как же рыбий хвост? Он встал с дивана и подошёл к экрану. Весёлая русалочка описывала круги под водой, гоняясь за смешным рачком. «Может, на ней гидрокостюм?» – спросил он старшего сына. Тот не понял, хотел было покрутить пальцем у виска, но не решился.

Мысль о гидрокостюме не давала Г ере покоя. Он представил, как Русалочка расстёгивает молнию на спине, как стягивает с ровных еврейских ног рыбий хвост, и… перевёл взгляд на жену. Клара протирала пыль с подоконника и выглядела счастливой: уже давно семья не собиралась у телевизора. «А может, и ей пересадить жабры? – подумал Г ера. – Почему Даги Малюахи не предложил переселиться с женой? Они же знают, что я женат? Наверное, в море нехватка самцов-евреев, нужно облагораживать водную популяцию, вливать свежие гены…»

Гера оторвался от телевизора, надел сандалии и пошёл к морю. А вдруг повезёт, вдруг хоть одна приплывёт на зов? Тогда он, глядя ей в хвост, расспросит про декомпрессию, про стабильность вай фая под водой и про то, о чём сухопутную еврейскую женщину можно спрашивать только в состоянии сильного опьянения. Приблизившись к кромке прибоя, Гера привычно закурлыкал: «Гули-гули-гули!» Но из воды вышли неодетая женщина с ногами и бородатый мужчина. Они легли на подстилку и укрылись простынёй. Ждать русалку расхотелось, и Гера понуро поплёлся в семью.

Жена, как будто почувствовав скорое расставание, приготовила его любимые фаршированные перцы и призывно улыбалась. Но он ковырнул перец вилкой и достал из ящика кухонного стола сайру в томате.

– Ты, случаем, не болен? – забеспокоилась женщина.

– Как ты догадалась? Я ещё вчера хотел тебе сказать, что ложусь на операцию. Мне удалят лёгкое.

Жена заплакала, дети расстроенно разбрелись по комнатам. Гера достал из банки две сайрины, положил их на кусок чёрного хлеба, посыпал солью и стал сосредоточенно пережёвывать:

– Мне теперь только морские кошерные продукты можно – рыбу фаршированную, водоросли.

– Ой, я же не знала, я сейчас быстро за карпом сбегаю, нафарширую, – засуетилась Клара.

Гера одобрительно кивнул жующей головой, а про себя подумал: «Давно надо было притвориться смертельно больным, тогда бы и качество семейной жизни стало другим!». Жена накинула на плечи куртку и помчалась в магазин. Из детской вышел повзрослевший за последние шестнадцать лет сын:

– Па-а-а, а ты живой из больницы не вернёшься?

– И не надейся, мать всё равно не позволит тебе сидеть за компьютером до двух ночи. Уход из жизни только одного из родителей не делает ребёнка счастливым.

– Ну что ты, Па, я совсем про другое подумал. Вот если бы тебя в космос запустили навсегда, тогда прикольно было бы!

– Ты почти угадал, сынок. Меня, правда, не в космос, а в море запустят. Я буду там нырять, гоняться по отмели за рыбками… Ну и за русалками, конечно, как же без этого! – Гера мечтательно улыбнулся.

Сын странно посмотрел на отца, ушёл в комнату к младшему и сказал громко, чтобы было слышно в кухне: «Если б рыбы стали евреями, если б евреями стали рыбы, в океане они могли бы плавать муренами – рыбными змеями».

– Одарённый мальчик, непонятно в кого, – подумал Гера.

Больничная касса Клалит[1] начинала работать в восемь, но он пришёл за полчаса до открытия. У стеклянных дверей уже толпились больные арабы, усатые смуглые мужчины. «Жабры пересаживают только евреям, арабов мы оставим на суше, и пусть протестует ассамблея ООН», – подумал Гера, гордо сжав в кармане идентификационную карточку. По её номеру врач мог определить, что он не араб, и ещё… впрочем, арабам тоже подрезают, но номер и фамилия… Вассерфильд – самая подходящая фамилия для еврея-рыбы.

Двери открыли, и Гера ринулся в кабинет. У него даже не потребовали предъявить документы, раздели, осмотрели на предмет отсутствия хронических болезней и дали подписать акт согласия с возможным летальным исходом операции.

– Вас будет оперировать хирург-рыбник Махмадбенсалих, если кратко – Махбенсах. Его даже уборщицы в морге так называют. Ассистировать будет Фиряль-Уаджиха Дагкиллер, но она и на Фиджи откликается. – Спокойный голос женщины в очках внушал уверенность в положительном исходе операции.

– Извините, а нельзя, чтобы меня оперировал хирург-еврей? – робко попросил Гера.

– Махбенсах – очень опытный врач, уже более двадцати лет специализирующийся на пересадке органов евреям, а его ассистентка – американка-полукровка. В переселении евреев в море арабы заинтересованы даже больше, чем сами евреи, так что вам нечего бояться. Я лично не сомневаюсь в положительном исходе операции.

Женщина в очках оказалась права: Махбенсах умел виртуозно вставлять в евреев жабры. Шов заживал быстро. Через несколько дней лишь свист из жаберных щелей напоминал о пересадке. Геру каждый день погружали головой в джакузи, тренировали дышать под водой. Тело нельзя было мочить из-за швов, и приходилось часами стоять на коленках, опустив голову в ванну. «Скоро буду резвиться в джакузи задорным русалом», – подбадривал себя прооперированный.

Но на страну навалились праздники, и из больничного отделения в срочном порядке выписывали больных.

– Здесь на праздники никого не будет, поэтому вы должны сделать всё возможное, чтобы процесс заживления был завершён до послезавтра, – сказала во время обхода Фиджи. – Мы выписываем даже непрямоходячих.

– А что надо сделать? – Гера был готов на всё: и стоять часами на коленях у джакузи, и смешно растопыривать пальцы рук, делая жаберную гимнастику.

Фиджи ухмыльнулась и, не ответив, вышла из палаты.

Его выписали на следующий день, за ним приехал на машине брат жены, чтоб отвезти домой.

– Обязательно придите через три дня на обследование. Жабра ещё не прижилась, возможен абсцесс, – предупредила Фиджи, подписывая бюллетень. – И не забывайте каждый день минимум по два часа дышать в воде.

Он не забывал – закрывался в совмещённой с туалетом ванной и, стоя на коленях, подолгу дышал в воду. Жена и сыновья сочувствовали и не стучали в дверь туалета, даже когда было очень нужно.

Через три дня он пришёл на проверку, но в больнице никого не было. Не было ни на следующий день, ни на следующий после следующего. Только через неделю Гере удалось попасть на приём. Фиджи не узнала его и попросила предъявить документ, удостоверяющий Герину личность. Быстрый осмотр установил, что жабра не прижилась.

– Вы не дышали в воду? – строго спросила Фиджи.

– Нет, что вы, я каждую ночь по несколько часов.