Когда Человек и Собака говорили одинаково, они жили вместе и всё делили поровну. У них был маленький домик, огород и поле.

Утром Собака вставала и шла пасти коров, а Человек пахал и сеял. Урожай собирали вместе, пищу ели одну.

Как-то пошли на охоту. Долго гоняли зверя, и Человек сказал:

– Устал я бегать, за тобой не поспеваю. Ведь у тебя четыре ноги, а у меня всего две.

– Ладно, – говорит Собака, – отдохни. Я подгоню к тебе зверя, а ты лови.

Так и стали делать. Собака бегает, гоняет дичь, а Человек стоит на месте и ловит.

Поймают дичь и съедят. Человек говорит:

– Надоело мне жевать сырое мясо. Вон у тебя какие клыки, а у меня маленькие зубы. Свари мне мясо, чтоб мягче было.

– Ладно, – говорит Собака. Сварила ему мясо.

Так и пошло дальше. Человек ест варёное, Собака сырое. Варит, парит Собака, солью посыпает, украшает корешками. Вкусно! Человек ест больше и больше. Толстый стал, тесно с собакой в домике. Тогда и говорит:

– Здесь повернуться негде. Построй себе конуру. У тебя шерсть, не замёрзнешь, а у меня всего-навсего кожа.

– Ладно, – сказала Собака и построила себе конуру.

А в те времена много страшных зверей бродило по лесу. Соберутся ночью, заглядывают в окна, рычат. Человеку страшно. Говорит Собаке:

– Без тебя спать боюсь, а с тобой тесно. Ты бы ночью отогнала зверей, покричала на них.

– Ладно, – говорит Собака, – покричу.

Ночью собрались страшные звери. Собака вышла и стала кричать:

– Уходите отсюда, загрызу!

Утром Человек говорит:

– Всю ночь ты мне спать не давала. Кричишь «загрызу! «, а мне страшно. Ты что-нибудь простое кричи, например «гав-гав!».

Ночью пришли страшные звери, Собака вышла и стала кричать:

– Уходите отсюда, гав-гав!

Утром Человек говорит:

– Опять ты мне спать не давала. Как крикнешь «уходите отсюда! «, мне кажется, меня из дома выгоняют. Ты лучше просто кричи «гав-гав!».

Ночью опять пришли страшные звери, Собака на них закричала:

– Гав-гав!

Но и тут Человек недоволен:

– Слишком ты громко кричишь, сон прогоняешь. Я даже худеть стал. Чем кричать, лучше пойди на охоту, принеси мне мяса.

Пошла на охоту Собака, принесла Человеку мяса, сварила, накормила. Человек заснул, а когда проснулся, снова просит еды:

– Эй, Собака, где мясо?

– Гав-гав! – отвечает Собака.

– Что это значит «гав-гав»? – сердится Человек. – Говори, чтобы понятно было.

– Гав-гав! – отвечает Собака. – Пока мы жили, как брат с братом, я говорила понятно. Теперь нам не о чем разговаривать. Пока не исправишься, буду говорить с тобой «гав-гав!».

Так и вышло, что Собака перестала разговаривать с Человеком. Человек с тех пор немного исправился. Сам на охоту ходит, сам себе мясо варит. Но, видно, ещё не пришло время помириться с ним до конца. Поэтому Человек только и слышит от Собаки: «Гав-гав!»

Вот что рассказала мне мать, когда я был ещё маленьким щенком.

Мой добрый приятель кот Ямомото решил переселиться на дерево. Дело в том, что он поссорился со своими домашними и оказался на улице.

– Видишь ли, – объяснил он, – им не понравилось, что ты пришёл ко мне в гости, разбил цветок и наследил. Но я суров. Они у меня тише воды, ниже травы.

Ямомото принялся зализывать лапу.

– Болит? – спросил я.

– Немножко. С хозяином дрался. Он, видишь ли, на меня замахнулся. Но я строг. Я так дал ему лапой, что он покатился кувырком. Как думаешь, я не сильно его ударил? Быть может, я слишком непреклонен?

Я похвалил Ямомото. Надо уметь постоять за себя.

– Да, силёнка у меня есть, – согласился Ямомото, – потрогай мускул. Но теперь я хочу пожить отдельно. Пусть они узнают, что значит жить без своего Ямомото. Без своего доброго, умного императора, который о них так заботился. Пусть они сами готовят обед, подметают пол, пусть сами наливают молока в мою мисочку. Неблагодарные!

Ямомото промокнул лапой слезинку.

– Не расстраивайся, – сказал я, – проживём.

– Конечно, проживём, – сказал Ямомото, – я решил переселиться на дерево.

– На дерево?

– Да. Построю себе гнездо рядом с галками. Это очень удобно. На обед буду брать по одной галке.

Я засомневался, что чернухи так легко согласятся с Ямомото.

– А почему? – удивился тот. – Что им, жалко? Ведь их так много. Никогда не понимал этих галок. Все чёрные, одинаковые. Какая им разница, если на одну станет меньше? Было бы меня столько, я бы не жадничал, подарил пару штук себя на шапку хозяину.

Ямомото долго раздумывал, как строить гнездо. Потом позвал меня и сказал:

– Садись вон там и слушай. Называется «доклад». Когда кончу, похлопай мне лапами. Понял?

Он поправил усы и начал:

– Я решил построить гнездо. Соберу сто палочек, двести прутиков, пятнадцать корешков одуванчиков, соломинки, шерсть, волоски, мох, тряпочки, а также большой замок с двумя ключами. Самое главное, чтобы гнездо запиралось. Я кончил. Хлопай, Гордый.

Я изо всех сил постукал лапой об лапу. Ямомото поклонился.

– Называется «доклад», – важно повторил он.

С утра Ямомото принялся строить гнездо. Я помогал ему, как мог. Таскал палочки и прутики, а от себя добавил картонную коробку.

Не успел Ямомото пристроить на дереве первые прутики, как подлетела чернуха и что-то гаркнула ему в самое ухо. Ямомото отшатнулся и чуть не свалился вниз.

– Грубиянка! – сказал он.

К полдню на дереве что-то чернело. Издали это напоминало кучу мусора. Птицы так и кружили рядом и всё кричали, кричали.

– Самое главное – замок, – пыхтя сказал Ямомото. – Гнездо должно запираться. Эти галки житья не дадут.

Я спросил, куда он повесит замок. На его гнезде и двери-то нет. Ямомото задумался.

Пока он размышлял, я побежал обедать. Когда вернулся, увидел печальную картину. Галки ломали постройку Ямомото и разделывали под орех моего доброго друга.

Их было видимо-невидимо. От них почернело небо. Откуда взялось столько птиц? Они носились кругами со свистом и долбили крепкими клювами гнездо и его строителя.

Шерсть летела клочками, сыпались с дерева палочки, прутики, свалилась картонная коробка, а под конец сам Ямомото плюхнулся рядом со мной, отчаянно размахивая лапами.

– Видишь ли, – сказал он, отдышавшись, – им не понравилось, что я император. Но я суров. Видел, как я дал лапой одной? Она полетела вверх тормашками!

Я посочувствовал Ямомото.

– Не понимают своего счастья, – сказал он. – Я бы навёл у них порядок. Пусть теперь живут одни. Пусть их бьёт град, пусть мучит холод и голод. Тогда они пожалеют, что остались без своего доброго, умного императора.

И Ямомото вытер лапой под носом.

Кот не собака. Спать не пристроится где угодно. Я всегда завидовал Ямомото, что тот может пролезть в любую дырку.

Например, подвал. Собаке туда не попасть, а Ямомото ночует в подвале, как у себя на квартире.

Но и Ямомото мог бы позавидовать мне. Кто такой кот против собаки? Окажись в ту ночь на моём месте простой кот, он не смог бы помочь своему Человеку.

Я как раз возвращался с ночного дозора. Спасибо ещё и Балконному, что задержал меня у песочницы. Рядом с песочницей вьётся дорожка, по ней ходят люди. Но в такой час редко кто здесь появится.

Бежал я, раздумывал. Тут слышу тихий такой шепоток:

– Эй, эй, приятель!

Поднимаю голову. Вижу, сквозь прутья решётки торчит белый нос Балконного.

– Эй, – говорит, – постой-ка!

Я остановился, спрашиваю:

– Что же ты не ругаешься?

Балконный вздохнул.

– Не хочется. А как там на улице, хорошо?

– Очень, – говорю, – выходи, погуляем.