– Я думаю, возвращение духов – к лучшему. Ведь на Земле тоже почти не осталось магии, разве вы не видите? Мы насыщали друг друга, как два озера, связанные подземными ходами… А я лишил нас этого когда-то. И оба мира начали засыхать. Возвращение магии невозможно без жертв.

– А, может быть, нам вовсе не нужна магия? – вкрадчиво и ядовито спросил Имс. – Ты об этом никогда не задумывался, великий Миррдин?

– Папа! – возмущенно воскликнул Пашка и вскочил.

– Имс, – тяжело сказал Тайлер. – Не зарывайся.

– То есть вы согласны на все это ради условной магии, без которой человечество живет уж черт знает сколько сотен лет и до сих пор не почувствовало, что ему чего-то не хватает?

– Мы все чувствуем это, – заговорил Джим. – Мы все чувствуем, задыхаясь в своей обыденной жизни… Это как если бы у нас случилась амнезия, и мы не могли вспомнить, что от нас ушла любовь. Но что-то нас гложет и гложет, и мы чувствуем, что задыхаемся. Должно быть что-то еще, говорим мы себе. Должно быть что-то, может быть, это Бог. Когда мы смотрим, как переговариваются между собой вороны. Как садится солнце. Как жужжат шмели в садах. Как ветер чертит на песке неведомые буквы. Как скалы образуют собой чей-то профиль. Как темнота в осенние ночи угрожает чем-то и обещает что-то.. Мы знаем, мы ведь внутри себя четко знаем, что есть дверь, просто мы потеряли ключ.

– Да ты романтик, парень, – нехорошо усмехнулся Имс.

Да, подумал Тайлер, меня бы тоже корежило в его состоянии.

Он вспомнил слова Мерлина, что должен помочь Имсу. Правда, никакого желания делать это не испытывал. Как и вины.

И тут филг прервал свое долгое молчание.

– Неужели твоя магия не вернется, Мерлин?

И тут Мерлин улыбнулся. И Тайлера эта улыбка почему-то заставила задрожать и вскинуться. Маг улыбался так, как будто кому-то шептал на ходу: «Прощай, прощай».

Мерлин улыбался все шире, и Хиллу становилось все больше не по себе. Инстинкты орали ему о чем-то нестерпимо громко, а, может быть, и не инстинкты, а знание души Мерлина, но он не мог разобрать этих предостережений, и когти его под столом уже царапали древесину столешницы снизу.

Маг посмотрел на Пашкину чашку с кофе, и чашка медленно, точно нехотя, всплыла в воздух. А потом так же медленно и слегка криво, с наклоном, чуть не расплескав кофе, опустилась, скрежетнув о блюдце. А затем Мерлин неожиданно наклонился к Джиму и подул ему в лицо: по воздуху искристо пронесся поток золотой пудры и осел на коже Джима сверкающим облаком, а потом это облако моментально впиталось.

– Быть может, она вернется, – с какой-то странной надеждой проговорил маг. – Но я еще очень слаб.

– И это прекрасно, – каким-то совсем бесцветным голосом произнес филг. Точно колокол прозвенел где-то вдалеке. Нехороший колокол, с печальной вестью.

И Тайлер только было развернулся на этот голос, на эту странную интонацию, и импульсивно приготовился к прыжку, как вдруг что-то блеснуло в воздухе, мгновенно, черное с золотом, успел отследить Хилл и тут же рванулся навстречу, через эти треклятые старомодные стулья, через огромный стол, и Имс тоже рванул, с перекошенной от какой-то феноменальной злости физиономией, и Джим – с удивленным выражением рта, и все они навалились на бедного Мерлина, закрывая его собой, и образовалась безобразная куча посреди разбросанных тарелок и разлившегося алкоголя, и бутылка покатилась по полу, истекая виски, точно золотистой кровью, а потом… потом Имс вскинулся, выхватил из кобуры пистолет и выстрелил.

Пуля попала филгу точно в лоб, и тот опрокинулся навзничь. Медленно и тяжело, будто мешок с крупой. Через несколько секунд алкоголь, вытекавший из бутылки, смешался с кровью, вытекавшей из затылка Риваля. И тут Хилл испытал странное дежавю: он вспомнил, с чего все началось – с неподвижно лежавшей в дома Коллинза женщины, голова которой вот так же покоилась в луже темной крови. Только осколки вокруг были не от стаканов, а от зеркала.

Имс развернулся, тяжело дыша и медленно опуская руку с пистолетом. Тайлер проводил оружие взглядом – убить филга можно было только из магической его разновидности.

– О да, – сипло подтвердил его догадку Имс. – Нун выполнил одно мое желание, понимаешь ли. Я просил оружие, из которого можно убить любое магическое существо. Первый раз я опробовал его на твоем собрате, Хилл. Так что со мной лучше дружить. Я очень опасный, детка.

– Почему тебе это не пришло в голову раньше? – послышался надломленный голос Джеймса. – Почему, мать вашу, никто из вас, таких опасных, не уберег его? Мы все окружали его, как стадо. Нелепое и безмозглое стадо, и да, можете спокойно пристрелить меня.

Мерлин лежал на спине, очень спокойный, только очень бледный, и в его груди торчал его собственный друидский кинжал. Средство, от которого противоядия уж точно ни у кого не найдется.

Мертвый Мерлин. Как же это было невероятно. Все равно что сказать «горячий лед» или «летняя стужа».

Тайлер никак не мог себя заставить употребить слово «труп» – он, который трупов видел на своем веку сотни, он, который сам, не особо задумываясь, ловко и с огоньком делал трупы из живых людей и существ. Только вот к Мерлину это слово не подходило, нет, никогда. Даже мертвый, он выглядел так, как будто вот-вот поднимет веки и улыбнется. Длинные тени от ресниц лежали на впалых щеках безмятежно, как у спящего ребенка.

– Он все знал, – яростно прошептал Джеймс.

И Тайлер понял, что это правда. Чертов друид предвидел все, что сегодня произойдет. Он знал и о ритуале, и о собственной смерти – видел это в будущем. И не стал менять в игре ни одного хода. А может быть, подумал Тайлер, он просто бесконечно устал.

– Зря ты убил его быстро, – сказал оборотень Имсу. – Я хотел бы знать, почему.

– Потому что он был гребаный Иуда, – зло выплюнул Имс. – Очевидно, мстил Мерлину за то, что когда-то тот закрыл врата и случайно запечатал тут, на земле, десятки шнырявших туда-сюда существ. Их судьба незавидна, я думаю. В любом случае они страдали. Может быть, лелеяли эту мечту многие века, но воплотить ее могли только после того, как врата снова откроются. А теперь подвернулся такой удачный момент. Убить величайшего мага в то мгновение, когда он стал слабым, слабейшим человеком. Он бы снова обрел силу, и быстро, я уверен.

– Он никогда не был слабым, – возразил Пашка.

Глаза у парня были невыносимо страдальческие сейчас – такие бывают у грустных обезьян: смотреть невозможно, проще отвернуться.

– А ты! – ткнул Тайлера в грудь потерявший страх пацан. – Что он тебе говорил? Помочь моему отцу! Ты и пальцем не шевельнул, надменная скотина! А ведь это ты, ты виноват, я знаю, это ты сделал его таким!

– Твой отец поплатился за глупость, – буркнул Тайлер. Почему-то слова мальчишки его задели, дернули за какой-то нерв – или это нелепое мученическое выражение на подвижной роже? – И он не хочет, чтобы я ему помогал!

– Так говорят школьники! – не унимался парень. – Жалкое оправдание для двух взрослых крутых чуваков!

– Успокойся! – прикрикнул Имс. – Успокойся, слышишь! Мне надо сказать тебе кое-что. Прогуляемся.

Имс был достаточно умен, чтобы для разговора, предназначенного только для двоих, уйти подальше – да что уж там, как можно дальше от слуха оборотня. Тайлер пожал плечами: не так уж интересно было ему, что там этот русский болтает своему сынишке. Тайлеру хватало своего горя. Хотя он был не из тех, кто им упивается – да и до конца все равно не верил. Ему казалось, что Мерлин вот-вот встанет и расскажет, какой дивный видел сон.

Но он не вставал.

Джим уложил погибшего мага на столе и скрестил ему руки на груди. Глаза у официанта были красными, то ли от слез, то ли от усталости. Тело филга предсказуемо исчезло.

Тайлер подумал, что не сможет заставить себя положить Мерлина в тесный деревянный ящик и закидать землей. Если бы этот бар вместе со всем домом оплело виноградом снизу доверху, как в сказках – замок спящей красавицы, это стало бы лучшей могилой для друида.