Несмотря на удавшийся фокус с огнем, он впервые в жизни ощущал что-то очень похожее на отчаяние, точно кусок льда поместили ему в грудь.

Когда он закрывал глаза, то заметил, что две луны успели погаснуть.

Глава 15

Он ожидал этого.

Еще не разлепив век, в полудреме слушая крики морских птиц и дрожа от утреннего холода, он знал, что проснулся в полном одиночестве.

И никто не ведал, сколько ему скитаться по этой обманной стране. Ему казалось, его прокляли, и он станет новым Агасфером в параллельной реальности.

Хотя Том вовсе не исключал возможности, что в эту минуту он лежит не на холодном песке, а на застиранном казенном белье где-нибудь в психиатрической клинике и не может выломаться из лабиринтов больного разума. В конце концов, такую возможность он имел в виду с самого начала.

Крики птиц усилились, он приподнял голову и, прислонив ладонь к глазам, всмотрелся в небо над морем.

В небе плыл замок, очень похожий на готический собор в Шартре, а волокли его по воздуху за сотни веревок сотни птиц разного цвета и размера и разной породы, и вся эта пестрая, хлопающая крылья масса издавала беспорядочный свист и гомон. Посмотрев внимательнее, Том увидел, что нижняя часть замка являлась нижней частью корабля, с целой вереницей огромных весел по обоим бокам, которые гребли сами, без чьего-то либо видимого участия. Это мог бы быть «Летучий голландец», только огромный, увенчанный замком и влекомый стаей пернатых. Двигался он быстро и вскоре скрылся за россыпью мелких островов почти у самого горизонта.

Том встал, отряхнулся и побрел по песчаному побережью вдоль скал. Холмы все еще виднелись на западе, если здесь, конечно, существовал запад, и даже приближались, по мере того как Том шагал. Только сейчас их застилал густой туман.

– Тайлер! – на всякий случай крикнул Коллинз. – Роуз!

Он еще раз десять останавливался и звал их, но, сколько бы ни кричал, ответом ему был только шум моря.

Но он шел и шел, и небо успело окраситься розовым, а потом солнце взошло выше, и туман над холмами немного рассеялся, спустившись ниже. И тут Том узрел, что это вовсе не холмы, а огромные каменные столбы, покрытые зеленым мхом, почти правильной формы, хотя и разные по высоте, кое-где вросшие в вересковые пустоши, а кое-где торчавшие из воды. Были среди них и горизонтальные каменные плиты, лежавшие на земле.

Менгиры.

Эти выглядели спящими, не такими, какими были в его видениях на болоте.

Мертвыми, подсказал ему кто-то в его голове, и он ощутил грусть. Ни огоньков, ни света, а ведь раньше, тысячи лет назад, они исходили синим сиянием и над ними висела искристая золотая сеть.

А когда Луг ступал на один из камней, они начинали гудеть и вибрировать, и воздух наполнялся электричеством, густел и потрескивал, и начинали в нем плясать сгустки пламени, и небо темнело, и менгир призывал грозу, пока молния не ударяла в землю, и еще, и еще, пока источник не напитывался энергией. А Луг стоял среди грома и пламени, раскинув руки, и за спиной его металась и росла тень кого-то огромного, уродливого, с мощными плечами, огромными рогами, длинным хвостом и оскаленной пастью, извивающегося в непонятной муке…

Тень самого Луга, бога истинного, которого признавал во всем его величии камень Фаль, как его называли в древней Ирландии. Луга, который наполнял свой мир магической энергией через крайне мучительный ритуал, прошивающий насквозь его самого мощнейшим силовым полем.

Это как оказаться во взрывающемся ядерном реакторе, подумал Том.

Вот что такое были менгиры. Только теперь они спали или были мертвы, если допустили его так близко, или же чувствовали в нем ту силу, которой он сам никак не мог вполне овладеть.

Кто такой был Луг, оставалось ему неведомо. Но жажда встретиться с ним росла с каждым обманом, который дарила ему Страна чудес, с каждым новым страданием, которое она приносила, росла, подобно необъяснимой мазохистской любви, и, кажется, только сейчас Том Коллинз начал осознавать, в чем состояли чары сидов – и почему им нельзя было противиться.

Том подошел к одному из каменных столбов и погладил ладонью ярко-зеленый влажный мох. Туман почти рассеялся, ярко светило солнце, и все выглядело таким обманчиво мирным, таким прекрасным и таким ядовитым.

– Луг тоингире, – прошептал Том, и сердце его рвалось за этими словами из груди наружу.

Тут голова у него закружилась, в глазах потемнело, в лицо словно бы дохнуло огнем, а когда он огляделся, то потерял дар речи.

***

Менгиры исчезли, как и холмы, и море, и скалы.

Том стоял перед небольшим красивым домом из буро-песочного известняка, с черепичной крышей и тремя красными трубами на ней – таких в английском пригороде встречались тысячи. Дом опоясывала деревянная веранда, у главного входа переходившая в широченное многоступенчатое крыльцо.

В доме были открыты окна, на них колыхались белые занавески, откуда-то из глубины комнат доносились звуки музыки – и Том мог бы поклясться, что слышит Брамса. Кажется, он даже различил, что это за произведение: Третья симфония, определенно…

Он моргнул, а когда снова посмотрел на крыльцо, то увидел, что на нем сидит белокурый паренек в твидовом сером пальто, слегка великоватом ему по размеру в плечах. Такие пальто Том видел на фотографиях сороковых и пятидесятых годов из архивов своей бабушки. На ногах у паренька красовались изящные легкие туфли на шнуровке, светлые с темными вставками, тоже родом из пятидесятых или шестидесятых, сейчас они снова вошли в моду у хипстеров.

Том подошел ближе и всмотрелся.

Паренек выглядел совсем юным, только под глазами лежали темные тени, а сами глаза были дымчатыми, словно в них реял пепел, дымчатыми и прозрачными одновременно, со зрачками в точку. Со своей прозрачной кожей и темными бровями вразлет он мог бы показаться девушкой, если одеть его в платье. Но когда он улыбнулся, показав белые зубы, Том обнаружил, что его собственные глазные яблоки не повинуются командам мозга. Он не мог отвести взгляда, ему хотелось смотреть и смотреть.

В длинных бледных пальцах парень держал странную сигарету, похожую на косяк с марихуаной. И еще он немного сутулился, и пальцы слегка дрожали, словно бы он замерз.

– Здравствуй, Том, – сказал парень, и Том вздрогнул, таким знакомым показался ему этот тягучий, немного странный голос, словно моментально готовый сорваться на плач или смех. – Вот и встретились.

– Луг, – выдавил Том. – Луг…

Ему вдруг захотелось разрыдаться или упасть на колени, а если говорить уж совсем честно – все одновременно.

– Что же ты так долго не приходил? – спросил Луг. – Помнишь меня?

– Да, – сказал Том, пытаясь унять дрожь во всем теле.

Луг усмехнулся и, тут же вздохнув, откинулся навзничь, прямо на крашеные доски крыльца. Лежал в этом дурацком пальто, скрестив ноги в щиколотках, и смотрел в небо.

– Иди, посиди со мной, Том. Или ты вспомнил свое настоящее имя?

– Нет, – ответил Том, с опаской приближаясь к юноше. – Я мало что помню.

Луг снова вздохнул и затянулся сигаретой.

– Как странно видеть бессильным того, кто раньше превосходил тебя по силе. Тебя звали Гвидион, и когда-то ты учил меня. Впрочем, нет, не ты, конечно же. Тот, чьей крови течет в тебе всего толика. Ты никогда не станешь прежним Гвидионом, я не так глуп, как многие здесь, и не жду этого. Вовсе нет. Но все же надеюсь, что часть крови сохранила и часть той чудовищной силы, которой он обладал. Хотя бы часть – и это уже стало бы благом для моей страны. Проклятье! Как я мог попасться в такую ловушку? – крикнул парень в сердцах, и Тому показалось, что небо над ними мигнуло.

– Может быть, не стоило так увлекаться игрой? – предположил Том.

– О, ты ничего не знаешь, нет. Ты всего лишь человек, чьи мечты о Волшебной стране сбылись. Но вот, увидел ты мою страну – такая ли она, как ты ждал? Сладкой ли она тебе показалось, прекрасной ли? Видишь ли ты ее истинную природу?