Сразу же после аншлюса — насильственного присоединения Австрии в марте 1938 года — Лахузен появляется в Берлине и в нарушение присяги своему отечеству в числе первых офицеров австрийской армии обращается к начальнику германского генерального штаба генерал-полковнику Беку с просьбой о приеме его на службу в вермахт. Просьба эта с ведома Гитлера была удовлетворена, и Лахузену, присягнувшему на верность германскому рейху и лично фюреру, был предоставлен в абвере пост заместителя начальника отдела секретной информации, которым руководил тогда Пикенброк. Насколько можно судить по материалам архивов, столь высокое доверие, оказанное австрийцу Лахузену, в значительной степени объяснялось тем. что, как старший офицер австрийской военной разведки, он был хорошо известен руководителям абвера по его прежней работе в Вене, благодаря которой он после встречи с Канарисом в Берлине перед аншлюсом оказался в центре тогдашних событий[241]. Учитывались при этом услуги (и немалые), которые Лахузен оказал германскому вермахту в подрыве сил сопротивления и боеспособности армии собственной страны, содействуя тем самым беспрепятственному вторжению гитлеровских войск в Австрию. Принимались во внимание также опыт и возможности Лахузена как крупного профессионала, хорошо знавшего особенности разведывательной работы в Чехословакии, Венгрии и странах Балканского полуострова. Лахузену удалось сплести здесь агентурную сеть, поставлявшую ему шпионские сведения, в которых остро нуждался тогда абвер в связи с планируемой агрессией. Был здесь и еще один аспект: Лахузен, как выходец из офицерского корпуса старой австрийской армии, для которой был характерен многонациональный состав, удачно вписывался в проводившиеся абвером мероприятия в отношении национального меньшинства. Все это, разумеется, сказалось на положении, которое уже накануне второй мировой войны занял Лахузен в абвере и в нацистской иерархии. Ему был доверен один из важнейших постов в управлении разведки и контрразведки вермахта — начальника отдела абвера II (специальные задания и саботаж), который он возглавлял с 1938 по 1943 год. Лахузен непосредственно нес ответственность за то, что в создаваемых им наставлениях называлось «организацией диверсий, путчей, подстрекательством к беспорядкам и проведением антиправительственной пропаганды».
До начала войны в Европе оставалось еще около года, а Лахузен, как об этом свидетельствуют архивные материалы абвера, уже разработал план диверсий на территории США, который намечалось осуществлять постепенно. На первом этапе реализации этого плана внимание абвера II было сосредоточено на сборе с помощью агентуры и других средств сведений о возможных объектах диверсии, на основании которых должен был быть составлен подробный перечень таких объектов. Агентуре, кроме того, вменялось в обязанность представить списки, характеристики и карты всех больших американских городов, а также «стратегических объектов, расположенных вдоль железных дорог», вроде моста Хелл гейт на Ист-ривер в Нью-Йорке и поворота «Подкова» на Пенсильванской железной дороге в Алтоне. Расчет при этом делался на то, что вывод из строя таких ключевых объектов «лишит Пенсильванию железнодорожного транспорта и, следовательно, полностью парализует ее угольную промышленность». Один из агентов абвера, действуя в соответствии с поручением Лахузена, добыл и прислал в Берлин схему и чертежи устройства водопровода в Нью-Йорке, другой — водопровода в Лос-Анджелесе вместе с чертежами фильтровальных станций, третий — список всех важных для военной промышленности предприятий в восточной части США и карту Лонг-Айленда с нанесенными на нее 52 площадками для гольфа, которые могут быть использованы как идеальные посадочные площадки для немецких самолетов.
На втором этапе задуманной Лахузеном операции планировалось осуществить серию вербовок американских граждан немецкого происхождения и после специальной подготовки в Германии внедрить их на такие стратегические объекты в США, как электростанции, системы водоснабжения, военные заводы, телефонные станции[242]. Всех вновь завербованных агентов, годных для диверсионной работы в Соединенных Штатах, Лахузен предлагал свести в отдельные группы, которыми должны были руководить присланные из Германии «групповики».
Как руководитель одного из наиболее важных направлений деятельности абвера, Лахузен становится ближайшим помощником и доверенным лицом Кана-риса. Вместе с ним или замещая Канариса в его отсутствие, он принимал участие во многих военных и политических совещаниях на самом высшем уровне, проходивших под председательством Гитлера, где обсуждались планы подготовки и осуществления вооруженных агрессий. В частности, согласно собственному признанию Лахузена, сделанному им на Нюрнбергском процессе, он наряду с Кейтелем, Йодлем и Канарисом участвовал в целой серии оперативных совещаний генералитета, имевших место начиная с 12 сентября 1939 года в специальном военном поезде Гитлера. На этих «рабочих совещаниях» — так они были названы в ходе судебного процесса —шел разговор о предстоящей бомбардировке Варшавы как о политическом акте, заранее предрешенном Гитлером и Герингом, а также о спланированной ими акции массового уничтожения и расстрелов польской интеллигенции — «оплота национального движения». Участники совещаний обсуждали поставленную перед ними задачу под углом зрения ее практического осуществления, особенно это касалось техники исполнения и сил, которые должны были понадобиться для этого. (Дело в том, что акция массового уничтожения приобретала все более широкий размах и требовала совершенной техники.) Генералу Лахузену были известны и многие другие преступные замыслы нацистского руководства и верховного главнокомандования вермахта, в претворении которых в жизнь ему принадлежала активная роль. За верную службу он был награжден Гитлером орденом «Золотой германский крест». После годичного пребывания на германо-советском фронте Лахузен в декабре 1944 года оставляет службу в абвере и получает новое назначение — становится по личному распоряжению Гитлера главой «разведывательного бюро» XII военного округа (Вена)[243] '; ему присваивается звание генерал-майора. В мае 1945 года Лахузен сдался американским войскам. Желая угодить своим новым шефам, войти к ним в доверие и заслужить их прощение, он решил подробно рассказать обо всем, что ему в силу занимаемого положения было известно об абвере, его кадрах — явных и тайных — и совершенных преступлениях, признаться в своем участии в них. Но ни англичане, ни американцы не возбудили дело против Лахузена, являвшегося, несомненно, крупным военным преступником. Вскоре он оказался на свободе «в благодарность за существенную помощь, оказанную западным союзникам». Выхлопотав генеральскую пенсию, Лахузен удалился в горы Тироля. Известно, что он, как и другие ведущие деятели абвера, вел в годы войны служебный дневник, оригинал которого каким-то образом исчез во время Нюрнбергского процесса над главными военными преступниками. До своей смерти в возрасте 58 лет, последовавшей в 1955 году в Инсбруке, Лахузен запродал одному из нью-йоркских издательств написанные им мемуары, отрывки из которых были опубликованы в США в 1958 году[244].
Ближайшим сподвижником Лахузена в организации диверсионных акций против государств, в отношении которых нацистской верхушкой замышлялись или велись военные действия, был полковник Эрвин Штольце, официально занимавший пост заместителя начальника отдела абвера II. Проработавший в абвере более двух десятков лет, чуть ли не с самого его основания, он принадлежал к числу наиболее опытных специалистов по диверсии. Сотрудничество Штольце с немецкой военной разведкой началось еще в годы первой мировой войны: в его обязанность входил тогда допрос военнопленных и перебежчиков с целью получения разведывательных данных по вопросам, интересовавшим командование фронта. В 1923 году при активном содействии административного отдела министерства рейхсвера, куда Штольце был направлен службой трудоустройства бывших офицеров, его зачислили на работу в абвер, и это определило его карьеру на многие годы. До 1936 года он как сотрудник абвера I специализировался преимущественно на шпионаже против государств Восточной и Юго-Восточной Европы; конкретно его деятельность распространялась на Чехословакию, Венгрию, Румынию, Югославию, Грецию, Болгарию и другие — — вплоть до западных областей Советского Союза[245]. В 1937 году, когда гитлеровская Германия стала на путь форсированной подготовки к войне, Штольце переключился со шпионажа на еще более опасный вид подрывных действий — организацию диверсий, за которые в то время особенно энергично ратовал Канарис, вплотную приступивший к насаждению диверсионных групп за «линией будущего фронта». Как хорошо зарекомендовавший себя в этом деле, Штольце в феврале 1944 года поднимается на ступеньку выше по служебной лестнице: он становится в главном имперском управлении безопасности руководителем сектора, ведавшего вопросами диверсионной работы. Не переставая до последнего момента верить в возможность перелома хода военных действий в пользу фашистской Германии, в «конечную победу» Гитлера, Штольце продолжал развивать лихорадочную деятельность по организации шпионско-диверсионных операций в тылу наступавших на Берлин советских вооруженных сил. Его агенты, оснащенные рациями и другим шпионским снаряжением и подрывными средствами, все еще давали о себе знать в Словакии, Югославии и Польше. Один из них под видом радиоинженера легализовался в Швеции, чтобы вести оттуда шпионаж против советских Прибалтийских республик. Часть агентов должна была временно укрыться в Испании и ждать указаний. В критические дни Штольце пытался сплести шпионскую и диверсионную сеть в Восточной Германии и в районе Берлина, ориентировав своих агентов на развертывание подрывных действий в послевоенный период. Кроме того, ему предстояло обеспечить выполнение одного важного задания руководства РСХА: надо было помочь отягощенным преступлениями сотрудникам этого ведомства избежать справедливого гнева народов, которых они подвергли страданиям и лишениям. «В начале 1945 года, — показал Штольце на допросе в органах государственной безопасности СССР 14 июля 1947 года, все секретные службы получили приказ Шелленберга, обязывающий их на случай вступления в Берлин Советской Армии подготовить фиктивные личные документы и снабдить ими своих сотрудников. После этого все они должны были перейти на нелегальное положение и до особых распоряжений не обнаруживать себя. Вся оперативная документация в случае возникновения опасности подлежала уничтожению. Я выполнил этот приказ». Захваченный в плен советскими войсками, он предстал перед Верховным судом СССР и был осужден как военный преступник.
