«Петроградское небо мутилось дождем…» Петроградское небо мутилось дождем, На войну уходил эшелон. Без конца – взвод за взводом и штык за штыком Наполнял за вагоном вагон. В этом поезде тысячью жизней цвели Боль разлуки, тревоги любви, Сила, юность, надежда… В закатной дали Были дымные тучи в крови. И, садясь, запевали Варяга одни, А другие – не в лад – Ермака, И кричали ура, и шутили они, И тихонько крестилась рука. Вдруг под ветром взлетел опадающий лист, Раскачнувшись, фонарь замигал, И под черною тучей веселый горнист Заиграл к отправленью сигнал. И военною славой заплакал рожок, Наполняя тревогой сердца. Громыханье колес и охрипший свисток Заглушило ура без конца. Уж последние скрылись во мгле буфера, И сошла тишина до утра, А с дождливых полей все неслось к нам ура, В грозном клике звучало: пора! Нет, нам не было грустно, нам не было жаль, Несмотря на дождливую даль. Это – ясная, твердая, верная сталь, И нужна ли ей наша печаль? Эта жалость – ее заглушает пожар, Гром орудий и топот коней. Грусть – ее застилает отравленный пар С Галицийских кровавых полей… Сентябрь 1914 «Я не предал белое знамя…» Я не предал белое знамя, Оглушенный криком врагов, Ты прошла ночными путями, Мы с тобой – одни у валов. Да, ночные пути, роковые, Развели нас и вновь свели, И опять мы к тебе, Россия, Добрели из чужой земли. Крест и насыпь могилы братской, Вот где ты теперь, тишина! Лишь щемящей песни солдатской Издали несется волна. А вблизи – все пусто и немо, В смертном сне – враги и друзья. И горит звезда Вифлеема Так светло, как любовь моя. «Рожденные в года глухие…» Рожденные в года глухие Пути не помнят своего. Мы – дети страшных лет России — Забыть не в силах ничего. Испепеляющие годы! Безумья ль в вас, надежды ль весть? От дней войны, от дней свободы — Кровавый отсвет в лицах есть. Есть немота – то гул набата Заставил заградить уста. В сердцах, восторженных когда-то, Есть роковая пустота. И пусть над нашим смертным ложем Взовьется с криком воронье, — Те, кто достойней, Боже, Боже, Да узрят Царствие Твое! 1914 «Дикий ветер…»
Дикий ветер Стекла гнет, Ставни с петель Буйно рвет. Час заутрени пасхальной, Звон далекий, звон печальный, Глухота и чернота. Только ветер, гость нахальный, Потрясает ворота. За окном черно и пусто, Ночь полна шагов и хруста, Там река ломает лед, Там меня невеста ждет… Как мне скинуть злую дрему, Как мне гостя отогнать? Как мне милую – чужому, Проклято́му не отдать? Как не бросить все на свете, Не отчаяться во всем, Если в гости ходит ветер, Только дикий черный ветер, Сотрясающий мой дом? Что ж ты, ветер, Стекла гнешь? Ставни с петель Дико рвешь? Коршун Чертя за кругом плавный круг, Над сонным лугом коршун кружит И смотрит на пустынный луг. — В избушке мать над сыном тужит: «На хлеба, на, на грудь, соси, Расти, покорствуй, крест неси». Идут века, шумит война, Встает мятеж, горят деревни, А ты все та ж, моя страна, В красе заплаканной и древней. — Доколе матери тужить? Доколе коршуну кружить? 1916 Из стихотворений, не вошедших в «роман в стихах» Народ и поэт 1 Жизнь – без начала и конца. Нас всех подстерегает случай. Над нами – сумрак неминучий Иль ясность Божьего Лица. Но ты, художник, твердо веруй В начала и концы. Ты – знай, Где стерегут нас Ад и Рай. Тебе дано бесстрастной мерой Измерить все, что видишь ты. Твой взгляд – да будет тверд и ясен. Сотри случайные черты — И ты увидишь: мир прекрасен, Познай, где свет, поймешь, где тьма. Пускай же все пройдет неспешно, Что в мире свято, что в нем грешно, Сквозь жар души, сквозь хлад ума. Так Зигфрид правит меч над горном: То в красный уголь обратит, То быстро в воду погрузит, — И зашипит, и станет черным Любимцу вверенный клинок: Удар – булат сверкает верный И карлик, жалкий, лицемерный, В смятеньи падает у ног! |
