7 Говорят Черти: Греши, пока тебя волнуют Твои невинные грехи, Пока красавицу колдуют Твои греховные стихи. На утешенье, на забаву Пей искрометное вино, Пока вино тебе по нраву, Пока не тягостно оно. Сверкнут ли дерзостные очи — Ты их сверканий не отринь, Грехам, вину и страстной ночи Шепча заветное «аминь». Ведь все равно, очарованье Пройдет, и в сумасшедший час Ты, в исступленном покаяньи, Проклясть замыслишь бедных, нас. И станешь падать – но толпою Мы все, как ангелы, чисты, Тебя подхватим, чтоб пятою О камень не преткнулся ты. 1915 8 Говорит Смерть: Когда осилила тревога, И он в тоске обезуме́л, Он разучился славить Бога И песни грешные запел. Но, оторопью обуянный, Он прозревал, и смутный рой Былых видений, образ странный Его преследовал порой. Но он измучился – и ранний Жар юности простыл – и вот Тщета святых воспоминаний Пред ним медлительно встает. Он больше ни во что не верит, Себя лишь хочет обмануть, А сам – к моей блаженной двери Отыскивает вяло путь. С него довольно славить Бога — Уж он – не голос, только – стон. Я отворю. Пускай немного Еще помучается он. 1915 Черная кровь 1 В пол-оборота ты встала ко мне, Грудь и рука твоя видится мне. Мать запрещает тебе подходить, Мне – искушенье тебя оскорбить! Нет, опустил я напрасно глаза, Дышит, преследует, близко – гроза… Взор мой горит у тебя на щеке, Трепет бежит по дрожащей руке… Ширится круг твоего мне огня, Ты, и не глядя, глядишь на меня! Пеплом подернутый бурый костер — Твой не глядящий, скользящий твой взор! Нет! Не смирит эту черную кровь Даже – свиданье, даже – любовь! 1914 2 Я гляжу на тебя. Каждый демон во мне Притаился, глядит. Каждый демон в тебе сторожит, Притаясь в грозовой тишине… И вздымается жадная грудь… Этих демонов страшных вспугнуть? Нет! Глаза отвратить, и не сметь, и не сметь В эту страшную пропасть глядеть! 1914 3
Даже имя твое мне презренно, Но, когда ты сощуришь глаза, Слышу, воет поток многопенный, Из пустыни подходит гроза. Глаз молчит, золотистый и карий, Горла тонкие ищут персты… Подойди. Подползи. Я ударю — И, как кошка, ощеришься ты… 1914 4 О, нет! Я не хочу, чтоб пали мы с тобой В объятья страшные! Чтоб долго длились муки, Когда – ни расплести сцепившиеся руки, Ни разомкнуть уста – нельзя во тьме ночной! Я слепнуть не хочу от молньи грозовой, Ни слушать скрипок вой (неистовые звуки!), Ни испытать прибой неизреченной скуки, Зарывшись в пепел твой горящей головой! Как первый человек, божественным сгорая, Хочу вернуть навек на синий берег рая Тебя, убив всю ложь и уничтожив яд… Но ты меня зовешь! Твой ядовитый взгляд Иной пророчит рай! – Я уступаю, зная, Что твой змеиный рай – бездонной скуки ад. 1912 5 Вновь у себя… Унижен, зол и рад. Ночь, день ли там, в окне? Вон месяц, как паяц, над кровлями громад Гримасу корчит мне… Дневное солнце – прочь, раскаяние – прочь! Кто смеет мне помочь? В опустошенный мозг ворвется только ночь, Ворвется только ночь! В пустую грудь один, один проникнет взгляд, Вопьется жадный взгляд… Все отойдет навек, настанет никогда, Когда ты крикнешь: Да! 1914 6 Испугом схвачена, влекома В водоворот… Как эта комната знакома! И все навек пройдет? И, в ужасе, несвязно шепчет… И, скрыв лицо, Пугливых рук свивает крепче Певучее кольцо… …И утра первый луч звенящий Сквозь желтых штор… И чертит Бог на теле спящей Свой световой узор. 1914 7 Ночь, как века, и томный трепет, И страстный бред, Уст о блаженно-странном лепет, В окне – старинный, слабый свет. Несбыточные уверенья, Нет, не слова — То, что теряет все значенье, Забрежжит бледный день едва… Тогда – во взгляде глаз усталом — Твоя в нем ложь! Тогда мой рот извивом алым На твой таинственно похож! 1913 |
