3 ноября 1901 «Зарево белое, желтое, красное…» Зарево белое, желтое, красное, Крики и звон вдалеке, Ты не обманешь, тревога напрасная, Вижу огни на реке. Заревом ярким и поздними криками Ты не разрушишь мечты. Смотрится призрак очами великими Из-за людской суеты. Смертью твоею натешу лишь взоры я. Жги же свои корабли! Вот они – тихие, светлые, скорые — Мчатся ко мне издали. 6 ноября 1901 «Жду я холодного дня…» Жду я холодного дня, Сумерек серых я жду. Замерло сердце, звеня: Ты говорила: «Приду, — Жди на распутьи – вдали Людных и ярких дорог, Чтобы с величьем земли Ты разлучиться не мог. Тихо приду и замру, Как твое сердце, звеня, Двери тебе отопру В сумерках зимнего дня». 21 ноября 1901 "Ты страстно ждешь, тебя зовут…" Ты страстно ждешь. Тебя зовут, — Но голоса мне незнакомы, Очаг остыл, – тебе приют — Родная степь. Лишь в ней ты – дома. Там – вечереющая даль, Туманы, призраки, виденья, Мне – беспокойство и печаль, Тебе – покой и примиренье. О, жалок я перед тобой! Все обнимаю, всем владею, Хочу владеть тобой одной, Но не могу и не умею! 22 ноября 1901 «Вечереющий сумрак, поверь…» Вечереющий сумрак, поверь, Мне напомнил неясный ответ. Жду – внезапно отвóрится дверь, Набежит исчезающий свет. Словно бледные в прошлом мечты, Мне лица сохранились черты И отрывки неведомых слов, Словно отклики прежних миров, Где жила ты и, бледная, шла, Под ресницами сумрак тая, За тобою – живая ладья, Словно белая лебедь, плыла. За ладьей – огневые струи — Беспокойные песни мои… Им внимала задумчиво ты, И лица сохранились черты, И запомнилась бледная высь, Где последние сны пронеслись. В этой выси живу я, поверь, Смутной памятью сумрачных лет, Смутно помню – отворится дверь, Набежит исчезающий свет. 20 декабря 1901 IV С.-Петербург. Зима и весна 1902 года «Бегут неверные дневные тени…» Бегут неверные дневные тени. Высок и внятен колокольный зов. Озарены церковные ступени, Их камень жив – и ждет твоих шагов. Ты здесь пройдешь, холодный камень тронешь, Одетый страшной святостью веков, И, может быть, цветок весны уронишь Здесь, в этой мгле, у строгих образов. Растут невнятно розовые тени, Высок и внятен колокольный зов, Ложится мгла на старые ступени… Я озарен – я жду твоих шагов. 4 января 1902 «Там, в полусумраке собора…» Там, в полусумраке собора, В лампадном свете образа. Живая ночь заглянет скоро В твои бессонные глаза. В речах о мудрости небесной Земные чуются струи. Там, в сводах – сумрак неизвестный, Здесь – холод каменной скамьи. Глубокий жар случайной встречи Дохнул с церковной высоты На эти дремлющие свечи, На образа и на цветы. И вдохновительно молчанье, И скрыты помыслы твои, И смутно чуется познанье И дрожь голубки и змеи. 14 января 1902 «Я укрыт до времени в приделе…» Я укрыт до времени в приделе, Но растут великие крыла. Час придет – исчезнет мысль о теле, Станет высь прозрачна и светла. Так светла, как в день веселой встречи, Так прозрачна, как твоя мечта. Ты услышишь сладостные речи, Новой силой расцветут уста. Мы с тобой подняться не успели, — Загорелся мой тяжелый щит. Пусть же ныне в роковом приделе, Одинокий, в сердце догорит. Новый щит я подниму для встречи, Вознесу живое сердце вновь. Ты услышишь сладостные речи, Ты ответишь на мою любовь. Час придет – в холодные мятели Даль весны заглянет, весела. Я укрыт до времени в приделе. Но растут всемощные крыла. 29 января 1902 «Верю в Солнце Завета…»[11] И Дух и Невеста говорят: прииди. Апокалипсис Верю в Солнце Завета, Вижу зори вдали. Жду вселенского света От весенней земли. Все дышавшее ложью Отшатнулось, дрожа. Предо мной – к бездорожью Золотая межа. Заповеданных лилий Прохожу я леса. Полны ангельских крылий Надо мной небеса. Непостижного света Задрожали струи. Верю в Солнце Завета, Вижу очи Твои. |
