Ситуация значительно усложнялась. Она не хотела теперь идти к ректору. И в полицейский участок. Не хотела вмешиваться в эту ситуацию никаким образом, хотя с троицей у нее не было никаких дружеских отношений. Они для нее ничего не значили. Белоснежка не хотела оказаться в гуще событий, в которой она, без сомнения, оказалась бы, если бы заговорила.

Анонимное послание полиции? Конечно, это единственная возможность. Поверят ли? Наверняка – в том случае, если было заявлено о краже тридцати тысяч евро. А даже если и не было, то это больше не будет ее проблемой. Она исполнила бы свой долг…

Белоснежка приблизилась к району Таммела и почувствовала странную дрожь внутри себя. Очевидно, что хата не была ее домом. Но стала ли она более мягко относиться к району? Мысль казалась забавной. Черная колбаса и молоко на площади Таммелантори. Крики фанатов футбольного клуба ТПВ на стадионе Таммела. Истинно-тамперский порядок. Восхищение некоторыми старинными домами деревянного Пуу-Таммела и восторг от бывшего здания обувного завода Аалтонена, сделанного из красного кирпича. Это ничего не значило для Белоснежки Андерссон, которая избегала чрезмерной сентиментальности. По какой-то причине здесь все же было спокойнее и теплее, чем где-либо еще. «Любовь к родному краю» – таких слов не было в словарном запасе Белоснежки; но наверняка существовали еще более худшие вещи, – как, например, «мне нравится уголок, где я живу». Возможно, к этому району можно применить понятие дома. Наверное. Близлежащие кварталы надо начать считать гостиной. Так уже, наверное, давно надо было коварно поступить, хотя Белоснежка не хотела привязываться к слишком большому количеству мест.

Со школьного двора Таммела послышались детские крики, возгласы, смех. Белоснежка смотрела, как мальчики и девочки бегают, прыгают, качаются и лазают, с паром изо рта и красными от мороза щеками. В своей толстой зимней одежде они выглядели как круглолицые разноцветные снеговики. Ее взгляд попытался найти одиноких, всеми отвергнутых детей на краю двора. Белоснежка навострила уши, чтобы отличить крики восторга от криков настоящего страха. Она знала, что для некоторых школьный двор был не залитой зимним солнышком игровой площадкой, а королевством ужаса, где дни длинные и черные, как ночи.

Одна маленькая девочка ходила сама по себе вокруг бледно-желтого главного здания, построенного в стиле югенд[12]. Она шла, повесив голову, медленными шагами. Белоснежка какое-то время следила за ней. Оглядывается ли она назад перед каждым углом? Вздрагивает ли иногда? Живет ли в ее удрученных глазах тревога? Нет. Белоснежка посмотрела в лицо девочки и увидела, что та улыбается. Ее губы двигались. Наверное, она беззвучно придумывала свою сказку, которая заставляла улыбаться ее глаза следом за ртом.

«Эта девочка не такая, как я тогда, – подумала Белоснежка. – К счастью».

Вдруг она поняла, что что-то не так. Что-то неправильно. Кто-то слишком близко.

Она поняла это слишком поздно.

Сильные руки потянули ее во мрак подъезда и грубо толкнули на каменную стену. Щека Белоснежки была крепко прижата к ледяному камню. Из-за внезапности нападения руки девушки ослабли, и напавший больно заломил их у нее за спиной. Белоснежка заставила себя проглотить крик.

Она узнала его запах, прежде чем он заговорил.

Туукка.

– Конечно, не только ты умеешь быть незаметной.

Его слова ощущались неприятным теплом на ее щеке. В дыхании молодого человека почувствовались недавно выпитый кофе и только что выкуренная сигарета. Белоснежке захотелось ударить себя. Как она смогла допустить такую дилетантскую ошибку? Почему она потеряла бдительность, уходя из кафе?

Никогда не переоценивай свою ловкость. Никогда не будь уверена в своей безопасности. Надо бы это выучить. Похоже, что ее умения начали ржаветь в Тампере, так как она не пользовалась ими ежедневно.

– Я заметил тебя еще в кафе. Точнее, не тебя, а твой рюкзак. И понял, что чуть не врезался в тебя около фотолаборатории. Странное совпадение, – сказал Туукка, заламывая руки Белоснежке.

Белоснежка быстро оценила ситуацию.

Она могла бы резким движением высвободиться. Но это ненадежно. Кроме того, Туукка был быстрым и мог сразу же ее настигнуть. Лучше не сопротивляться, не расходовать напрасно силы, а слушать, что он хочет сказать.

– Что ты видела? Что тебе известно? – спросил Туукка.

– Я видела их в фотолаборатории. Я слышала ваш разговор в кафе. Вот и всё, – спокойно сказала Белоснежка.

Не надо было его провоцировать.

– Дьявол, – выругался Туукка, – об этом нельзя распространяться.

Белоснежка ничего не ответила. Холодный шершавый камень впился в ее щеку. Она попыталась чуть-чуть пошевелиться.

– Ты будешь молчать. Ты не скажешь об этом никому. Ты ничего не знаешь. Да никто и не поверит тебе.

Туукка попытался сделать свой неуверенный голос угрожающим, но это не получилось. Белоснежка ничего не сказала.

– Слышишь?

Парень повысил голос, но от этого тот стал еще неувереннее. Он боялся. Боялся даже больше Белоснежки.

– Слышу, – сказала девушка.

Туукка недолго размышлял.

– Сколько ты хочешь? – спросил он.

Голос почти уговаривал. Молодой человек смертельно боялся за свою репутацию.

– Ничего, – ответила Белоснежка. – А теперь ты меня отпустишь.

Это звучало не как просьба или приказ, а как заключение. Факт. Не давай другим варианты, давай четкие инструкции! Не проси и не требуй, а говори, как обстоят дела! Уверенность Белоснежки заставила Туукку ослабить хватку. Девушка оглянулась и потерла запястье.

– Сейчас мы поступим так, – сказала она и посмотрела ему прямо в глаза. – У меня нет никакого желания встревать в это дело. Я ничего не видела и не слышала. Это если меня не спросят. Я не ябедничаю и не вру. Я верю, что у вас еще будут из-за этого проблемы. И не собираюсь выпутывать вас из них.

Туукка, колеблясь, смотрел на нее. Его уши покраснели на морозе, ведь он был без головного убора. По-видимому, его тщеславие улетучилось. Он четко взвесил слова Белоснежки, просчитал собственные риски и возможности.

– Окей. Договорились, – сказал он наконец и протянул руку.

Она не протянула свою. Туукка провел по своим волосам и усмехнулся.

– А ты неожиданно крепкий орешек. Возможно, я тебя недооценил.

«Как и многие другие», – подумала Белоснежка.

Туукка снова попытался подчеркнуть свое господство и убрал легким высокомерным движением волосы Белоснежки с ее лица.

– Знаешь, что? Ты могла бы быть очень симпатичной, если бы изменила эту ужасную прическу, цвет волос, одежду экоактивиста и научилась бы краситься, – прокомментировал он.

Белоснежка, улыбнувшись, ответила:

– А ты знаешь, что? Ты мог бы быть очень умным и приятным, если бы изменил свой дурацкий характер целиком и полностью.

Она не осталась слушать, что скажет Туукка, и пошла в сторону дома. Не оглядываясь. Она знала, что парень не будет ее преследовать.

Дома Белоснежка осмотрела в зеркало свою покрасневшую, зудящую щеку. Следы останутся, по крайней мере, до завтра. Небольшие. Бывало и хуже. Она выпила холодной воды прямо из-под крана и решила завтра не идти в школу. Один день можно побыть дома. А потом все пойдет своим чередом. Она будет ходить в школу. Она забудет про купюры.

Она не будет впутываться в это дело.

Было 3.45 ночи.

Борис Соколов уставился, как на очень большого таракана, на свой мобильник, желая швырнуть его об стену. Его разбудили. Ему врали. Угрожали. Пробуждение он стерпел, а лжи и так было слишком много. То, что Борис действительно ненавидел, это попытки запугивания. Особенно когда это делал мужчина, который не мог бы позволить себе даже самую маленькую угрозу.

Борис Соколов сменил сим-карту и набрал номер телефона.