Он крепко сжал запястье Ильи пальцами и вывел его на улицу. Свиридов-младший обернулся и увидел, что они с Фокиным обитают в большом каменном гараже, оборудованном под комнату. Конечно, нормальный человек без труда определит, что он находится в гараже, а не в квартире, но после того, как Илья увидел на своей руке следы уколов, он мог перестать считать себя этим самым нормальным человеком.

…Это был узкий дворик, буквально пятачок промерзлой земли, зажатый между старинными трехэтажными домами. Наружу вела только узкая же арка, а Илья и его конвоир направились в высокий, образца начала века подъезд.

— Сколько сейчас времени? — неожиданно для себя самого спросил Илья. И точно так же — неожиданно — получил лаконичный ответ:

— Около десяти.

— А число?

Конвоир усмехнулся и, поставив Илью перед высоченной деревянной дверью, позвонил три раза.

Илья покачнулся и наверняка упал бы, но в этот момент в приотворившуюся дверь просунулась толстая, но несомненно женская рука и буквально втащила Илью в темную и теплую прихожую.

— Я не понимаю… — пробормотал он, безвольно болтаясь, как тряпичная кукла, — куда вы меня этак тащите.., я не успеваю.

Чужая хватка на его руке не ослабла… Илья прищурил глаза, а потом и вовсе зажмурился, ослепленный, потому что перед его проясняющимся взором вспыхнуло сияние, и теперь оно было не плодом наркотического воздействия, а самым что ни на есть реальным, потому что исходило от огромной шикарной люстры с пятью или семью рожками.

— Притушите свет, — прозвучал смутно знакомый голос, — ему слепит глаза.

Сиянье померкло, и Илья, судорожно натирая кулаками прикрытые веки, опустился на пол, потому что ватные ноги внезапно отказались служить ему.

Он узнал голос говорившей.

Он открыл глаза и увидел перед собой круглое лицо и золотые очки личного врача семьи Ковалевых — ту самую Марину Викторовну, что выполняла роль патологоанатома после трагической гибели Ирины в доме Владимира Ивановича.

— Вы?! — протянул он. — Вы… Марина Викторовна?! Так это вы похитили меня и Афанасия? И еще был.., еще был Серега Климов…

— Почему же был? — раздался насмешливый голос. — Почему же был, Илюха? Он и теперь, как говорится, живее всех живых. Вот он.

Илья увидел Климова:

— Но.., но как же так? Ты что, тоже.., против меня?

— Да не против тебя, — отозвался Климов. — Ты, Илюха, тут вовсе ни при чем. Не при делах, как говорится. И ты нужен нам лишь постольку, поскольку ты брат своего брата. Владимира Свиридова, о котором мне рассказывали чудеса, приличествующие разве что полубогам.

— Ты что, Миша.., взялся пересказывать ему по второму кругу? Ты же недавно его немного просветил по поводу последних событий, так?

— Да это моя мымра вмазала ему какой-то отравы, блокирующей память, — отмахнулся Климов, — говорит, что так будет лучше, если что. По-моему, она опасается терминаторских выходок Илюхиного брата и потому подстраховывается. Так что не грузи меня, мама.

— Миша?! Мама? — ошеломленно пробормотал Илья, выхватив тем не менее два ключевых слова во всем этом диалоге. — Но я не понимаю…

И тут словно полыхнуло перед глазами: он вспомнил Фокина и Климова на третьем дне свадьбы, когда Афанасий посетил ближайший секс-шоп и купил там кучу непотребств, чтобы торжественно преподнести свидетельнице Ирины с предложением немедленно апробировать их… Климов тогда со смехом толкнул Афанасия, и тот загремел на пол, а вибраторы и фаллоимитаторы — под хохот всех более-менее трезвых присутствующих — раскатились по полу.

Илья вспомнил, что в ночь похищения его и Фокина из «Ариэля» Климов был рядом, ему стало плохо, они вышли на улицу.., а потом, потом все обрывается и тонет в болезненной мутной дымке.

И только одно память упорно не желала отпускать — вопреки всем психотропным блокираторам, которыми, по словам Климова, пичкали здесь Илью.

А именно — тот хриплый натужливый шепот в последнюю до полной отключки секунду, неверно прошелестевший над Ильей там, у «Ариэля»:

— Куда его, Михал?

Илья пошатнулся и налившимися кровью глазами посмотрел на спокойное и почти что доброжелательное лицо Сергея.., или Михаила, кто он там был… И вдруг почувствовал, что там, где только что была остекленелая ватная пустота, не дававшая ни желания что-то противопоставить этим спокойным, страшным людям, ни сил на это, — там уже наливается упругой, молодой и звонкой ненавистью слепая, ищущая немедленного выхода животная ярость.

— Так это ты, с-сука, убил Ирку? — прохрипел он и вдруг бросился на Климова — без малейшего разбега, прямо с места, как это делает притаившаяся в траве змея.

Как ни был силен и быстр Михаил, но он просто не успел уклониться от этого выпада человека, еще мгновение назад похожего на безвольную куклу-марионетку, которой, как нервы, перерезали нити.

Пальцы Ильи впились в его горло, и оба парня, упав на пол, покатились, и оказавшийся сверху Илья навалился всем телом на Михаила, отчаянно стиснув зубы и не замечая, что из прокушенной губы течет струйка крови:

— Тваррь.., да за что же это, тварррь!!

Михаил захрипел, выпучив глаза и тщетно пытаясь разжать смертоносную хватку Илюшкиных пальцев: ненависть сделала их стальными.

Марина Викторовна тонко вскрикнула и, бросившись на Илью, ударила его по голове раз и другой; но, казалось бы, Свиридов-младший не почувствовал этого — рассвирепев, он все глубже вгонял пальцы в горло ненавистного противника, еще недавно бывшего компаньоном.

Женщина сбивчиво пролепетала что-то нечленораздельное и с удивительной для своей комплекции скоростью выбежала из комнаты.

Тем временем Михаилу, уже побагровевшему от удушья и усилий высвободиться, наконец удалось сбросить с себя Илью, но тот и не думал давать ему передышку: схватив массивный стул, Илья запустил им в Климова, и тот едва успел уклониться.

Стул угодил в стену и с треском развалился — с такой силой швырнул его Илья.

— Да ты что, Илюха, с ума сошел! — прохрипел ошеломленный Климов, прерывисто дыша и растирая горло. — Да ты не так.., не так понял.., я же уже объяснял тебе, просто ты не помнишь, потому что она…

— Коззел!!! — прохрипел тот и одним молниеносным движением опрокинул на Михаила стол. На этот раз тот не успел уклониться, стол свалил его и придавил ноги. Свиридов-младший торжествующе взвыл и, легко перепрыгнув через корчившегося под наваленной на него мебелью Климова, с силой ударил того в переносицу, а потом пнул ногой так, что, попади он в голову Михаила, одной черепно-мозговой травмой тот бы не отделался.

Но он успел подставить плечо под удар и глухо простонал от боли.., его буквально выворотило из-под стола — такова была сила удара, — и Михаил отполз к стене и выхватил пистолет.

Уже было устремившийся на него Илья мертвенно побледнел и застыл с отвисшей челюстью при виде направленного в его сторону длинного дула.

— Ну, козел, — прошипел компаньон Свиридова-младшего по модельному агентству, — ты меня достал, падла. Сам напросился.

Его разбитое лицо в кровавых разводах, багровое, с налившимися кровью глазами, было поистине страшным. Он медленно поднялся и, направив пистолет в переносицу Ильи — едва не коснувшись дулом его лица, — проговорил:

— Я не убивал твоей жены, уебок.., она сама хотела, чтобы…

— Сцена, достойная Шекспира, — вдруг прозвучал высокий женский голос, полный убийственной ядовитой иронии, — что-то ты сегодня развоевался… правда, кот?

Рука Климова с зажатым в ней пистолетом задрожала и опустилась.., не столько от звуков этого мелодичного молодого голоса, сколько от того, что Михаил увидел, как страшно переменился в лице его соперник.

В первое мгновение Илье показалось, что он бредит или уже умер и слышит голоса ангелов.., нет, только одного ангела. Перед глазами стало до жжения светло, и он опустился на пол и закрыл лицо руками.

Словно что-то щелкнуло в мозгу и встало на место, заполнив собой вакуум.

— Этого не может быть…