"Вам не нужно бить меня, нет, масса - ведь вас закон…" - сказал Док. Но прежде, чем он закончил, он встретился глазами с новым владельцем и понял, что тот имел в виду именно то, что он сказал, и что ему плевать на закон. Он кивнул, проникаясь невольным смирением.

Коделл подумал, что негр повел себя разумно, если только он не притворялся. А если он все же притворялся, то, скорее всего, вскоре пожалеет об этом. Коделл видел, что люди из Ривингтона были редкими бойцами. Другие рабы поднялись на помост. Кое у кого были шрамы на спине. У двоих были следы от пуль. Один черный, когда его спросили, сказал, что он воевал в 30-м Коннектикутском полку и получил ранение под Билетоном. Это заставило Коделла нахмуриться, ведь Ли приказал захваченных негров рассматривать, как и любых других пленных. Кто-то решил извлечь прибыль и нарушил приказ.

Ривингтонцы купили большую часть рабов с пулевыми ранениями и получили их дешево. Остальных купили техасцы. Коделл подозревал, что они будут перепродавать их своим землякам, которые нуждались в рабском труде и вряд ли возьмут кого-нибудь с пулевыми шрамами.

"Семнадцатый в списке," - говорил Джошуа Берд. "Отличный кожевник и каменщик, по имени Уэстли, мулат с четвертью белой крови, возраст двадцать четыре года." У этого кожа была немного светлее, чем у большинства тех, кто был до него.

Торги были оживленными. Рэфорд Лайлс снова поднял руку. Коделл понял, почему: раб с двумя такими навыками быстрее сможет понять, что ему нужно делать в универсальном магазине, и принесет выгоду. Но когда цена на мулата приблизилась к двум тысячам долларов, Лайлс вышел из торгов с расстроенным рычанием. Ривингтонец и парень из Алабамы или Миссисипи повышали ставки, словно игроки в покер. Наконец человек из дальнего Юга сдался. "Продан за 1950 долларов!" - закричал Джошуа Берд.

"Масса, вы позволяет мне выкупить себя, когда я скоплю деньги, я буду работать очень усердно для вас," - сказал Уэстли, когда новый владелец забрал его с помоста.

Ривингтонец рассмеялся над ним. "Кто тебе сказал, что ты будешь получать за работу деньги, каффр? Ты просто будешь работать на меня или на кого-то еще." Лицо мулата помрачнело, но он не имел никакого выбора, все было в руках человека, который купил его.

Еще несколько человек были проданы, а затем вышел профессионал-каменщик, черный человек по имени Андерсон. Аукционист лучился, как восходящее солнце, когда цена на негра все росла и росла. Рэдфорду Лайлсу опять пришлось отказаться от борьбы. Парень из дальнего Юга, который недавно торговался за Уэстли, в конечном итоге купил Андерсона за 2700 долларов, когда ривингтонец, делавший ставки против него, внезапно бросил торговаться. Он не выглядел совсем уж счастливым, когда пошел расплачиваться с Джошуа Бердом. Коделл не завидывал ему. Как кто-то в толпе заметил, "К дьяволу, можно купить себе конгрессмена за меньшие деньги." После того, как Берд распродал всех мужчин-рабов, он перешел к женщинам, представляя одних как полевых работниц, других как поваров или швей. "Вот негритянка по имени Луиза," - сказал он, когда еще одна поднялась на помост. "Ей двадцать один год, прекрасный повар и птичница. Скажи господам, сколько детей у тебя уже было, Луиза?"

"У меня был четыре, сар," - ответила она.

"Она во многом хороша," - заявил аукционист, - "и принесет чистую прибыль ее владельцу. И у нее также хороший характер." Он развернул ее и стянул верхнюю часть платья, чтобы показать чистую спину. Она принесла Джошуа Берду почти столько же, сколько Андерсон, и он выглядел довольным, когда техасец, который купил ее, увел женщину. Некоторые негры, знал Коделл, гордились высокими ценами, которые за них заплатили. Впрочем, в этом был какой-то смысл: владелец, который отдал большие деньги за свою живую собственность, скорее всего, бережнее относился к ней.

Работорговец посмотрел на своих слушателей.Улыбка расползлась на все его лице. "А теперь, господа, главное блюдо, представляю вам мулатку по имени Жозефина, девятнадцать лет, рукодельница."

У Коделла перехватило дыхание, когда Жозефина поднялась на платформу и встала рядом с Бердом. Он еле откашлялся, чтобы возобновить дыхание. Такой же эффект она произвела на большинство мужчин. Она стоила каждый секунды этого восхищения, и даже много больше. В ней, возможно, были следы индейской крови, а также белой и негритянской; слегка скуластая, с чуть раскосыми глазами, и очаровательным носиком. Ее кожа, совершенно гладкая, был точь-в-точь цвета кофе со сливками.

"Я бы не отказался от кусочка такого главного блюда," - хрипло сказал человек рядом с Коделлом. Учитель кивнул. Рабыня была просто потрясающей.

Вместо того, чтобы просто показать спину Жозефины, как у других женщин, аукционист расстегнул платье, и оно упала на доски. Она осталась совершенно голой. Кашель из толпы вырос в два раза, затем еще во столько же. Ее грудь, подумал Коделл, так и просится в руку, а маленькие соски заставляли думать о сладком шоколаде. Джошуа Берд развернул ее. Она была совершенна со всех сторон.

"Можешь надеть платье обратно," - сказал ей аукционист. Когда она наклонилась за ним, он крикнул: "Теперь, господа, ваши ставки!"

К удивлению Коделла, аукцион начался медленно. Через некоторое время, он понял: все знали, насколько большой будет цена и не решались рисковать такими деньгами. Тем не менее, цена Жозефины неуклонно возрастала, 1500, 2000, 2500, 2700, за которые был куплен опытный каменщик, и вот уже 3000. Участники выпадали из торгов один за другим со стонами сожаления.

"Три тысячи сто пятьдесят," - сказал Джошуа Берд в тишине. "Кто даст три двести?" Он посмотрел на мужчину из Алабамы, который так активно участвовал в аукционе. Человек из дальнего Юга с жадностью смотрел на Жозефину, но в конце концов покачал головой. Работорговец вздохнул.

"Кто- нибудь еще предложит три двести?" Все молчали. "Три тысячи сто пятьдесят. Раз." Молчание. " Три тысячи сто пятьдесят. Два." Берд хлопнул ладонями. "Продана за три тысячи сто пятьдесят. Давайте, сэр, выходите вперед!"

"О, я иду, не бойтесь," - сказал ривингтонец, который только что купил Жозефину. Толпа расступилась, как библейское Красное море, чтобы показать уважение тому, кто будет платить сейчас так много за движимое имущество. Ривингтонец полез в свой рюкзак, вытащил обернутый бумагой рулон золотых монет, потом еще и еще.

"Там сто пятьдесят унций золота," - сказал он, а затем вскрыл еще один рулон и отсчитал тринадцать монет. Он передал Берду рулон за рулоном, а затем монету за монетой. Когда он, наконец, закончил, у работорговца было более тринадцати килограммов золота и полностью обалдевшее выражение лица. Как бы ни в чем не бывало, ривингтонец сказал: "Вместе с девкой, вы должны мне одиннадцать долларов."

"Да, сэр," - сказал Джошуа Берд, даже не ставя под сомнение расчет. Он протянул деньги руками, выпачканными в чернилах, которыми он заполнял купчии на протяжении дня. "Позвольте мне узнать ваше имя, сэр, для внесения его в купчую."

"Я Пиит Харди. П-и-и-т Х-а-р-д-и. Записывайте правильно."

"Повторите снова, сэр, чтобы я не ошибся." Берд записал, выпрямился и повернулся к Жозефине. "Иди, девочка, иди к нему. Он купил тебя - теперь ты его." Двигаясь с грацией, которая соответствовала ее красоте, Жозефина сошла с помоста аукциона. Пиит Харди обнял ее за талию. Она стояла выпрямившись, ни отстраняясь, ни прижимаясь к нему. Коллективный вздох зависти прошел по толпе. Парень из Алабамы, последний претендент на нее в аукционе, спросил: "Скажите, сэр, что вы собираетесь с ней делать теперь, когда вы получили ее?" Харди запрокинул голову и захохотал. "А что же, черт возьми, вы думаете, я буду делать с ней, сэр? То же самое, что делали бы вы, если бы купили ее." Алабамец тоже засмеялся, правда печально. Коделл наблюдал за лицом Жозефины. Оно стало застывшим, почти неживым. Она, должно быть, надеялась, что человек из Ривингтона, в такой необычной одежде, будет отличаться от других в лучшую сторону. Обнаружить, что он ничем от них не отличается, было жестоким разочарованием.