Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Я сделаю это!

Лют сразу узнал викинга. Это был Индульф, сотник из дружины ярла Эрика, один из лучших ее бойцов. Исполинского роста, с могучими плечами, длинными руками, обладающий необузданным нравом, он был сильным и опытным воином. В бою Индульф всегда стоял в передней шеренге викингов и первым бросался на чужую стену щитов, прорубая ее. В случае неудачи Индульф последним покидал поле боя, прикрывая отход товарищей. Его слово в дружине было законом, никто не решался ему противоречить, его боялись, как самого ярла.

Именно к Индульфу еще за сутки до судного дня по совету Эрика обратился за помощью Хозрой, не пожалев для подкупа сотника изрядной части своего золота.

Посреди подворья Индульф остановился и сбросил с плеч на землю шкуру барса. Со свистом вырвал из ножен длинный тяжелый меч, облокотился на огромный, величиной с амбарную дверь, щит. Его шлем, украшенный перьями, сверкал, кольчуга, усиленная на груди квадратными стальными пластинами, тускло блестела. Викинг, уверенный в собственной силе и непобедимости, горделиво озирался по сторонам. Дикой и несокрушимой мощью веяло от его огромной фигуры, страх и ужас вызывали его чуть искривленный широкий меч и заросшее густой бородой, испещренное багровыми шрамами лицо. Да, хазарин знал, в чьи руки можно безбоязненно вручить свою судьбу.

А перст князя был уже направлен в грудь Любавы.

— Кто встанет на защиту славянской девы? Кто примет вызов отважного викинга Индульфа?

Едва стих звук его голоса, тысяцкий Микула вышел из-за кресла и шагнул к Люту.

— Я!

По подворью прокатился восторженный гул толпы. Микула спустился с крыльца и направился сквозь расступившийся перед ним людской водоворот к Индульфу. По пути он протянул руку к группе русских дружинников, и кто-то отдал ему щит. Не доходя до викинга нескольких шагов, тысяцкий остановился и спокойно обнажил меч. Варяг был на голову выше русича, его клинок на пол-локтя длиннее, рядом со стройным и подтянутым славянином он казался каменной глыбой.

Князь Лют на крыльце резко опустил руку.

— Да свершится воля неба!

В то же мгновение, даже не размахнувшись, викинг прямо с земли устремил свой меч в грудь русича. Но Микула был начеку. Не двигаясь с места, он лишь подставил под чужое лезвие край щита и легко отвел его в сторону. Рванув меч назад, Индульф занес его над головой, обрушил на противника новый удар. Отскочив в сторону, Микула избежал его и с быстротой молнии нанес свой. Но русская сталь лишь высекла искры из умело подставленного щита варяга. Проревев словно раненый тур, викинг выставил вперед громадный щит и, вращая над головой мечом, стал сыпать на русича удар за ударом. Они падали без передышки один за другим, и Микула с трудом увертывался, принимая на щит лишь самые опасные. А Индульф, будто в его руках был не тяжелый меч, а легкая соломинка, не ведал усталости.

— Индульф, Индульф! — бесновались находившиеся на подворье викинги, подбадривая товарища.

Они знали толк в подобного рода зрелищах. Наемные воины, сражавшиеся почти во всех концах известного тогда мира, варяги видели бои специально обученных для этого рабов-гладиаторов, схватки на ипподромах людей с дикими зверями, не в диковинку были им и судебные поединки. И схватка между такими опытными и знаменитыми воинами, как Индульф и Микула, доставляла им истинное наслаждение.

— Индульф, Индульф! — скандировали они хором. — Варяг — победа! Рус — смерть!

Викинг, подбадриваемый криками друзей, наседал на Микулу с новыми силами. От его частых и сильных ударов уже не было возможности уклоняться. Они сыпались градом, все чаще и чаще обрушиваясь на русский щит. И вот под очередным ударом щит затрещал, на нем появилась трещина, и Индульф, громко расхохотавшись, принялся бить раз за разом уже прямо по ней. Казалось, что еще один удар — и щит разлетится вдребезги. Тогда Микула, отпрыгнув назад, отшвырнул расколотый щит в сторону и обхватил рукоять меча обеими руками. Вмиг стихли крики беснующихся викингов, сразу остановился и замер на месте Индульф. Не только он, все, находившиеся на подворье, поняли, что настоящий бой начнется только сейчас, а то, что они наблюдали до этого, являлось лишь пробой сил.

Глаза Микулы недобро вспыхнули. Пригнувшись и обеими руками занеся над головой меч, он первым прыгнул на врага. Быстр и точен был удар его меча, загремел и заискрился под ним варяжский щит. А славянский меч уже сверкнул перед самыми глазами викинга, заставив его торопливо отшатнуться в сторону. Теперь наступал Микула. Сильными короткими ударами он заставлял Индульфа все время прятаться за щитом, не давая ему возможности нанести ни одного удара, перехватывая его меч еще в воздухе и отводя клинок от себя. Варяг чувствовал, как все тяжелее увертываться ему от русских ударов, как все труднее следить за постоянно сверкающим вокруг него славянским мечом. Собрав оставшиеся силы для последнего страшного удара, он, выбрав момент, прыгнул вперед и занес меч над головой Микулы. Но тот, быстро шагнув ему навстречу, перехватил чужой клинок возле самого перекрестия варяжского меча. И так они замерли в шаге друг от друга: Индульф — стараясь опустить меч на голову Микулы, а тот — удерживая его над собой. От неимоверных усилий на шее варяга вздулись вены, округлились глаза, побагровело лицо. Когда казалось, что славянин сейчас не выдержит и меч викинга, обрушившись ему на голову, разрубит его пополам, Микула отпрянул в сторону и присел, держа меч впереди себя. Клинок Индульфа сверкнул рядом с ним, и в этот миг русич, словно распрямившаяся пружина, прыгнул вперед, с силой выбросив меч под открывшийся левый край щита варяга.

Многоопытен и расчетлив был киевский тысяцкий, зорок и верен его глаз, а потому точен и неотразим нанесенный им удар. Меч безошибочно вошел до середины лезвия туда, куда и метил Микула — в узкую полоску между двумя стальными пластинами на кольчуге викинга, самом уязвимом месте в его доспехах. Оставив меч в груди зашатавшегося варяга, Микула отскочил назад и выхватил из ножен кинжал. Но оружие ему больше не понадобилось. Захрипев, Индульф выронил из рук щит, выпустил меч и схватился ладонями за грудь. Сделал из последних сил шаг в сторону русича и, будто подрубленное дерево, тяжело рухнул на землю.

Какое-то время на подворье стояла мертвая тишина, затем она раскололась от громких криков полоцких горожан и русских дружинников. Только викинги, опустив глаза и угрюмо насупившись, хранили молчание.

— Люди, русичи и иноземцы! — прозвучал над подворьем голос князя Люта. — На ваших глазах свершился суд Божий, само небо указало нам правого и виновного! Русская дева, волей богов ты очищена от подозрений и все твои слова признаны правдой! А ты, хазарин, будешь держать ответ за свои злодеяния!

Князь повернулся в сторону Хозроя, но место, где купец только что находился, было пусто. Презрительно усмехнувшись, Лют поднял руку.

— Люди, слушайте все! Хазарский купец Хозрой отныне не гость Руси, а тать и головник! Всяк, кто изловит и доставит его ко мне, получит награду!

Подворье постепенно пустело, вскоре осталась лишь группа викингов, окруживших мертвого Индульфа. Опустившись в кресло, Лют обратился к Эрику:

— Ярл, вечером у меня застолье. Жду и тебя с викингами.

18
{"b":"24501","o":1}