И долго, будто сквозь тумана,

Она глядела им вослед…

И вот одна, одна Татьяна!

Увы! подруга стольких лет,

Ее голубка молодая,

Ее наперсница родная,

Судьбою вдаль занесена,

С ней навсегда разлучена.

Как тень она без цели бродит,

То смотрит в опустелый сад…

Нигде, ни в чем ей нет отрад,

И облегченья не находит

Она подавленным слезам,

И сердце рвется пополам.

И в одиночестве жестоком

Сильнее страсть ее горит,

И об Онегине далеком

Ей сердце громче говорит.

Она его не будет видеть;

Она должна в нем ненавидеть

Убийцу брата своего;

Поэт погиб… но уж его

Никто не помнит, уж другому

Его невеста отдалась.

Поэта память пронеслась,

Как дым по небу голубому,

О нем два сердца, может быть,

Еще грустят… На что грустить?..

Был вечер. Небо меркло. Воды

Струились тихо. Жук жужжал.

Уж расходились хороводы;

Уж за рекой, дымясь, пылал

Огонь рыбачий. В поле чистом,

Луны при свете серебристом

В свои мечты погружена,

Татьяна долго шла одна.

Шла, шла. И вдруг перед собою

С холма господский видит дом,

Селенье, рощу под холмом

И сад над светлою рекою.

Она глядит – и сердце в ней

Забилось чаще и сильней.

Ее сомнения смущают:

«Пойду ль вперед, пойду ль назад?..

Его здесь нет. Меня не знают…

Взгляну на дом, на этот сад».

И вот с холма Татьяна сходит,

Едва дыша; кругом обводит

Недоуменья полный взор…

И входит на пустынный двор.

К ней, лая, кинулись собаки.

На крик испуганный ея

Ребят дворовая семья

Сбежалась шумно. Не без драки

Мальчишки разогнали псов,

Взяв барышню под свой покров.

«Увидеть барский дом нельзя ли?» —

Спросила Таня. Поскорей

К Анисье дети побежали

У ней ключи взять от сеней;

Анисья тотчас к ней явилась,

И дверь пред ними отворилась,

И Таня входит в дом пустой,

Где жил недавно наш герой.

Она глядит: забытый в зале

Кий на бильярде отдыхал,

На смятом канапе лежал

Манежный хлыстик. Таня дале;

Старушка ей: «А вот камин;

Здесь барин сиживал один.

Здесь с ним обедывал зимою

Покойный Ленский, наш сосед.

Сюда пожалуйте, за мною.

Вот это барский кабинет;

Здесь почивал он, кофей кушал,

Приказчика доклады слушал

И книжку поутру читал…

И старый барин здесь живал;

Со мной, бывало, в воскресенье,

Здесь под окном, надев очки,

Играть изволил в дурачки.

Дай Бог душе его спасенье,

А косточкам его покой

В могиле, в мать-земле сырой!»

Татьяна взором умиленным

Вокруг себя на всё глядит,

И всё ей кажется бесценным,

Всё душу томную живит

Полумучительной отрадой:

И стол с померкшею лампадой,

И груда книг, и под окном

Кровать, покрытая ковром,

И вид в окно сквозь сумрак лунный,

И этот бледный полусвет,

И лорда Байрона портрет,

И столбик с куклою чугунной

Под шляпой с пасмурным челом,

С руками, сжатыми крестом.

Татьяна долго в келье модной

Как очарована стоит.

Но поздно. Ветер встал холодный.

Темно в долине. Роща спит

Над отуманенной рекою;

Луна сокрылась за горою,

И пилигримке молодой

Пора, давно пора домой.

И Таня, скрыв свое волненье,

Не без того, чтоб не вздохнуть,

Пускается в обратный путь.

Но прежде просит позволенья

Пустынный замок навещать,

Чтоб книжки здесь одной читать.

Татьяна с ключницей простилась

За воротами. Через день

Уж утром рано вновь явилась

Она в оставленную сень,

И в молчаливом кабинете,

Забыв на время всё на свете,

Осталась наконец одна,

И долго плакала она.

Потом за книги принялася.

Сперва ей было не до них,

Но показался выбор их

Ей странен. Чтенью предалася

Татьяна жадною душой;

И ей открылся мир иной.

Хотя мы знаем, что Евгений

Издавна чтенье разлюбил,

Однако ж несколько творений

Он из опалы исключил:

Певца Гяура и Жуана

Да с ним еще два-три романа,

В которых отразился век

И современный человек

Изображен довольно верно

С его безнравственной душой,

Себялюбивой и сухой,

Мечтанью преданной безмерно,

С его озлобленным умом,

Кипящим в действии пустом.