Вначале вверх взмыла одна стрела с тянувшимся за ней черным следом, за ней — две с такими же дымными хвостами, напоследок — еще одна. Прошло несколько минут тягостного ожидания, и в стороне ущелья над вершинами деревьев прочертили небо две такие же дымные полосы.

— Что сообщила тебе Роксана? — спросил Микула.

— Место, где нас поджидает засада. И то, что в ней не меньше пяти сотен воинов.

— Об этом тебе сказали всего две стрелы? — в голосе Микулы явно слышалось сомнение.

— Да. Не веришь? Тогда припомни, сколько мест в ущелье, наиболее пригодных для устройства засады, мы с тобой насчитали во время пути к горе.

— Три.

— Есть и четвертое. И хотя оно не заметно со дна ущелья, по которому мы шли, оно хорошо видно сверху. Так вот, если засада будет устроена в первом по счету удобном месте по ходу от горы, Роксана должна пустить одну стрелу, во втором месте -две и так дальше. Понятно? А насчет числа чужих воинов мы договорились так. Если их больше пяти сотен, стрелы летят полого в нашу сторону, меньше полутысячи — направляются строго вверх. Тоже понятно?

— А если бы засады не было вообще?

— Тогда были бы одновременно в разные стороны пущены четыре стрелы, за ними еще одна в нашу сторону. Мы с Роксаной постарались предусмотреть все.

— И то; что сейчас к тому месту, откуда взлетели Роксанины стрелы, могут поспешать вороги?

— Это тоже. Поэтому твоя сестра вначале должна спуститься с утеса, и лишь после этого ее воины пустят стрелы. Покуда вороги прибудут на то место, там уже простынет и Роксанин след. Лучше скажи, хорошо ли помнишь участок ущелья, где нас поджидает засада? Если нет, могу кое-что подсказать и напомнить.

— Не надо, я его запомнил лучше других, ибо сам устроил бы засаду именно там. Нанес бы одновременный удар по противнику спереди и сзади, отрезал бы ему путь из ущелья в обе стороны и намертво зажал на пятачке промеж крутых склонов. После чего добил бы уцелевших вражьих воинов стрелами, заранее расположив лучников на удобных позициях по склонам ущелья. Думаю, что точно так намерен построить бой и военачальник, чьи воины подстерегают нас в ущелье. Однако это не удастся: не он мне, а я ему устрою засаду. И хотя у него намного больше воинов, я не завидую ему.

Сарыч был опытным воином, не раз и не два сражался против кавказских горцев, участвовал в совместных походах с русами, знал сильные и слабые стороны тех и других, поэтому сейчас с интересом следил за действиями Микулы, решившего с неполными полутора сотнями своих дружинников победить больше пяти сотен врагов. Конечно, его осведомленность о засаде, ее местонахождении и силах противника давали ему определенные преимущества, но, чтобы одержать верх над вчетверо сильнейшим врагом, этого было мало. Неужто он верил в собственные командирские способности и отвагу своих дружинников настолько, что не допускал мысли о существовании равных им соперников? Что ж, предстоящий бой расставит все по местам.

В ущелье отряд вступил в том же порядке, в котором прежде проследовал по нему из бухты. Впереди шагал десяток дозорных в полной боевой готовности, за ними растянулись большинство воинов, через равные промежутки времени сменявших у носилок товарищей, колонну замыкали еще десяток готовых к бою дружинников. Как догадался Сарыч, Микула намеренно вводил в заблуждение возможных наблюдателей противника мнимой беспечностью своих воинов.

В сотне шагов от опасного места построение отряда изменилось. К удивлению Сарыча, колонна не сжалась, а растянулась еще больше, правда, все шедшие доселе поодиночке дружинники сбились в группы и больше не расходились. Но произошло и то, чего он ждал: два отряда лучников-само-стрелыциков, примерно по два-два с половиной десятка человек в каждом, вскарабкались на склоны ущелья и двинулись дальше по ним, стремясь находиться на высоте, которую только могли достичь. У всех наготове были самострелы, страшное в умелых руках оружие, чьи тугие пружины посылали стрелу намного дальше самых дальнобойных луков, а короткие, толстые стрелы пробивали насквозь не только кольчуги, но и латные доспехи. Вместе с самострелыциками на один из склонов поднялись и Микула с Сарычем. На груди у сотника висел боевой рог, в руках был лук. По его примеру достал свой лук и Сарыч.

При подходе к месту ожидаемой засады головные дозорные ускорили шаг, вскинули повыше щиты, ощетинились во все стороны копьями. Зато самострелыцики на обоих склонах вовсе прекратили движение вперед, а начали взбираться еще выше. Этот маневр Микулы был понятен Сарычу: сотник хотел с первых минут схватки использовать свое преимущество в средствах дальнего боя и навязать противнику сражение по собственным правилам. И это должен был понять противостоящий сотнику чужой военачальник, ибо своим перестроением русичи ясно показали, что они не только знают о засаде, но и готовы наказать за дерзость тех, кто осмелился преградить им путь.

Вот и место, где неминуемо должна состояться первая встреча врагов. Прежде узкое ущелье, по дну которого могли идти рядом не больше трех-четырех человек, раздалось до ширины в пятнадцать-двадцать локтей. Оба склона, отвесные у дна, на высоте трех человеческих ростов начинали с незначительным уклоном отступать в стороны, чтобы через полтора-два десятка саженей снова устремиться строго вверх. Эта пологая часть склонов была густо усеяна скатившимися сверху крупными валунами, в ней кое-где виднелись ведущие в недра скал черные провалы. По-видимому, это были русла некогда струившихся под землей рек, выносивших свои воды в ущелье. Со временем они размыли и обрушили на дно часть склонов, состоявшую из более слабых каменных пород, чем расположенные выше и ниже скальные монолиты, образовав над ущельем две площадки-террасы. Только на них, среди валунов и в подземных лазах, могла прятаться засада, ибо ровная, открытая взору поверхность склонов выше и ниже площадок-террас не позволяла надежно укрыться даже единственному воину.

Самострелыцики поднимались по склонам все выше, двое-трое наиболее проворных оказались уже над площадками-террасами. Вот среди ближайших к ним валунов мелькнули несколько быстрых фигур, наверное, тех чужих воинов, чьи спины могли очутиться на виду самострелыциков.

И тут почти одновременно проревели два рога: один рядом с Сарычем, другой в том месте, где широкая часть ущелья вновь суживалась. Именно туда, почти оставив за спиной удобный для устройства засады участок ущелья, приблизился головной русский дозор. Площадки-террасы вмиг ожили, на них появилось множество воинов. Они с устрашающим криком ринулись к краям площадок и начали спрыгивать на дно ущелья. Навстречу русичам также хлынула большая толпа врагов, тотчас закупорившая собой путь вперед. Среди них выделялся высокий воин в блестящей кольчуге и белом войлочном плаще с большими прямыми плечами, которого с трех сторон прикрывали щитоносцы. В его левой руке был большой рог, которым он и подал знак нападения на русичей.

Но сигнал Микулы сделал свое дело, не позволив напасть на русичей врасплох. Дружинники, несшие носилки, в тот же миг поставили их на землю и, повернувшись к ним спиной, образовали три замкнутых круга с выставленными из-за щитов копьями. Остальные воины тоже встали спинами друг к другу, создав, однако, не круги, а несколько спаренных шеренг с направленными в противоположные стороны копьями. В ожидании схватки русичи разбились не просто на группы, а на боевые десятки, и сейчас ущелье в четырех-пяти местах по всей ширине было перегорожено сверкающими доспехами и оружием живыми стенами. Эти стены рассекли ущелье на ряд изолированных друг от друга участков, внутрь которых спрыгивали с площадок-террас атакующие горцы.

Вскоре на дне ущелья закипел бой. Большую роль в нем могли бы сыграть горские лучники и русские самострелыцики, которым ничего не стоило расстрелять воинов противника со склонов ущелья, но им пришлось вступить в бой друг с другом. В этой перестрелке приняли участие и Микула с Сарычем.

— Оставь лук! Прикрой меня! — раздалась команда Микулы, опустившегося, как и Сарыч, на колено и посылавшего в противника стрелу за стрелой.