Листовки эти никто, кроме старших командиров и политработников, не брал в руки: воинов не интересовало их содержание.
Между тем положение 79-го танкового полка с каждой минутой ухудшалось. Передышка наступила лишь поздно вечером. Полк оттеснил немцев от лесного массива, а затем вошел в лес и занял круговую оборону. Гитлеровцы не проявляли боевой активности. Лишь бросали всю ночь осветительные ракеты. Этим, видимо, они напоминали нам о своем присутствии и хотели дать понять, что уходить не собираются.
Решение, которое приняли полковник Живлюк и старший батальонный комиссар Головко, было единственно верным — до трех часов ночи предоставить личному составу отдых (все бойцы и командиры буквально выбились из сил), с трех до четырех накормить людей горячим завтраком, а в пять утра ударить всеми силами в одном направлении и вырваться из кольца.
Когда подсчитали свои силы и силы врага, находившиеся на участке прорыва вдоль шоссе на Клевань, то оказалось, что по пехоте мы можем иметь превосходство — три к одному. Соотношение по артиллерии было равным. А вот с танками дело обстояло худо: мы могли выставить [81] лишь три против семи. Значит, придется трудно. Без хитрости тут не обойдешься.
— Будем, товарищ старший батальонный комиссар, имитировать основной удар в восточном направлении. Пусть противник считает, что мы пробиваемся к 43-й дивизии. А в действительности двинемся всем полком вдоль шоссе, — предложил Живлюк, и Головко согласился с таким решением.
За ночь все отдохнули, утром позавтракали, провели митинг на лесной поляне, на котором выступили Головко, Живлюк, комбат Н. Кузьменко, некоторые бойцы и командиры. Настроение у танкистов было боевое, а один из них даже сказал так:
— Вчера я очень тяжело переживал, когда мы получили приказ на отход, — ведь хотелось идти только вперед, громить фашистов. А сейчас вижу: идем назад, но все равно бьем этих гадов и в хвост, и в гриву. Так какая разница мне, солдату, где это будет! Лишь бы бить врага! Командирам виднее, куда нам идти — вперед или назад. На то они и командиры, их поставила на эту должность партия. А потому, товарищи, на врага!
Лучше, пожалуй, невозможно было сказать в той обстановке...
Утром полковые разведчики доложили, что у немцев тишина, их солдаты еще не завтракали. Служба наблюдения работает спустя рукава. Если ударить сейше, пожалуй, сомнем их, прорвемся. А ударить лучше всего не вдоль дороги, а восточнее — там у противника ни одного танка.
Данные разведчиков учли. Но решили действовать по прежнему плану. Всю ночь, а особенно на рассвете два танка по приказу полковника Живлюка утюжили опушку леса на востоке. Утром по договоренности с комдивом стрелковая рота 43-го мотострелкового полка имитировала атаку на прорыв к окруженным.
— Немцы клюнули. Молчали, молчали, а потом начали стягивать танки к востоку. Значит, поверили, что будем пробиваться на восток! — обрадованно сказал Живлюк старшему батальонному комиссару Головко перед началом боя.
Орудия полковой батареи на восточной опушке открыли стрельбу прямой наводкой по лесу за поляной, которая отделяла полк от противника. Один из снарядов угодил в бензовоз, заправлявший танки. Пламя разнесло [82] в стороны метров на двести. Горел лес, горела трава, горели стоявшие рядом машины. В это время и был нанесен основной удар на северном фасе кольца окружения, вдоль шоссе на Клевань. Без предварительной огневой подготовки пошли танки, за ними — артиллерия, мотострелки. Только минометная батарея совершила непродолжительный, но массированный огневой налет, когда танки КВ и Т-34 были уже в 100 метрах от цели.
Твердое и умелое руководство со стороны опытного командира полка полковника В. И. Живлюка обеспечило высокую эффективность предпринятого удара. В шесть утра, опрокинув не успевших изготовиться к бою гитлеровцев, 79-й танковый полк присоединился к главным силам дивизии, которая вела в это время тяжелый бой под Малыми Ясениничами и Грушевицей.
79-й полк потерял два танка Т-26, одну бронемашину и техлетучку, 7 человек были убиты и 11 ранены. Гитлеровцы же оставили на поле боя все 7 танков, два бронетранспортера и более 100 солдат и офицеров. Наши воины и в самом деле действовали в этот раз по-суворовски, не числом, а умением. Ведь у наших было только три танка против семи!
Выручка пришла вовремя
Не люблю я слова «окружение». Не любил и не люблю, потому что в первые дни войны нерадивые командиры пытались прикрывать им свои промахи, нежелание творчески подходить к организации боя, к изучению, обобщению и использованию в интересах победы над врагом всех факторов, которые влияют на ход и исход боя. Они-то, чуть что, и кричали: «Попали в окружение», «Вышли из окружения», списывая на него собственные промахи. А окружение это подчас заключалось всего лишь в том, что в тыл просачивались несколько вражеских автоматчиков (в то время это было легко сделать, потому что не существовало сплошной линии фронта), открывали огонь из своих шмайсеров разрывными пулями — и возникал такой ералаш, будто в тылу действительно появился противник. Там, где командиры и политработники плохо работали с личным составом, люди в таких ситуациях были подвержены паническим настроениям.
Мы у себя в корпусе жестоко боролись с подобными настроениями. Вести бой в окружении нам, естественно, приходилось — об одном из таких эпизодов я рассказал [83] выше. В данном случае часть дралась в одиночку, но прорвалась к своим. Однако никто из бойцов, командиров, политработников в разговорах с товарищами и не упоминал, что вырвался из окружения. Воинам были хорошо известны слова комкора Фекленко: «Враг вторгся на нашу землю. Пусть он и чувствует себя в окружении». И мыслили так же.
— Мы били фашистов там, где они стояли на нашем пути, — ответил командир батальона капитан Н. Кузьменко на мой вопрос, каково было настроение в подразделении, когда танкисты поняли, что пехота и танки противника отрезали их полк от основных сил дивизии. — И ни один танкист даже не заикнулся о том, как теперь быть, где взять боеприпасы и прочее. Все понимали одно: нашему батальону предстояло первому атаковать врага вдоль шоссе, опрокинуть его, проложить путь остальным подразделениям части. Это и было сделано.
79-й танковый полк подоспел вовремя. Потерпев неудачу в бою против него, гитлеровцы решили взять реванш севернее, под Малыми Ясениничами, Грушевицей, чтобы тем самым воспретить выход всей 40-й танковой дивизии к местечку Клевань, от которого было всего 23 километра до Ровно. Два полка немецкой мотопехоты при поддержке 75 танков прорвались сюда со стороны Ярославичей и оседлали шоссе Дубно — Клевань, по которому двигались части дивизии. Обстановка крайне обострилась. Дивизия оказалась в тяжелом положении.
Помог, можно сказать, просто случай (на войне его тоже нельзя сбрасывать со счетов). Накануне два тяжелых гаубичных дивизиона приданного корпусу артиллерийского полка РГК заняли выгодную позицию, чтобы поддержать своим огнем отходившие дивизии, до которых, по расчетам командиров-артиллеристов, было около 10–12 километров. Подготовив данные для стрельбы, они связались со своими разведчиками, следовавшими в боевых порядках дивизий, доложили о готовности и ждали команд.
А наблюдатели вдруг доложили: «Танки справа!» Это и была та вражеская группа, которая спешила перерезать шоссе Дубно — Клевань. Батареи 152-миллиметровых гаубиц-пушек немедленно открыли огонь прямой наводкой: расстояние до немецких танков не превышало полутора километров. Эффективность огня тяжелых гаубиц по танкам превзошла ожидания. Мы с полковником [84] Девятовым проезжали чуть позже по этому участку и видели результаты стрельбы. На ржаном поле перед холмами, на которых стоял дивизион, навсегда застыли остовы более двух десятков танков с оторванными пушками, унесенными на десятки метров башнями, проломами в бортах. А по полю были разбросаны гусеничные ленты.
Действия артиллеристов значительно облегчили борьбу с группировкой 14-й танковой дивизии немцев. Она, правда, обошла позиции дивизионов севернее и все же перехватила шоссе. Но это далось врагу большой кровью и значительно ослабило его силы. Да и наши герои-артиллеристы вовсе не думали оставлять фашистов в покое. По их просьбе отступавшая мотострелковая рота заняла оборону вокруг позиций гаубиц, и артиллеристы вновь открыли огонь по танкам и мотопехоте. Но теперь стрельба велась с закрытых позиций.
