Грудью - к свинцовым ветрам
30 октября 1941 года в 16 часов 30 минут береговая батарея № 54 открыла огонь по моторизованной бригаде - авангарду 11-й немецко-фашистской армии Манштейна. С этой минуты началась героическая 250-дневная оборона Севастополя. Здесь, у стен черноморской твердыни, враг потеряет около 300 тысяч человек убитыми и ранеными.
А пока фашисты - самоуверенные и наглые - идут напролом, пытаясь овладеть Севастополем с ходу. Радужное настроение у будущего фельдмаршала - он живет в предвкушении будущего отдыха в собственных апартаментах на берегу Черного моря: фюрер за взятие Крыма пообещал Манштейну Воронцовский дворец в Алупке. Ведь этому солнечному полуострову по бредовым планам Гитлера уготавливалась судьба превращения его в неотъемлемую часть третьего рейха. [310]
Но Севастополь, спустя почти сто лет после той 349-дневной обороны 1854-1855 годов, снова явил миру образец мужества и стойкости перед лицом во много крат более жестокого, коварного, сильного врага. Обороняли Севастополь все, кто находился в городе, будь ты военный человек или гражданский, молодой или старый, видный руководитель или простой труженик. Пехотинцы, авиаторы, моряки.
В общем строю защитников были и наши катерники. 1-я бригада ТКА отдала свои последние резервы личного состава для пополнения морской пехоты. Героически сражались с первых дней обороны наши, так и не ставшие мотористами, выпускники электромеханической школы. Приняли на себя удар фашистов, наступающих из района деревни Камышлы, защитники дота № 11. Ценой собственной жизни они задержали врага. Среди героически погибших Дмитрий Погорелов и Петр Корж - бывшие мотористы нашего 3-го дивизиона.
Но это все было несколько позже. Конечно, мы понимали, что положение серьезное, но у нас и в мыслях не было, какие тяжелые испытания ожидают защитников Севастополя, насколько трудными курсами придется ходить нам, катерникам.
Бригада собиралась убыть к новому месту базирования на Кавказе - в Новороссийск, в Цемесскую бухту. «Вот отобъемся, - думалось, - и через пару недель, ну через месяц снова вернемся в главную базу…» Начались обычные сборы. Семейных отпустили на квартиры. Хотя семьи и временно эвакуированы, но ведь там вещи - необходимое можно взять с собой. Мне забот мало. Что холостяку: принес свой мешок с лейтенантским «приданым» - и все тут. И вдруг я вспомнил: часы! В один из своих приходов из Ак-Мечети я сдал их в ремонт. Спросил разрешения у командира, побежал в город, но, как и следовало ожидать, часового мастера и след простыл.
На душе тревожно. Обидно, что вынуждены уходить. Надолго ли? Но ведь береговая база уже эвакуировала свои склады, механические мастерские. Ушли с личным составом и рабочие мастерских с семьями. Вот их последний эшелон: теплоход «Белосток» со станками, имуществом, даже недоремонтированный ТКА-103 разместился на верхней палубе. Тревожно…
Подходит наш черед. Второй дивизион - все семнадцать [311] катеров - вытягивается в длинную цепочку, обозначенную бурунами. На скорости 30 узлов мы быстро дошли до Феодосии. В темноте швартуемся у пирса. Непрерывный гул - огонь ведет наша артиллерия: на фоне вспышек хорошо видны силуэты зданий, портовых сооружений. В порту очень много людей. Неужели идет эвакуация войск?! Так оно и было на самом деле - уходила 51-я армия… Поочередно подводя катера к пирсу, заправляемся бензином. Первыми уходят ТКА-52 и ТКА-62 - звено А. И. Кудерского. Оно получило задание сопровождать в Новороссийск транспорт «Чехов» с ранеными на борту.
Снова вышли в море. Погода испортилась - уже 3-4 балла. С юга надвигается шторм, катер заливает. Поневоле снижаем обороты и продолжаем движение.
Наш катер разделен водонепроницаемыми перегородками на четыре отсека, обеспечивающими ему плавучесть, способность держаться на воде даже при затоплении одного из отсеков, кроме моторного. Он хотя и отделен от рубки перегородкой, но, к сожалению, водопроницаемый.
- Воды много в трюмах? - спрашиваю у механика мичмана Н. Андриади.
- Успеваем откачивать, - ответил он.
При проходе мимо Керченского пролива сильное волнение развалило наш строй. Это уже была, если взглянуть со стороны, не строгая линия кильватера, а что-то наподобие ползущей змеи. Каждый стремится все же удержаться в строю. Для этого мы тоже увеличили ход. Увидев совсем рядом бурун впереди идущего ТКА, Андриади резко сбрасывает газ. Очередная волна бьет в правый борт. И тут же глохнет мотор. Не успели мотористы опомниться, как вторая волна через выхлоп заливает водой цилиндры мотора. И так всю ночь. Шторм баллов 7, а то и 8. Еще четыре-пять месяцев тому назад, если бы мы на катере по такой погоде прошли из Крыма на Кавказ, восхищений было бы! Но нас никто и не выпустил бы тогда в море. А теперь вот целый дивизион идет, и такой гибельный риск превратился уже в будничное дело. Иное ныне мерило поступкам - война. Но в душе я все же позавидовал экипажам катеров, которые в эту ночь находились не в открытом море, а в обжитой бухте Севастополя. [312]
А в Севастополе осталась хоть и меньшая, но значительная часть сил нашей бригады. Там продолжали базироваться, обеспечивая оборону, торпедные катера первого дивизиона и приданные ему ТКА третьего дивизиона. Возглавляли эту группу командир 1-го дивизиона капитан-лейтенант Г. П. Дринько, начальник штаба капитан-лейтенант И. Н. Погорлюк, механик старший лейтенант А. Д. Папанин - брат дважды Героя Советского Союза, исследователя Арктики, тоже моряка, И. Д. Папанина. Политическую работу организовывал комиссар дивизиона старший политрук И. Т. Сидоренко. Около полутора десятка катеров было передано в оперативное подчинение командиру охраны водного района - ОВРа. Задачи перед ТКА стояли те же: эскортирование, противолодочная, противоминная и противовоздушная обороны.
Учитывая то, что противник продолжал минирование фарватера, катера каждую ночь выходили туда и занимали назначенные точки для наблюдения за падающими минами. Это были плавающие посты минного наблюдения (ПМН). Иногда, при засечке приводнившихся мин и обвехования места, катера применяли глубинные бомбы для уничтожения мин. При встрече кораблей и транспортов в подходной точке фарватера № 3 в районе мыса Сарыч, ТКА, обследовав район в противолодочном и противоминном отношении, вступали в охранение, вели суда в бухту Северную. Одно звено находилось в постоянной готовности к отражению нападения надводных кораблей противника. Базировались катера в бухте Карантинной, а штаб размещался в одной из торпедных штолен. Много труда, сил, флотской изобретательности, находчивости проявили механики, а вместе с ними и весь личный состав. Ведь мастерских не было, а технику надо держать в постоянной готовности. Катера приходили сильно поврежденные, прямо-таки избитые, но в каждой критической ситуации побеждали флотские мастера, смекалка наших папанинцев, и ТКА становились в боевой строй.
Как нужны были они флоту! Команды поступали одна за другой. Подорвался транспорт, и по боевой тревоге катера спешат из бухты Карантинной для спасения людей. На рейде упал сбитый «мессершмиттами» У-2, надо найти и подобрать летчика. В районе Евпатории поврежден [313] наш транспорт, необходимо снять документы и потопить его…
17 декабря противник, собрав силы, ринулся на второй штурм Севастополя. Героически сражались защитники оборонительного района, возглавляемые вице-адмиралом Ф. С. Октябрьским и его заместителем по сухопутной обороне командующим Приморской армией генерал-майором И. Е. Петровым. Но враг имел почти двойное превосходство в людях и технике: в наступлении участвовало 7 немецко-фашистских пехотных дивизий, 2 румынские горнострелковые бригады, 1275 орудий и минометов, свыше 150 танков. В районе Мекензиевых гор противник продвинулся в сторону Северной бухты и мог уже вести прицельный артиллерийский обстрел бухт и Инкерманского створа.
Проводка кораблей в светлое время суток стала возможна только под прикрытием дымовых завес - новая задача для торпедных катеров. В эти трудные дни ТКА более 90 раз прикрывали дымами проход транспортов и боевых кораблей, под ударами артиллерии спасли семь летчиков, сбитых над морем, прибуксировали гидросамолет МБР-2, сделавшим вынужденную посадку на рейде.
