Рубеж, на котором противнику удалось временно приостановить наше наступление, назывался «Танненберг». Его фланги упирались на севере в Финский залив, на юге в Чудское озеро, сам рубеж был сильно укреплен и плотно насыщен войсками. Этот промежуток между двумя водными пространствами, или, как называли его гитлеровцы, «ворота в Эстонию», шириной в 50 км обороняли шесть дивизий противника.
После соответствующей перегруппировки сил и средств 2-я ударная армия, вероятно, могла бы прорвать рубеж «Танненберг» и лобовым ударом. Однако это повлекло бы за собой значительные потери. Командующий фронтом маршал Л. А. Говоров принял другое решение — обойти сильно укрепленный рубеж, тем более что в результате наступательных действий соседнего, 3-го Прибалтийского фронта создалась реальная возможность ударить в тыл немецко-фашистским войскам, оборонявшимся на рубеже «Танненберг».
Вся вторая половина августа 1944 года прошла у нас в боях местного значения. Войска пополнялись личным составом, техникой и боеприпасами, занимались боевой и политической подготовкой, в штабах, в том числе артиллерийских, помимо повседневной будничной работы много занимались анализом и обобщением опыта недавних наступательных боев.
Опыт этот давал много поводов для размышления и нам, артиллеристам. Ведь чем мощней были наступательные действия советских войск, чем больше артиллерийских стволов обрушивали огонь на каждый километр вражеских траншей на участке прорыва, тем глубже и разветвленней становилась фашистская оборона. Тактическая ее глубина постоянно возрастала, за счет чего командование противника пыталось как-то разрядить концентрированный удар нашей артиллерии и облегчить своим войскам оборонительные действия после артподготовки. Выше уже упоминались различные приемы, которыми немецко-фашистское командование пользовалось (ложный передний край, вывод войск из первой траншеи во вторую-третью при начале нашей [132] артподготовки). Однако к лету 1944 года эти приемы перестали оправдывать себя или давали слабый эффект. Мы тоже следили за противником, крупнокалиберной артиллерии у нас становилось все больше, ее плотный огонь перекрывал всю или почти всю тактическую глубину фашистской обороны, а растущее превосходство нашей авиации сводило до минимальных шансы вражеской пехоты и артиллерии уцелеть в ходе нашей артиллерийской и авиационной подготовки.
Поэтому в 1944 году противник нередко устраивал вторую полосу обороны в оперативной глубине, примерно в 20 км от первой полосы, причем эта вторая полоса была не менее, а иногда и более сильной, чем первая. Как писал в своих воспоминаниях бывший начальник генерального штаба сухопутных войск фашистской Германии Гудериан, мыслилось на эту вторую полосу отводить войска непосредственно перед советской артиллерийской подготовкой, чтобы свести на нет все длительные приготовления к наступлению и заставить истратить снаряды попусту{47}.
Подобная оборона была создана и на нарвском направлении. Первая полоса, опиравшаяся непосредственно на крепости Нарвы и Ивангорода, как бы подпиралась расположенным в 20 км западней рубежом «Танненберг». Прорыв с форсированием реки Нарва удался нам с минимальными потерями, однако и противнику удалось вывести 3-й танковый корпус СС из-под угрозы окружения. Заняв войсками вторую полосу, то есть рубеж «Танненберг», вражеское командование ждало, что части Ленинградского фронта втянутся с ходу в кровопролитную борьбу за этот рубеж. Однако, как уже отмечалось выше, маршал Говоров не допустил такого малоперспективного развития наступления, причем исходил в своем решении из положения не только на участке своего фронта, но и соседних фронтов. Разумеется, получил он и соответствующие указания Ставки Верховного Главнокомандования.
Десять дней в сентябре
Река Нарва является лишь частью единой, примерно 250-километровой, водной системы, что протянулась от Финского залива на юг по долине реки Нарва через Чудское, [133] Теплое и Псковское озера и далее по реке Великая. Эта система сообщающихся Между собой рек и озер, расположенных на стыке Эстонии с Ленинградской и Псковской областями, испокон веков являлась важнейшим фактором любой крупной военной операции. Так было и во времена Александра Невского, так было и в ходе долгой Ливонской войны и еще сто с лишним лет спустя, когда Петр Первый, овладев Нарвой и Балтийским побережьем, «в Европу прорубил окно». Основу этого водного рубежа и естественной оборонительной позиции составляют обширные озера, и обойти их можно через реку Нарва на севере или реку Великая на юге.
Форсировав Нарву, войскам нашего Ленинградского фронта, как мы уже знаем, не удалось преодолеть всю глубину вражеских укреплений между Финским заливом и Чудским озером. В то же время соседний 3-й Прибалтийский фронт, освободив Псковщину и обойдя эту озерную систему с юга, провел с 10 августа по 6 сентября Тартускую операцию, в результате которой освободил и значительную территорию Эстонии. Советские дивизии продвинулись на 100–130 км, овладели городом Тарту, создали выгодные условия для прорыва к Рижскому заливу и для удара во фланг немецко-фашистских войск, которые оборонялись против нас на рубеже «Танненберг». Кроме того, отсюда был весьма перспективным удар на северо-запад с последующим освобождением столицы Эстонской ССР города Таллин.
В начале сентября 2-я ударная армия получила приказ передислоцироваться в район Тарту. Предстоял длительный марш — сначала на юг, вдоль восточного побережья Чудского, Теплого и Псковского озер, а затем либо переправа в Узмени, либо дальнейший марш под Тарту, уже вдоль западного побережья озер. Было понятно, что этот марш-маневр с переброской целой армии на 250–300 км, с резким усилением фронта северней Тарту, связан с недалеким уже новым наступлением.
Тартуский выступ серьезно беспокоил фашистское командование, поскольку подрывал устойчивость всей обороны по озерно-речному рубежу. Еще не зная о переброске в этот выступ 2-й ударной армии, противник делал все, чтобы вновь овладеть здесь положением. В первых числах сентября части 2-го немецкого армейского корпуса при поддержке танков неоднократно пытались отбросить на юг соединения 3-го Прибалтийского фронта.
Особенно тяжелые бои происходили в начале сентября [134] в полосах обороны 321-й и 128-й стрелковых дивизий, оборонявших подступы к городу Тарту. Большую стойкость проявили бойцы, командиры и политработники этих соединений. Вражеские танки и пехота неоднократно врывались в нашу оборону, даже окружали отдельные подразделения, но каждый раз отбрасывались на исходные позиции.
Когда через несколько дней эти соединения вошли в состав нашей армии, мне рассказали о героических делах их артиллеристов. Командир орудия из 72-го стрелкового полка коммунист старшина Любашенко тремя снарядами остановил и поджег тяжелое самоходное орудие «фердинанд».
В полосе 128-й стрелковой дивизии противник бросила атаку много танков и самоходных орудий. И опять героизм советских солдат, помноженный на мастерство, одолел броню. Парторг полковой батареи 533-го стрелкового полка сержант Уваров, оставшись один у орудия, продолжал бой и заставил отойти пехоту гитлеровцев. Наводчик противотанковой батареи коммунист сержант Миронов стойко отражал танковую атаку и подбил два танка, когда они уже были в ста шагах от его огневой позиции. А ночью саперы 148-го саперного батальона установили минное поле на дороге, в тылу противника, и утром на минах подорвались сосредоточивавшиеся для атаки шесть немецких танков. Атака так и не состоялась.
К 7 сентября, когда большая часть дивизий и полков 2-й ударной армии находилась уже на марше, а некоторые приблизились к новому району дислокации на три-четыре перехода, атаки противника северней Тарту прекратились совсем. Видимо, все силы, которыми располагал для этих попыток командир 2-го армейского корпуса генерал Хассе, были израсходованы. Кстати сказать, на марше мне довелось ознакомиться с любопытным документом — обращением этого генерала к своим солдатам. Он там писал следующее: «700 лет назад в Прибалтике шла борьба не только за Прибалтийские страны и за Балтийское море, но также за судьбу и сохранность немецкого государства. Это политическое наследие, которое создали наши деды и прадеды и за которое они проливали кровь, должно найти преемников. В этом смысл сегодняшней борьбы против большевизма, его должен осознать каждый немец...»
