Мы находились высоко, и, как бы ни надрывался ребенок, услышать внизу его плач было, конечно, невозможно. Поэтому мне самому пришлось, напрягши голос, крикнуть им, что ребенок спасен.

И тогда глаза мои увидели чудо: мать ребенка, то смеясь, то плача от счастья, стала карабкаться ввысь, на почти отвесную скалу.

Почему мне показалось это чудом? Да потому, что даже таким как я, двадцатилетним джигитам, эти скалы были не под силу. Но женщине радость словно придала крылья.

Всем собравшимся внизу казалось, что она поднимается вверх как бы по невидимым ступеням, словно по лестнице, прорубленной в скале, хотя никакой лестницы, конечно, не было.

Несмотря на уговоры односельчан, женщина карабкалась все выше и выше. Она обратила внимание только на грозный окрик мужа:

— Остановись! Возвращайся назад!

Женщина перестала карабкаться, однако спуститься вниз ей было уже не под силу. Раскинув руки, она приникла к скале, пока на помощь ей не пришли самые отважные и ловкие джигиты из нашего селения.

После этого яшули приказал жене и всем, собравшимся у подножия скалы, взрослым и малым, разойтись по домам.

Когда все разошлись, яшули, сделав мне знак «Обожди!» вскочил на коня и куда-то ускакал.

Прошло много времени, яшули не возвращался. Не зная, что делать, я начал кричать во все горло, звать на помощь, повторяя имя яшули.

В конечном счете я устал кричать, а ребенок перестал плакать. Немного почмокав нежными губками, похожие на лепестки алой розы, он заснул.

Постепенно я пришел к мысли, что все надежды рухнули, как гласит наша пословица — коса нашла на камень. Вечерняя прохлада заставила меня дрожать.

Прогуливаясь по узкой площадке, венчающей скалу, я вдруг заметил в трех-четырех шагах от себя камень, похожий на ступку, которой пользуются хозяйки. Этот камень неожиданно зашевелился и откатился в сторону, а в образовавшейся на его месте черной дыре показалась ясно видная в вечерних сумерках голова нашего яшули.

Опираясь руками о кромку отверстия, яшули вылез на площадку. Широким шагом подошел он ко мне и обнял, долго не выпуская из своих объятий. Прижал к себе спящего сына и несколько минут любовался им, словно не смея поверить в чудесное спасение младенца, а затем обратился ко мне:

— Сынок, ты спас старика от тяжелой потери! За всю свою жизнь я не смогу сполна отплатить тебе за ту бесценную услугу, которую ты мне оказал. Знай од« но: отныне я тебе отец, а ты мне сын.

Слова яшули взволновали меня.

Мне было только пять лет, когда умер мой отец. В этот момент я вспомнил его, и перед глазами возник живой облик отца. Я на всю жизнь запомнил его строгость и справедливость. Самый близкий человек, он при жизни, словно гора, служил мне защитой...

Сердечные слова старика вызвали на моих глазах слезы. Мягко улыбаясь, яшули обратился ко мне:

— Видишь, сынок, эту дыру, похожую на нору?

— Вижу, отец!

— Никто, кроме нас с тобой, не должен знать про эту дыру. Понимаешь?

— Да.

— Когда состаришься, сможешь показать этог ход одному какому-нибудь человеку, самому близкому, которому безгранично нельзя будет действовать стрелой и луком, можно будет пустить в ход нож.

После происшествия в горах, когда мне удалось спасти ребенка, в моей жизни ничего не изменилось. Я все так же продолжал пасти скотину и постреливать из лука. Каждый день проходил весело и интересно.

Но тревожные дни были впереди и ожидали нас... Бедная наша матушка тяжело заболела. Согнувшись вдвое, она лежала и тихо стонала:

— Живот болит — сил нет...

Многие в селении собирали для нее лекарственные травы, но матери ничего не помогало.

Видя, как страдает мать, я вконец потерял разум и пошел к хижине нашего яшули.

Мудрый старик выслушал меня, не перебивая.

Я спросил:

— Как помочь ей?

Яшули помолчал.

— Я знаю траву, которая должна помочь твоей матери, — неспеша начал он.

— Где растет эта трава, я готов отправиться за ней куда угодно! — воскликнул я.

Старик покачал головой.

— Трава эта растет и в нашей долине. Сейчас я соберу людей и прикажу, чтобы они отправились на ее розыск.

После этого яшули подробно рассказал мне, как выглядит целебная трава.

Мои односельчане с большим усердием искали эту траву. Увы, они нигде не смогли отыскать ее.

Сердце мое разрывалось при виде жалкого состояния матери, я не мог найти себе места. Неужели мы с Пеленой останемся скоро без матери?!

Когда наступила полночь и все в селении крепко ч сладко уснули, я, взяв с собой лук со стрелами и нож, пустился в дальний путь.

Тайное отверстие, которое показал мне яшули, очень помогло. С помощью скрытого лаза я быстро добрался до вершины скалы, затем двинулся в сторону горного пролома, в котором еле виднелись верхушки деревьев.

Только когда солнце начало уже всходить, я добрался до той местности, которую видел со скалы.

Стоя среди густых зарослей, я долго смотрел через пролом на открывающийся великолепный вид.

Передо мною, раскинувшись, лежали высокогорные зеленые луга, и не было им ни конца, ни края.

Множество цветов, пышных, полных утренней свежести, чуть покачиваясь на высоких стеблях среди густой травы, прислушивались к густой тишине.

Утренняя роса, густо выпавшая за ночь, в первых утренних лучах сверкала так, что глазам было больно. Сбивая ее, там и сям сновали фазаны.

Время!

Разыскивая лекарственную траву, я пошел по горным лугам. По всей вероятности, в этих местах никогда не ступала нога человека.

Ветер крепчал, под его прерывистым дыханием травы начали колыхаться, подобно волнам.

Невидимая дорога продолжала звать меня вперед, и я продолжал идти, несмотря на предостережения нашего яшули о невидимых опасностях, которые могут подстерегать здесь на каждом шагу.

Я, наверное, был похож на воробья, который под гипнотическим взглядом змеи сам летит ей в пасть.

Путь мой был безлюден. Мне не встретился ни один человек, хотя я шел, не останавливаясь, до полудня. Что проку от этого раздольного мира, когда ты в нем совершенно один? Бесконечно тянущиеся луга выбили меня из сил, я начал слабеть.

Так и не найдя единственно нужного мне растения, я решил отдохнуть в тени низкорослых деревьев, которые кое-где попадались на лугах.

Едва присев, я сразу задремал...

Вздрогнув, я проснулся от топота и фырканья, которые раздались в нескольких шагах от меня. Схватился за лук и стал ждать приближения врага. Только ни« чего не видно, не только врага — вообще никого! Осторожно приподняв голову,- я стал оглядываться, и сквозь густые заросли кустарника увидел лошадь, которая, волоча уздечку, спокойно пощипывала траву. Седла на ней не было.

Я решил присвоить коня. Сначала, тихонько кашлянул: вдруг конь испугается и отбежит немного от ме-

Тот, однако, продолжал пастись, как ни в чем не бывало. Тогда я кашлянул во второй раз, посильнее. Конь только взмахнул красивым хвостом, едва не касавшимся земли, он по-прежнему похрустывал травой. Весь его вид говорил, что, мол, таких, как ты, мне видеть не впервой.

Плохо быть пешим!

От долгой ходьбы у меня разламывалось все тело, Спасибо вот, транспорт подвернулся.

Быстро набрав охапку свеженькой, мягкой травы, источающей одуряющий аромат, я приблизился к коню.

Конь оказался смирным. Он сразу потянулся к моей охапке, доверчиво выбирая из нее мягкими губами самые лакомые травинки.

Улучив момент, я вскочил на коня.

Повинуясь мне, он двинулся размеренным шагом.

Я ехал, склонив голову и не глядя вокруг: искал нужную траву.

Вскоре счастье мне улыбнулось — я нашел два корня необходимого растения. Спрыгнув с коня, я осторожно сорвал его.

Теперь можно было возвращаться, и я снова вскочил на коня. Натянув поводья, я впервые позволил себе распрямить грудь и перевести дух, как вдруг увидел вдали, упиравшиеся в небеса, голубовато-зеленые башни минаретов, а также огромные дома, соединенные друг с другом.