Позади раздался шум мотора, и Костик отошёл от окна. Самосвал задом подъезжал к воротам в свинарник. Как только он остановился и кузов его стал подниматься, дощатая площадка под козырьком сама собой тоже поднялась. Под ней оказался колодец со скошенными стенами — огромная железная воронка. В эту воронку из кузова самосвала ссыпался корм, будто в пасть гигантского животного.

Самосвал отъехал. Площадка опустилась на место. Костик робко ступил на неё (а вдруг поднимется?), прошёл к двери, постучал.

— Войдите, — пригласила мама.

Мама дописывала строчку и не сразу обернулась.

Костик шагнул в комнату и огляделся.

Обыкновенная комната с обыкновенным столом, с домашней занавеской на окошке, с вешалкой в углу. Под потолком — лампа дневного света. А у стены — высокий и широкий металлический шкаф. Серебристо-серый шкаф с круглыми глазками, горящими красным огнём, и с небольшими блестящими рычажками.

Мама оглянулась и поднялась:

— Что-нибудь случилось?

— Случилось! — бойко заговорил Костик. — Завтра!

— Что — завтра? — встревожилась мама.

Костик протянул маме телеграмму. Пока она молча читала, он вслух произнёс все слова, как бы подсказывая ей.

Мама заулыбалась. С зимы ведь не виделась с Лидой! Она училась в городе Константиновске, в сельскохозяйственном техникуме. А перед тем, как Лида уехала учиться, вернулся из армии Саша, старший брат Костика. До армии Саша учился в строительном техникуме. Мама скучала и ждала, и считала дни до возвращения детей. Никак не могла привыкнуть к разлукам. И хотя Костику вон ещё сколько учиться в школе, мама нет-нет, а грустно скажет: «Придёт время, и тебе в техникум или институт ехать и в армии служить…» А как же — непременно придёт это время! И мама станет скучать по нему, ждать его и улыбаться, получив телеграмму о том, что Костик едет домой.

Мама села на стул, положила руки на колени:

— До завтра уж недолго, потерпим!

А Костик на шкаф уставился: один глазок вдруг погас, немного погодя погас второй, а первый зажёгся, и огонёк в нём переливался, то темнея, то светлея.

— Чего это он? — озабоченно спросил Костик.

— Кто? — мама не сразу поняла. — А-а, это автомат говорит, что в свинарнике жарко и душно, надо вентиляцию включать…

— А что же ты не включаешь?

— Он сам всё сделает!

В шкафу заурчало, защёлкало, глазок бодро сверкнул.

— Слышишь? Всё в порядке, — сказала мама.

— Так он — как робот! — восхитился Костик.

— Он робот и есть…

— Робот? — не поверил Костик. — А где же у него руки, ноги, где голова с лампой на носу?

— Он у нас не для выставки диковинок, — объяснила мама. — Он у нас для работы. Такой нам удобней. Он с делом справляется без рук и без ног. И без головы — за него люди думают. Он делает то, что люди велят, чему люди научат…

— Это я понимаю, — протянул Костик — про роботов он слышал, читал о них и по телевизору смотрел. — А что он здесь делает, кроме вентиляции?

— Корм свиньям даёт. Воду для питья…

Снова замигали огоньки, снова в серебристо-сером брюхе робота заурчало и защёлкало.

— А сейчас что он делает?

— Собирается полы помыть.

— Что? Полы помыть?!

— А как же ты думал, — невозмутимо сказала мама. — Мы привыкли считать свиней грязнулями, а они чистоту любят. И робот для них старается… Идём, покажу…

Вышли из маминого кабинета, и она открыла деревянный люк в стене. В нос ударил резкий запах.

— Всё равно воняет! — скривился Костик.

— Ну, что ж, духами тут мы не брызгаем! Да и незачем — сюда я не захожу, а для свиней этот запах привычен…

— А как же ты за порядком следишь, если не заходишь?

— Так робот обо всем докладывает и сам выполняет программу, которую ему задали! Смотри!

Из труб, проложенных примерно в метре от пола, ударили тонкие струйки воды. Свиньи захрюкали, сбежались в ту сторону, куда струйки не доставали. А вода смывала жидкую грязь, обнажая серый бетонный пол.

— Вот это да! Молодец, робот! — похвалил Костик и спросил: — Чего тебе тут сидеть, если он такой разумный?

— А он разумный, пока я за ним слежу, — ответила мама. — Он нашим человеческим умом умён, нашей силой силён…

Когда пол стал совсем чистым, вода выключилась.

— А ночью? — заинтересовался Костик. — Ночью он как? Ведь ты дома спишь?

— На ночь я ему задание даю. Ночью у него дел меньше, и он сам справляется…

— Хороший у тебя помощник! — одобрительно сказал Костик.

— Ещё какой хороший! — с удовольствием подтвердила мама и вдруг спохватилась: — Время-то идёт, а надо у председателя колхоза машину попросить, чтоб Лиду на станции встретить. Сходи к отцу, пусть он с председателем договорится!

К свинотоварной ферме примыкает кукурузное поле. Стебли куда выше Костика, длинные узкие листья, зелёные, сочные, шуршат мерно и глухо. Початки пока небольшие, но уже обзавелись пушистыми коричневыми усами-рыльцами.

Прижав Жульку к себе, Костик пошёл напрямик, через кукурузу — так ближе. Было жарко. Сверху припекало солнце. Ветер не продувал кукурузу, и воздух застоялся в ней, густой, душный. Пыльца садилась на потное лицо и шею, щекотала. Эх, сюда бы того робота, что освежает воздух в свинарнике!

Жулька норовил выскользнуть, но Костик был начеку: выпустишь пёсика, потом ищи-свищи его в этих зарослях!

Идти было нелегко: кукуруза мешала, рыхлая земля под ногами осыпалась, поле наклонное — идёшь вверх. Костик терпел, переносил жару, превозмогал усталость. И за своё терпение был вознаграждён: кончилось кукурузное поле, и за канавой началось клеверище. Что за красота открылась Костику! Бархатно-зелёное, будто напитанное лиловым дымом, поле стлалось до лесополосы. От него веяло свежестью, и Костик шёл по нему, шёл по глубокой и мягкой траве, и она ласкала его ноги. Лечь бы, понежиться тут, но времени нет! И Костик прибавил ходу, дошагал до лесополосы. Из-за неё слышался гул моторов.

Костик нырнул в лесополосу, в плотную тень молодых, стоявших плечом в плечо дубков и вынырнул на другой стороне, залитой обильным светом.

Просторное поле желтело под синим небом. По жёлтому тянулись почти белые полосы валков сухого скошенного хлеба.

На поле работали три комбайна. Они двигались косым строем, точно половинка журавлиного клина. Два комбайна совсем красные, а третий, что побольше, тоже красный, но кабина у него светло-жёлтая. Это и есть самый новый в колхозе комбайн «Колос». Ведёт его папа — ему дали «Колос» потому, что он — лучший механизатор колхоза.

Комбайны были далеко. Над каждым клубилось золотистое облако пыли и половы. Красиво, когда со стороны смотришь, а попасть в то облако неприятно: полова лезет в глаза, в уши, в нос, забивается за воротник, и кожа начинает зудеть. А тут ещё жара! И работа от зари до зари — сильным человеком надо быть, чтобы отлично работать. А папа сильнее всех — он лучше всех работает!

Комбайны шли медленно. Папа рассказывал, что приходится убирать хлеб на первой, пониженной скорости: урожай такой богатый — не разгонишься. Надо не спеша подбирать и обмолачивать валки, чтоб ни одно выращенное зёрнышко не пропало. Это и шофёры понимают: стоит комбайну притормозить и засвистеть, как грузовик мчится через поле скорее забрать хлеб и отвезти на элеватор.

Жулька ёрзал в руках, просил пустить его на землю.