У Елены Крабовой детей своих не было. Так решил Лев Васильевич: «Жизнь военного — сплошные дороги, переезды, потерпим пока без ребят, потом видно будет». «Потом» продолжается уже двенадцать лет, и Елене иногда становится страшновато: не останется ли она вообще бездетной женщиной? Лева — это кремень, его ничем не прошибешь, да и поговорить-то с ним нет времени, он вечно чем-то занят, вечно куда-то спешит, часто задерживается на службе...

Послышался бой часов. Елена сосчитала удары... Пора бы и Леве прийти на обед. Она подошла к окну, но тут подкатился к ней Павлик.

— Тетя Лена, а тетя Лена!

— Что, Павлуша?

— Смотри, что я нашел, — показал он бумажку.

— Это дяди Левы приказ.

— Приказ, кому приказ?

— Мне, Павлуша, мне.

— Ты разве солдат, тетя Лена?

— Солдат, — вздохнула Елена и перечитала записку: «Прошу выполнить: а) купить в охотмагазине для спиннинга леску — в воскресенье обещался приехать Гросулов. потянет меня на рыбалку; б) не знаю, куда делась книга «Стрельба наземной артиллерии», поищи в чулане; в) приготовь обед (твой калмык совсем отощал, сегодня обязательно он будет у нас). Целую. Лев».

Она посмотрела на мальчика: до чего же он похож на Степана, только брови Катины. Елена взяла Павлика на руки и прижала его к груди. Она так привыкла к этому пухленькому и тихому существу, что не может и дня прожить без него. Вот уже скоро год, как не стало Кати, они дружили с ней, разве она может оставить Павлика без присмотра! У Степана много дел, иногда он забывает о сыне.

— Тетя Лена, папа сюда придет?

— Придет. Мы будем все вместе обедать: ты, папа, дядя Лева и я. Ты доволен?

— Очень. — Мальчик посмотрел ей в лицо.

...Первым пришел Бородин.

— Павлик здесь? — спросил он, остановившись в коридоре.

— Спит, проходи и посиди на диване. — Елена сняла фартук, поправила заколки на голове, посмотрела в зеркальце, повешенное на гвоздь возле раковины. — Мой задерживается? — спросила она, войдя в комнату.

— Сейчас придет. Врача нам нового прислали. Лев вместе с ним в столовой задержался.

— Женщина или мужчина? — Елена закрыла дверь спальни.

— Мужчина, капитан. Из Ленинграда, медицинскую академию окончил, работал при академической клинике.

— Интересный?

— То есть как?

— Как специалист...

— Не знаю. Взгляд у него — как у разбойника. Глаза большие, свирепые. «Дряхлость мышц убивает человека» — вот что он изрек, когда узнал, что Водолазов в пятьдесят лет страдает болезнью сердца. А твоему Леве сказал: «Какой сухонький. Обещаю — и вы будете аки буйвол». Для всех у него одно лекарство — спорт, физическая подготовка...

Слушая Степана, Елена улыбалась и слегка покачивала головой. Она была одета в светлое платье, перехваченное в талии поясом. Темный тугой пучок волос, казалось, отягощал ее голову.

— Ну что ж, это хорошо, — сказала Елена просто и естественно. — Леве давно надо по-настоящему заняться спортом. На других покрикивает, а сам утреннюю гимнастику забросил: «Некогда, спешу, теперь я один, Водолазов болеет». — Когда она говорила, губы ее слегка оттопыривались, как у ребенка, и было приятно и смешно смотреть на нее. Она села на стул, положив обнаженные, слегка загорелые руки на край стола. — Хочу спросить у тебя, Степан, как с солдатской чайной? Это ведь не забава, серьезное дело. Мой тоже, как и Водолазов, отмахивается: «Женсовету делать нечего, благоглупостями занимается». — Она улыбнулась, черные ее глаза заискрились. — Я ему, Леве-то, говорю: «Сухарь ты, Левушка, и службист».

Послышался звонок. Елена встала и, едва не задев Бородина, выскочила в коридор открывать дверь. «Доброе создание. Счастливчик ты, Лев», — подумал Степан и, будто испугавшись своей мысли, заерзал на диване, стараясь поудобнее сесть.

...Выпили сухого вина. Начали закусывать ломтиками отварной холодной козлятины (в прошлое воскресенье Крабов ездил на охоту с Гросуловым, привез богатый трофей). Лев Васильевич ел быстро, словно спешил куда-то. Его немного побитое оспой лицо вспотело, и теперь на нем не так замечались рябинки. Он попросил жену дать чистый платок. Вытираясь, спросил:

— Нашла книгу?

— Нашла, — ответила Елена, разливая по тарелкам суп.

— И леску купила?

— Да, и леску купила. И вот обед приготовила. Все твои распоряжения выполнила. — Она замолчала, поджав губы.

Бородин поспешил сменить тему разговора, сказал Крабову:

— Узлова надо назначить на должность. Хватит ему в дублерах ходить. Ответственность человека воспитывает, закаляет...

— Согласен.

— Приятно слышать...

— Вот уволится Водолазов, и назначим Узлова командиром второго огневого взвода. Рапорт лейтенанту я верну. Присягу принимал, пусть служит.

«Он уже считает себя командиром полка», — мелькнула мысль у Бородина. Крабов продолжал:

— Разговаривал я с Шаховым. Признаться, Степан, тогда я ошибался. Теперь вижу: его предложения вполне осуществимы. Шахова надо поддержать.

— Правильно, давно бы так, — заметил Бородин.

— Понимаешь, Степан, Водолазов возражал...

— Это верно. Но ты, Лев, еще сильнее противился, на собрании распушил: подкоп под уставы!

— Ошибался... Откровенно признаюсь: ошибался...

Елена подала второе — запеченный в муке сазан.

— Хватит вам спорить, помолчите хоть одну минуту, — сказала она. морща нежный лоб.

— Можно, — согласился Крабов. Но его так и подмывало спросить, верно ли, что рапорт Водолазова отослан в Москву.

На охоте Гросулов недвусмысленно намекнул ему: «Готовься принимать полк, другой кандидатуры я не вижу». А как на это смотрит секретарь? С его мнением будут считаться. И Крабов спросил бы, но тут Елена заговорила совсем о другом: она слышала, что Бородин влюбился в какую-то инженершу со стройки. «Нашла о чем спрашивать!» — с досадой в душе упрекнул он жену.

— Кто это вам сказал? — отодвигая пустую тарелку, откинулся на спинку стула Бородин.

— Земля слухом полнится. — Елена достала из буфета чайный прибор.

— Дыма без огня не бывает, — подхватил Крабов. — Хватит тебе бобылем жить, Степан. Или снова вызывай мамашу.

Мать Бородина жила на Дону, работала в колхозе птичницей. После смерти Кати она сразу приехала в Нагорное. Пожила у Степана три недели и затосковала по дому. «Что ж я тут, как сиротинушка, без работы. Отпускай меня, сынок, помру я от безделья». Пришлось отправить. «Уж ты не серчай на меня, сынок, человек живет, пока трудится. Пойми меня, Степушка», — сказала она. прощаясь с ним в вагоне.

— Это верно, — согласился Бородин, — жениться надо, только вот сын... Он ведь еще не забыл мать.

Елена поднялась и ушла в спальню и, тут же возвратясь, сказала:

— Спит Павлуша. До чего же он похож на тебя, Степан!

...Бородин не стал будить Павлика. Он попросил у Елены голубое покрывало с кровати, завернул в него спящего сына.

— Напрасно забираешь. Пусть остается, — сказала Елена, провожая Бородина до двери. — Ведь пойдешь к ней, оставь.

— Это уж точно, пойду... к ней... Спасибо, Лена. Утречком я его заберу, хозяйка присмотрит.

Елена положила Павлика на кровать, убрала со стола, вымыла посуду. Лева сидел на диване, перелистывал книгу, делая на полях какие-то пометки. «Уже работает», — ей стало жалко мужа.

— Отдохнул бы. — Елена взяла его руку, прижалась к ней щекой.

— Да, Шахов, конечно, прав. И как это я раньше не понял... Методика довольно сложная, но вполне доступная... А с Водолазовым вопрос почти решен. Думаю, на его место назначат меня, слышишь, Лена?

— Ты уверен? — Она отшатнулась от мужа, начала вынимать заколки, кладя их Льву на колени.

— Абсолютно уверен, — сказал Крабов, продолжая смотреть в книгу.

— Это плохо.

— Почему?

Елена покачала головой, улыбнулась:

— Женсовет решил оборудовать солдатскую чайную. Водолазов не поддержал нас. Ты тем более не поддержишь.

Крабов засмеялся, обнимая жену робко и нехотя.